Пятидесяти-шестилетняя Елена Игоревна вот уже 25 лет, как состояла в браке с не просыхающим запойным алкоголиком. Как и многие женщины, надеющиеся перевоспитать благоверного, она так и не решилась на развод и попытку найти себе другого мужа, наивно веря в сказку, и первые годы супружеской жизни глупо ожидала того момента, когда муж бросит пить, но он, естественно, не бросал, а всё пил, пил и пил. С годами он поддавал всё больше и чаще. Ему было хорошо, а Елене Игоревне было плохо. Очень плохо. И так продолжалось несколько лет до тех пор, пока её терпение не лопнуло, о чём будет написано ниже. Банальная такая история. На этом можно было бы и закончить её. По логике вещей, это и есть конец сего грустного повествования. И ничего, что он не в конце, а в начале. Да. И это потому что конец всех этих историй известен. Другим он быть не может, потому что алкоголизм непобедим. Даже если волевым усилием или с помощью медицинских процедур алкоголик надолго прекращает пить, пусть даже и на несколько лет, то это не даёт никаких гарантий, так как он может сорваться в любой момент. И момент этот будет самым неподходящим. Поэтому члены семьи алкоголика живут с ним, как на пороховой бочке, пока у них не образуется возможность избавиться от этого невыносимого человека. Пока же он находится под одной крышей с ними, то каждый день может произойти неприятность или даже беда!.. Понадобится кого-нибудь или что-нибудь куда-нибудь отвезти, например, больного ребёнка, а муж вдруг оказался не в форме, или придут гости, а он явится пьяным в стельку и опозорит перед всеми, или придёт пьяный за ребёнком в детский сад, школу и ребёнка бедного там опозорит… это всё и произошло с несчастной Еленой Игоревной не раз и не два. С ней произошло всё, что только могло случиться. Поэтому она, как только это стало возможным сделать, перебралась в бывшую родительскую квартиру, но это будет в конце, который известен, а пока не будем забегать вперёд. Потому что тогда точно рассказа не будет. И так, бедная Елена Игоревна живёт на свете без тех благ, которые доступны другим. Когда-то ей было больно из-за несбывшихся надежд и разочарований. Но со временем эта боль прошла безвозвратно. Как не странно это прозвучит, но Елена Игоревна со временем стала счастлива и спокойна, а о том, почему это случилось, будет написано ниже. Начнём издалека. 1970-е годы…

Отец бросил их, когда Леночка была маленькая, сразу после того, как вместо долгожданного сына, подающего большие надежды, наследника, его жена, Нина Григорьевна родила ребёнка с синдромом Дауна. Этот несчастный ребёнок долго не прожил. Во дворе его какие-то малолетние негодяи забили до смерти. Малыш просто гулял, сидел в песочнице, а потом пошёл домой и чуть-чуть не дошёл до подъезда…

Остались Леночка с матерью одни в целом свете. Родственников у них было мало, а жили они далеко. Сестра матери уехала с мужем на юг, родила дочку, изредка писала письма, присылала фотографии Ларочки, а к себе не приглашала. Вероятно, муж её этого не хотел. Да и не на что было купить билеты на поезд, чтобы туда приехать. Так Нина Григорьевна к сестре и не приехала ни разу. Даже на похороны сначала её мужа, а потом и её самоё не попала. Зарабатывала она не много, а дочери нужны были репетиторы. Денег на жизнь не хватало даже после того, как не стало братика.

Бедная Леночка росла молчаливой и тихой, несмотря на то, что была очень хорошенькая. К тому же она была рассеянна, безответственна, училась неважно, способностями если и выделялась, то в обратную сторону, а денег на взятки у её матери не было. Поэтому Лена не смогла никуда поступить после школы, которую она итак еле закончила. Пришлось идти работать на почту, где Елена Игоревна так всю жизнь и просидела, продавая конверты, открытки, марки, выдавая и отправляя заказные письма, бандероли и посылки. В 20-е годы на почте стали продавать продукты – бакалею, консервы, сладости, бытовые мелочи, канцтовары, краски, пластилин, игрушки, сувениры и прочее, нужное для жизни.

С личной жизнью у неё тоже не клеилось. Замуж её не брали, норовя переспать и отвалить, что они и проделывали весьма успешно. Свою невинность дурочка преподнесла на блюдечке с голубой каёмочкой какому-то отвратительному типу, да ещё и женатому. Ей было тогда 24 года, и она просто захотела попробовать, что же это такое. И попробовала. Это закончилось психологической травмой, первым абортом и потерей трёх лет драгоценной молодости на никуда не ведущие тяжёлые отношения с этим женатым мерзавцем, чьи обещания развестись с супругой оказались обычным трёпом, чтобы развести девушку на секс. Её все разводили на секс, лишь одна она так никого и не сумела развести на ЗАГС. После этого болезненного для неё, разрыва, полгода девушка находилась в клинике неврозов. После этого Лена неохотно вступала в близость с мужчиной. Ей неприятен был секс, да и пора было прекратить заниматься глупостями, а искать жениха для создания полноценной семьи. Но ничего у бедной Елены не получалось, несмотря на её привлекательную внешность, миловидное личико, хорошие волосы и потрясающую фигурку. Мужчин меньше, чем женщин, а те из них, что хитрые и ловкие, умеют захомутать! Изобретательные, они чего только не придумают, чтобы женить на себе. Не то, что Лена. У неё такое не получалось - не хватало сообразительности, и она всё делала неправильно, и ей всё время попадались один за другим подонки, она сделала несколько абортов, лечила репродуктивные органы, нервы и душу, что так просто не заштопаешь.

