Когда за окном голые ветки на фоне зелёной ещё травы – это ноябрь. Летят редкие снежинки, одинокие, словно заблудшие. Они похожи на ранних зрителей в провинциальном  театре, что от скуки пришли задолго до начала и сидят в пустом полутёмном зале. Вместо люстр дежурные светильники по стенам, вместо звуков настройки оркестра - работники сцены стучат, волокут и скороговоркой выдают торопливость.

Тогда, именно тогда, достаю самые толстые спицы и пряжу, серую, овечью, грубую на ощупь. Перекладываю клубки, выбирая, какой станет первым. Спицы удобно легли в пальцах, ныряют кончиком под нитку, и первые петли диктуют «раз, два, три». Ещё нет лекал, но уже идёт полотно вязанья, и с ним - тепло.

Сцена притихла, потом шаги в оркестровой яме, голоса и пробы смычка. Люстры вспыхнули,  раздвинув стены. Нарядная публика, взгляды, движенье – увертюра зала. Ей ответит оркестр, зал зарукоплещет – единение свершится. И начнётся действо.

Коснувшись окна, снежинки тают, и дальше уже со стуком вниз, в сырость. Спицы тянут нить у игривого клубка, пальцы точно отмеряют петлю к петле. Мелькают снежинки, бегает клубок, перестук спиц и капель дуэтом выводят задумчивый минор. Надо ждать и готовиться.

И придёт зима.