На фоне всего того, что происходило с дочерью, мать Лены серьёзно заболела.

Лена работала на почте и едва сводила концы с концами. Они с матерью жили на небольшие зарплаты и пенсию, и почти все их деньги уходили на лечение и лекарства. Так и прошла вся её молодость. Поэтому алкоголик Валера, заглядывавший на почту, и, таким образом, с ней познакомившийся, был её последним шансом. Елене сначала показалось, что он добрый, весёлый, краснеющий от смущения, милый человек, который просто иногда любит выпить. Она не понимала того, что его лицо красно по другой причине – он просто пьяный, а спьяну путает двери или просто промахивается и каждый раз вместо своего подъезда попадает на почту, где сидит, приглянувшаяся ему, молодая симпатичная женщина. И этой женщине безумно хотелось иметь нормальную семью - мужа и детей, чтобы всё было так же, как и у других. Лена ждала, когда же, наконец-таки, и на её улице будет праздник. Но праздника всё не было. В общем, связалась бедная невезучая девушка с алкоголиком по неопытности и незнанию жизни. Глупышка даже не заметила того, что на первое же свидание он пришёл сильно пьяным. Она просто этого не поняла. Раньше-то она с этой проблемой никогда не сталкивалась, поэтому умудрилась не понять ужасного факта. Дело в том, что он любил её только тогда, когда был довольно-таки сильно пьян. Только тогда он, плача пьяными слезами, объяснялся ей в любви, и весь их роман проходил на фоне его пьянства.

Валера и женился-то на Лене, будучи изрядно выпившим. Подали заявление они, когда Валера был пьяным, и утром он даже не помнил о том, где он был. Они пошли в ЗАГС, так как Лена солгала ему о том, что «кажется беременна» и «ой, что скажет мама». Когда они через месяц пришли расписываться, Леночку удивило то, как внимательно, с подозрением разглядывает их обоих регистраторша. Её взгляд отражал явное осуждение, но осуждающий взгляд на жениха отличался от негодующего взгляда на невесту. Несмотря на это, заветный штамп в паспорте, всё-таки, был поставлен, и драгоценное свидетельство о браке отныне лежало в её сумочке. И вот, Лена отныне такая же, как все. Сбылась долгожданная мечта. Она замужем, и у неё непременно потом будет ребёнок, а, может быть, и двое!

Отмечали в пивнушке, ещё выпивали, но Лена больше пить не хотела, а кроме пива, Валера, почему-то, не заказал ничего съестного, и голодная Елена пригубливала это противное пиво с отвращением. Вскоре, новоявленный супруг, который здорово догнался, допив пиво, в том числе и из Лениной кружки, объявил, что хочет домой. К нему они с трудом приползли. Елене было очень тяжело тащить на себе Валеру, который наклюкался до скотского состояния и еле шёл.

 Придя в запущенную холостяцкую квартиру, где обои висели клочьями и бегали тараканы, они легли на несвежую, с не свежим, грязным бельём, очень грязными подушкой и одеялом, продавленную тахту, после чего Валера заснул и громко храпел. Елене не спалось. Она долго плакала, лёжа в темноте рядом с пьяным до бесчувствия, мужем.

Конечно же, напившийся в хлам, Валера, напрудил огромную лужу в супружескую постель, где и без того матрас был насквозь пропитан мочой. Заснувшая, было, Лена почувствовала то, что под ней мокро, проснулась и аж подскочила от омерзения. Её чуть, было, не вырвало, и она побежала в ванную отмываться. А потом, приводя квартиру в порядок, ждала, когда Валера проснётся, чтобы высказать ему всё, что она о нём думает. Кипя от негодования, Елена успела оторвать со стен обрывки обоев, помыть полы, перемыть всю посуду, аккуратно повесить в шкаф одежду, протереть от пыли все поверхности, и теперь сидела на кухне и пила кофе. Валера, который никого и даже себя не любил и не уважал, предпочитая всему, только водку, в чём Лена вскоре убедилась, громко храпел и ещё какое-то время не просыпался. Несмотря на то, что Лена хорошо проветрила квартиру, из комнаты, где валялся пьяный муж, доходил до кухни невыносимый смрад.

Проснулся Валера часа в два, сотрясаясь всем телом от похмельного синдрома. Ни разу до этого не контактирующая алкоголиками, Лена принялась его отчитывать. Злющий с похмелья, алкоголик вдруг грубо рявкнул на новоявленную супругу, «посмевшую» высказать неудовольствие: «Че-гго-о-о?!!! Тебя что-то не устраивает?!!! Забирай свои вонючие шмотки и вали! Пошла на х*й!», а когда та от неожиданности открыла рот, а из глаз её полились слёзы, он с ненавистью вытолкал её взашей, повторяя: «Вон пошла! Вон! Тварь вонючая! Дерьмо! Женила меня на себе, когда я пьяным был! Сегодня же подам на развод!» и принялся выставлять новоявленную жену за дверь, пока не выкинул её из квартиры. Елена успела сорвать с вешалки пуховик, подхватить сапоги, а главное - сумку. Ведь там лежало свидетельство о браке! Одевшись на лестничной клетке, вынув из кармана и надев на голову шерстяную шапочку, девушка какое-то время сидела на ступеньках и плакала от обиды и унижения. Потом вздохнула и пошла домой, где лежала её больная мать. Благо, это было совсем близко. Несмотря на то, что её выставили квартиры в первый же день её замужества, её грело то, теперь она была замужем, и формально у неё теперь было «всё, как у всех людей». «Хоть одни сутки я замужем побыла! И то, дело сделала – сходила. Как и все я теперь, как и все…» Логика Елены Игоревны потрясает, но этому, как оказалось, было объяснение… «Хорошо, что документы не остались в квартире, откуда меня этот подонок выбросил!» - подумала Елена и представила себе то, как её новоявленный супруг, мог бы в ярости разорвать свидетельство о браке. Чтобы удержать рыдания, так как ей было бы неприятно заплакать на виду у прохожих, она запрокинула голову и энергично ею потрясла, затем задержала дыхание и медленно выдохнула. «Всё в порядке! Я это сделала, и я - победительница!» - подумала она.

По дороге Лена зашла в супермаркет и купила всяких вкусностей, после чего еле дотащилась до дома, сгибаясь под тяжестью мешка с продуктами.

Старательно вытерев, снова навернувшиеся, слёзы, девушка открыла дверь, тихо вошла в квартиру, переобулась и прошла в комнату, где лежала больная женщина с лицом землистого цвета. В квартире тошнотворно пахло лекарствами и телом больной, в пролежнях. Стоял гнилостный запах, и дышать было трудно. Лена захотела порадовать мать, для чего, войдя в её комнату, радостно объявила:

- Мамочка, а я замуж вышла, смотри!

Растопырив пальцы с обгрызенными ногтями, она показала матери своё новенькое блестящее колечко на безымянном пальце. Кольцо её не было золотым, как она думала. Это была бижутерия. Валера сэкономил. Да и откуда у него на это деньги, если он пропивал всё, что зарабатывал… И кроме этого дешёвенького колечка и штампа в паспорте у Лены не было ничего, что хоть отдалённо напоминало бы семейную жизнь и женское счастье. Ни любви, ни заботы, ни условий для жизни, ничего… Она оставалась никому не нужной, не состоятельной, одинокой женщиной. И Лена больше всего на свете боялась того, что это станет известно её матери.

Мать и дочь не знали о том, что золото не настоящее, и обе какое-то время, молча, любовались новеньким колечком, с которого ещё не сошла позолота.

- Паспорт покажи, штамп, свидетельство… - хрипло сказала мать, и Леночка, сходив в прихожую, где лежала её сумка, принесла матери документы. Та на них внимательно посмотрела, и обе, мать и дочь снова какое-то время ими любовались.

Вдруг в дверь позвонили, и Лена бросилась открывать, надеясь на то, что это пришёл её горе-муж. Но это была милая девушка, соседка. Оказалось, Елена забыла в двери свои ключи. Поблагодарив девушку, она положила ключи в сумку, промокнула лицо салфеткой, чтобы опять не зареветь, и вернулась в комнату к матери.

- Дочка, а муж твой кто? Он хороший человек? Почему не познакомила? Свадьбу гуляли без меня...

- Мамочка, мы не отмечали свадьбу. Мы просто вчера расписались. Какая свадьба, если ты болеешь, лежишь и не можешь встать? Вот поправишься – тогда обязательно отпразднуем! Его зовут Валера. Он работает столяром. Собирает мебель. Он очень хороший и добрый, любит меня... – ответила Лена и, не удержавшись, вдруг горько заплакала от жалости к себе и матери.

- Почему ты заплакала? Не плачь! Ты же замуж вышла, теперь всё хорошо… - с тревогой глядя на дочь сказала больная женщина.

- Мамочка, я тебя никогда не брошу. Поживу с тобой… Как ты здесь одна… Муж знает, отнёсся к этому с пониманием и отпустил меня без возражений.

Нина Григорьевна в ужасе вытаращила глаза и замахала слабыми, тощими руками. Она ни в какую не соглашалась и упрашивала дочь вернуться к мужу:

- Нельзя из-за помирающей старухи надолго оставлять мужа одного… Не хочу, чтобы из-за меня разрушилась твоя семья - говорила она и торопила дочь, - Иди, иди скорее. Он тебя ждёт! А я, как-нибудь, сама…

И бедная Елена, не зная, куда идти, бродила по улицам, подолгу простаивая в, попадавшихся ей на пути, магазинах, аптеках и прочих заведениях. Вдруг зазвонил её телефон, и сиплый голос мужа проговорил:

- Эй, ты! Пиво купи, у меня трубы горят.

Так Лена, таща неподъёмную сумку, где позвякивали бутылки, вернулась к мужу. Войдя в квартиру, она сказала, глядевшему на неё мрачно, из-под бровей, Валере:

- Вот, купила. Наслаждайся, а я пошла…

- Ладно, оставайся. На первый раз прощаю. Только держи свой поганый язык за зубами. Если брякнешь хоть что-нибудь, вышвырну!

Лена была унижена и оскорблена смертельно, но куда было деваться раз мать её «выпроводила», не на улице же спать! И она осталась. Легла на кухне, постелив себе на диване. И после этого она всегда спала на этом диване. Елена долго не могла уснуть в тот вечер, лежала в темноте с открытыми глазами и думала: «А ребёнка-то как я буду от него рожать, раз он не просыхает? Что, дебила или без рук, без ног, с двумя головами или слепоглухого…» Слёзы душили её, но она боялась, что Валера услышит, поэтому затолкнула в рот угол от одеяла. Так, с одеялом во рту и уснула.

В один из трезвых дней, Лена познакомила Валеру с матерью, перед этим долго уговаривая его хоть раз уважить старую, больную женщину, но тот - ни в какую, талдыча: «Я тебе не слон, чтобы меня показывать! Что мне до твоих амбиций! Я не собираюсь поддерживать твоё враньё о том, что у тебя прекрасная семья! Хочешь, чтобы соседки да подружки завидовали тебе? А, вот, х*й тебе!», и он сунул прямо в лицо её руку, пальцы которой были сложены в кукиш. И тогда Лена отдала ему чуть ли не всю зарплату за то, чтобы тот пошёл вместе с ней к её матери. Цапнув деньги, он, нехотя, согласился, но отказался надеть костюм, как жена ни плакала, его упрашивая, а надел старые джинсы и такую же старую толстовку. Побриться он отказался. По дороге он выпил, несмотря на слёзы жены, уговаривавшей его этого не делать. Так они пришли к Нине Григорьевне. Он выпивший, а она – зарёванная.

Нина Григорьевна, увидев Валеру, настороженно и со страхом на него посмотрела. Он ей не понравился с первого взгляда. А когда тот красноречиво заёрзал, собираясь уходить, отказавшись от чая, не просидев у них и десяти минут, при этом не произнеся ни слова, Елена вдруг вытащила чуть ли не из рукава, бутылку коньяка и, как плохая актриса в театре, фальшиво-весёлым голосом провозгласила:

- А сейчас у нас будет не просто чай, а «вкусный чай»! Та-дада-дам!

«Вкусным чаем» интеллигенция в те годы называла чай с добавлением рома, рижского бальзама или коньяка. Кроме того, Лена купила и свою любимую пьяную вишню – шоколадные конфеты с вишней и тем же коньяком.

Увидев это, Валера не смог от этого отказаться. Его небритые щёки вдруг порозовели, а настроение заметно улучшилось. Он снова любил своего «Ленусика».

Валера стал произносить тосты за здоровье любимой тёщи и столь же любимой жены, и никто не успел заметить того, каким образом так быстро опустела бутылка.

Когда довольный и пьяный Валера ушёл, Нина Григорьевна спросила:

- Леночка, у вас всё в порядке? Не обижает он тебя? Только скажи, и я сотру его с лица земли.

Немощная из-за болезни, старая женщина была настолько серьёзна и убедительна, что Елена поверила в то, что её мать сможет стереть обидчика с лица земли… «Знала бы она о том, какая у меня с ним жизнь!»

- Мне он не очень понравился. У него какое-то злое лицо!

Дочь заверила её в том, что они живут «хорошо, просто прекрасно, душа в душу, он просто серьёзный человек, а лицо у него кажется неприятным из-за глубоких глазниц, тонких губ и нависающего носа, а если он улыбнётся, то в нём бездна обаяния!», а сама подумала: «Надо же, она дьявольски проницательна! Насквозь людей видит! Ничего от неё не скроешь…»

Вот так начиналась супружеская жизнь бедной Лены, её «тихое» семейное «счастье». Она разрывалась на два дома и ходила на работу, откуда ей каждый раз не хотелось уходить. Ей надоело с тревогой ждать, в каком состоянии ввалится в квартиру её благоверный, и у неё была жуткая депрессия. Она стала, было, присматривать замену Валере, но мужчины уже давно на неё не смотрели, особенно холостые. Да и не было холостых ровесников и старше. Все были женаты.

Валера, правда, время от времени, делал специальный антиалкогольный укол и какое-то время не пил. Но это время пролетало очень быстро. Да и трезвый муж был обидчив и раздражителен. Слова ему не скажи. А тактичностью Лена не могла похвастаться. Была невоздержанной на язык, о от одного её слова муж заводился с пол оборота. И тогда держись. Можно было и из квартиры очередной раз вылететь.

Пить Валера любил в одиночестве. Но, как только он напивался, его тянуло на «подвиги». Он долго не засыпал - всё расхаживал. Выходил во двор и приставал к людям с разговорами. Потом он болтался по квартире и продолжал пить, курил, а заодно отравлял супруге жизнь. Ему казалось, что он любит Лену, он хотел с ней общаться, лез к ней… но та не выносила пьяных, запах перегара и начинала яростно от него отбиваться. Она знала, что если муж в подпитии на неё залезет, то он очень долго не сможет кончить, и не слезет с неё часа три(!), а она будет испытывать всё это время настоящие мучения. Получая отказ, Валера обижался и становился агрессивным. Матерная брань камнепадом катилась на бедную голову его супруги. Выносить это она не могла и убегала от него среди ночи или он сам выбрасывал её из квартиры. Однажды, когда она отказалась ждать того момента, когда он, наконец-таки, кончит, и принялась роптать, сетуя на то, что ей больно и некомфортно, Валера, матерясь, сдёрнул презерватив с члена и выставил её взашей, обнажённую. Бедная Лена стояла на лестничной клетке и не знала, что ей делать. Услышав тяжёлые мужские шаги, девушка позвонила в дверь к соседке. На счастье, та оказалась дома и, даже не удивившись тем, что к ней пришла «совершенно голая женщина» (вероятно, до появления здесь Лены, подобное уже бывало и не раз), пригласила дрожавшую от холода, беднягу в квартиру, где обрядила в бросовые вещи, от которых собиралась со дня на день избавляться. Леночка даже получила полушубок из натуральной цигейки да кроличью шапочку, но, несмотря на это и горячий чай с блинами, она, всё равно, жестоко простудилась, и ей пришлось брать больничный. Болеть она пришла к матери, соврав очередной раз, что к мужу приехали родственники с детьми, и она решила на это время уйти, так как места мало, и она может их заразить, да и ходить к ней, чтобы присматривать, будучи больной, с повышенной температурой, кашлем и насморком, ей было бы мучительно, с чем мать не могла не согласиться.

И этот подлый поступок Валеры был отнюдь не единичным. Частенько Лена, стоило возникнуть конфликту, оставалась на лестнице в одном тапочке, почти раздетая и без сумочки. Сидя на ступеньках, она засыпала, да так всю ночь и спала, сидя и привалившись к стене. Соседи уже не обращали на это внимания. Весь дом был в курсе её позора. Разве что, одна из её сердобольных соседок, добрая женщина, пускала её к себе поспать на раскладушке. Это Лена считала неслыханным везением, так как сама звонить в квартиры соседей стеснялась.

Лена какое-то время ещё ждала любви от мужа, когда тот был трезвым, но в эти дни или часы никакой любви к ней не просматривалось совсем. Напротив, он был злым настолько, что был чуть ли не ещё более опасен, чем пьяный. Приступы бешенства начинались внезапно, и Лена даже пряталась от него под кроватью, чтобы её очередной раз не вытолкнули на лестницу. Каждый раз, выгнанная мужем из квартиры, она не знала, куда ей идти, так как ей не хотелось огорчать больную мать. Бывало, ей удавалось подремать в круглосуточном кафе или в зале ожидания на вокзале. На почту она утром шла, совершенно разбитая, помятая, плохо выглядевшая. Еле дорабатывала до конца, и тут муж звонил ей и говорил: «Сегодня не приходи! У мамаши своей ночуй!», и бедная Лена тащилась после работы к матери, накупая по дороге продуктов и таща на горбу тяжёлую ношу, где была и картошка, и кочан капусты, и бутылка молока, и прочее, прочее... А дома у матери Лена варила щи, а потом старательно делала вид, что из-за всяких домашних дел припозднилась, а идти одной одна, в темноте боялась и с мужем договорилась. Но Нина Григорьевна сомневалась в её словах, так как материнское сердце не обманешь, говорила:

- Дочка, а ты правда счастлива? Не скрывай от меня ничего. Я же твоя мама, и я всё пойму. У тебя всё в порядке? Почему твой муж не помог тебе сумки эти тяжеленyые дотащить, почему за тобой не зайдёт и домой не проводит?

- Мам, у него вывихнуто запястье. На работе травму получил, да и суставы болят у него. Вот и не мог помочь просто физически, да и очень устаёт он на работе своей, и я разрешила ему не забирать меня. Он спит под обезболивающими. А сумки не такие уж тяжёлые были, там хлеб один да туалетная бумага! - выдавала Лена очередной вариант причины того, чего невозможно понять, принять и простить. И, конечно же, Нина Григорьевна ей не верила, всё более тревожно всматриваясь в усталое и бледное лицо дочери, на которое та наклеивала фальшивую улыбку грустного клоуна.

За это время Елена здорово подурнела. Она похудела, лицо её осунулось, под глазами появились синяки, а руки стали красными, некрасивыми и с морщинами на пальцах. Грустные её глаза выражали глубокое отчаяние.

И единственной её радостью стали те моменты, когда у неё получалось переночевать у матери, в своей маленькой, уютной и чистой комнатке, блаженно вытянувшись под пуховым одеялом на чистой простыне и мягкой подушке своей постели. Она перед сном включала телевизор, наливала себе чай и с удовольствием его выпивала с миндальным пирожным или глазурованным сырком под какой-нибудь душещипательный фильм. Наплакавшись, она засыпала. Уходить из квартиры было больно физически – настолько не хотелось ей покидать своё гнёздышко. Но надо было идти. Сначала на работу, а потом – неизвестно, куда. Как Бог даст. Она всегда теперь держала около себя и носила за спиной чёрный рюкзак, в котором была вся её жизнь – телефон с зарядкой, паспорт, деньги, карточки, проездной, блокнот, ручка, расчёска, гигиенические принадлежности (мало ли, где придётся заночевать), запасные трусы, тёплые носки, платок и свитер, косметичка, обезболивающие таблетки на случай приступа головной боли, бутылка с водой и прочие необходимые для жизни, вещи.

Тем не менее, Валера, время от времени, занимался с Леной «любовью». Той этот процесс не нравился, она симулировала оргазмы, а на самом деле испытывала боль и дискомфорт. После этого она украдкой плакала, отвернувшись к стене.

Такая жизнь не могла нравиться никому, и Лене, конечно, тоже, поэтому она стала пытаться поменять мужа на что-то лучшее. Она, пересмотрев и пополнив свой гардероб эффектными вещами, начала наряжаться, взгромоздилась на каблуки, старалась делать красивые причёски, макияж и ещё более старательно и активно высматривала себе нового кандидата в мужья, но нужный человек так и не нашёлся, вокруг неё был какой-то вакуум, а сроки поджимали. Лена боялась, что так и не сможет родить. И тогда она решила завести ребёнка не от мужа, а какого-нибудь здорового парня, заплатив ему за это деньги, но всё не решалась приступить к задуманному. Стеснялась. Да и денег не было. Всё уходило на лечение матери. Развестись с мужем она собиралась сразу же, как только умрёт мать. Но та не умирала, и бедная Елена Игоревна каждый день в обед и после работы, а также, в выходные к ней приходила, меняла ей подгузники, подносила судно, мыла её, обрабатывала пролежни, кормила с ложечки, как ребёнка и делала ей уколы. На тревогу матери по поводу её личной жизни, у неё всегда находились ответы: «У Валеры геморрой, понос, рвота, болит зуб, ухо или глаз…», «Валера заболел гриппом, ангиной (корью, краснухой)», «Валера сломал ногу, руку, ребро, нос, ключицу…», «Валера в больнице с язвой (простатитом, панкреатитом, воспалением лёгких, гепатитом и проч.)», «Валера в командировке», «Муж работает вахтовым методом», «У мужа умерла сестра, и он поехал на родину её хоронить», «У Валеры брат женится, и он поехал туда», «У мужа болеет племянница…», да мало ли что ещё можно придумать, чтобы успокоить больную старую женщину. Елена Игоревна виртуозно научилась заговаривать ей зубы, ложь отскакивала у неё от зубов, а та всё время удивлялась:

- Что-то он у тебя так часто болеет! Из больниц не вылезает! То с ним что-то случается, то с роднёй его! Не понос у него, так золотуха!..

- И не говори! – усмехалась дочь, - Впрочем, и мы с тобой не такие уж и здоровяки!

- Да уж! Это точно! – добродушно посмеивалась мать и тут же заходилась в сильном кашле.

Елена Игоревна не могла чувствовать себя счастливой и страдала от одиночества, что не удивительно с таким, с позволения сказать, «мужем». «Одиночество – сволочь!..» - эти слова из известной песни давно звучали в её мозгу. Ей, слегка поблёкшей, с усталым лицом из-за её образа жизни, казалось, будто её для мужчин уже не существует, так как она видела то, что даже те мужчины, что были гораздо старше её, не видели Елену Игоревну в упор, несмотря на её эффектный вид, а смотрели, как будто бы, сквозь неё. К тому же только ленивый человек, видя её усталое лицо, освещённое сверху, от чего его старили лишние тени, не сказал ей бестактность о её возрасте и внешних данных, она страдала от обращения «женщина», слышанное ею на работе по сто раз на дню, и всё более толстый слой косметики ложился на её измученное лицо. При этом, она страдала от хронической усталости, когда муж пьёт, больная мать требует ежедневного сложного ухода, денег мало, да ещё и работа не такая уж лёгкая. Стрессоустойчивость нужна, когда с людьми-то работаешь…

Между тем, время шло, а родить ребёнка Лене было не от кого, а надо было торопиться. «Какая же я была дура, что аборты эти делала… Лучше б я тогда родила! Может быть, тогда и по-другому сложилась бы моя жизнь…  А что теперь?!. Не от этого же не просыхающего алкаша рожать!» И Елена с удвоенной силой принялась целенаправленно искать себе нового спутника жизни, знакомясь по объявлениям и через службу знакомств. Да и в интернете она тоже пыталась заводить знакомства. Она уже хотела разместить анонимное объявление о денежном вознаграждении за то, чтобы ей сделали ребёнка, но останавливало её то, что у неё на это не было средств.

По совету подруги, она решилась на последний шанс изменить свою жизнь с помощью другого мужчины, для чего та же подруга посоветовала ей съездить на курорт, а мать, хотя бы на короткое время, устроить в хоспис, в чём она ей и помогла. Елене было жаль мать, которую надолго, а, может быть, и навсегда, вывозили из родной квартиры, но себя ей было жаль ещё больше. Елена Игоревна вовремя вспомнила о том, что в Ялте живёт её двоюродная сестра, Лариса, и ей очень захотелось отдохнуть на юге в красивый и не очень жаркий, бархатный сезон, так как у неё в этом году отпуск был осенью. Интеллигентность мешала ей проситься, она не любила докучать людям, но, в этот раз решилась-таки написать Ларе письмо.

Елена, конечно же, не рассказала подруге о том, какие издевательства она терпит от мужа. Она сказала ей, что муж «болен, к тому же беден, неприветлив и даже скандален, а также, ревнив и жаден», поэтому ей надоела скучная, нищая жизнь, и она хочет сменить мужа на другого, более подходящего. Скептически пожав плечами, более толковая и опытная подруга, не знающая реального положения вещей, сказала ей: «Вообще-то, добра от добра не ищут. Смотри, пробросаешься!», но, тем не менее, дала ей несколько советов, та посчитала их полезными для себя и, чтобы не забыть, повторяла их про себя, как мантру: «Не будь доступной. Не прыгай сразу в койку. Не грузи его ничем. Мужчинам нравятся беззаботные и весёлые девушки, улыбайся чаще, а если ты сидишь на диете, то при нём ешь нормально. Парни любят девушек с хорошим аппетитом. А главное – НЕ БОЛТАЙ! Пусть говорит ОН! Пусть рассказывает, пусть выговорится! А ты молчи и внимательно его слушай, не перебивая… в рот ему заглядывай! Они это любят! И хвали, хвали его побольше, комплименты ему делай, они и это любят. Не спорь с ним и не критикуй его, ради Бога! Не вздумай!!!»

Между тем, Лариса ответила на письмо: «Приезжай, конечно, сестрёнка! Вдвоём нам будет веселее!». Таким образом, у неё впервые в жизни оказалась возможность и смелость съездить на юг, и Елена Игоревна собрала самые лучшие вещи. Она купила эффектное платье и купальник, сделала маникюр, причёску и отправилась в Ялту навстречу приключениям.

Несмотря на то, что Елена Игоревна справедливо не верила в эффективность курортных романов, она, всё же, в тайне надеялась на то, что встретит какого-нибудь близкого ей по духу, доброго человека, который будет ей очарован, и, наконец-таки, закончится это проклятое скотское существование «одиночества вдвоём» с этим гадким алкоголиком. И вот, Елена ехала в поезде дальнего следования, с любопытством глядя в окно своего купе. Она любила смотреть на то, как мимо неё бегут дома, деревья, на то, как на этих деревьях вдруг появились золотые листья, затем уже – фиолетовые, лиловые как цветы, тёмно-зелёные, светло-зелёные, ярко-красные, лимонные, светло-оранжевые, тёмно-оранжевые, бордовые… Елене Игоревне стало вдруг хорошо, она почувствовала свободу, и ей захотелось навсегда остаться в этой чудесной стране, где тепло и красиво. И она решила переехать-таки туда когда-нибудь, надеясь как-нибудь там устроиться. С ней ехала женщина в очках, которая тоже отправлялась в отпуск. Она время от времени тоже взглядывала в окно полюбоваться проезжаемыми пейзажами, но всё больше читала. Дама была старше Елены лет на десять и одинокая, но ей просто хотелось к морю, а курортные романы её уже не интересовали. Она была кандидатом наук, поэтому отпуск у неё был длинный. Дама эта не собиралась загорать на пляже, ей нравилось гулять по горам, где сады с абрикосами и прочими плодами, а купаться в море по утрам или поздно вечером. Люди ей мешали получать удовольствие от отдыха, и она, обменявшись с Леной телефонами и адресами мест, где они будут в отпуске жить, пригласила её составить ей компанию в этих её прогулках. Лена приняла приглашение, но определённо не обещала, дескать, как получится, так как честно выпалила цель своего путешествия. Она чувствовала то, что этому человеку можно довериться.

Елена разговорилась с интеллигентной попутчицей и, не заметила того, как принялась рассказывать всё то, что старательно скрывала от матери и других родственников, а также, друзей, приятелей, сослуживцев и знакомых, коих, впрочем, у неё было не много. Она уже не могла остановиться, так как, наконец-таки ей нужно было кому-нибудь рассказать о том кошмаре, в котором она уже несколько лет живёт, и ей остро хотелось выговориться. Между тем, добрая и воспитанная женщина, с сожалением отложив интересную книгу, внимательно слушала рассказ Лены о её неудачном браке, изрядно затянувшейся болезни матери и о том, как та живёт, ни разу её не перебила и тактично не давала ей советов о том, как той нужно себя вести. Ещё никому в жизни Лена не рассказывала о том ужасе, что творится в её жизни на самом деле. Она сама не знала того, почему так разоткровенничалась с совершенно посторонним человеком. Ей просто было очень нужно всё это сказать. Ей хотелось проговорить всё то, что она пережила за всю свою жизнь до того момента, как она поехала в страну чудес за сокровищем. Она рассказала своей попутчице и о том, какое сокровище собирается оттуда привести и о том, что хочет в этой чудесной стране остаться. И вот, после того, как она рассказала о себе всё, Елена Игоревна почувствовала несказанное облегчение. Две дамы расстались хорошими приятельницами и обещали друг другу позвонить.

Хорошенькая белокурая Лара встретила сестру на вокзале, и Лена поселилась у неё. Та была не замужем, в одиночку растила мальчишку, и к ней захаживал вечно пьяный любовник. Он пришёл и в первый же день отпуска, и тогда Елена Игоревна кутаясь в плед, ушла к морю, и на пляже, сидя на надувном матрасе, смотрела на страшно-чёрные волны. Зайти в море ночью она так ни разу и не решилась. Но вдруг она увидела на пустынном ночном пляже красивого парня, моложе её лет на десять, и, неожиданно для самой себя, мелодично и смело ему посвистела, после чего, наконец-таки, решилась на прыжок в бездну и, не раздумывая, ему отдалась, так как ей дорога была каждая минута. Была середина цикла. Овуляция! Парня этого ей Сам Господь послал, так как прежде всего ей остро нужен был ребёнок.

Ночь была незабываемой. Елена даже испытала первый в жизни слабенький оргазм. После близости она полежала на животе, немного приподняв таз, чтобы наверняка зачать. Она была рада тому, что ей удалось заполучить донора спермы в первый же день отпуска. Всё получилось, как нельзя, лучше, так как, хоть и днём Лариса была на работе, а сынишка её – в школе, но приводить к ней в квартиру случайных партнёров Лена бы никогда не решилась.

Спутника жизни она, конечно же, в молодом человеке не видела, понимая то, что это не тот юноша, хотя он ей и очень нравился чисто визуально, да и любовником он был неплохим. Так она отдавалась ему в самом начале отпуска несколько раз до того момента, как обнаружила задержку. Тогда Лена пописала на тест для беременности и увидела на нём две полоски. После этого она заблокировала номер телефона своего возлюбленного и позвонила Веронике, как звали её симпатичную попутчицу из поезда, чтобы гулять с ней среди магнолий, фруктовых деревьев, бережно неся себя с сокровищем внутри, как дорогую китайскую вазу из тонкого фарфора. Туфли на высоком каблуке были забыты, и их сменили кроссовки. Теперь, если мужчины заговаривали с ней, Елена Игоревна отвечала им спокойно, корректно, без кокетства, так как понимала то, что это не те люди, с которыми стоило общаться. В таких красивых и душистых местах, где в горных садах поспели сладкие инжир и абрикосы, расхаживают павлины, грех тратить время на секс, не пойми с кем, при свете дня, на влажных от пота простынях в душном номере отеля. Мимолётный секс ей был уж не интересен. Она думала о своём будущем ребёнке, жившем в её чреве, да присматривала именно потенциального мужа. И её не смущало то, что её будущий муж будет растить чужого ребёнка. Она рассуждала так: «Меня они, что-то не больно-таки жалели! Вот и у меня к ним никакой жалости нет. Я теперь думать буду только о себе! И если мне понадобится второй ребёнок, то я заведу его любым возможным способом, не считаясь ни с кем!»

Она подолгу бродила по горам, иногда с Вероникой, иногда одна, среди фруктовых деревьев, думала о чём-то, и слушала тихую музыку колокольчиков южного, горного леса. Когда люди уходили с пляжа, поздно вечером, Лена спускалась к морю. Она не могла ходить по гальке босяком, и носила кроссовки. Море заливало её обувь, но ей было всё равно. Она шла по линии прибоя и в пол голоса повторяла слова песни моря, звучавшей теперь для неё: «У-у-у! У-у-уххх!»

Она клала руки на свой ещё плоский живот, хранивший её самое главное в жизни, сокровище, и подолгу уединялась в тени абрикосового сада при монастыре. Елена никогда приходила на пляж днём, не любила много народу и со смехом повторяла шутку из Ютюба, сказанную ей племянником: «Если вы потеряли на пляже в Китае ребёнка, то не ищите. Делайте нового!» Картинка к этой шутке впечатляла. Икра из человеческих головок! Не пляж, а Ходынка какая-то!

Однако, иногда она, всё же, приходила на пляж часам к шести вечера, и осторожно окуналась. Наплававшись, она выходила на берег и бродила среди больших прибрежных камней, образующих то ворота, то пещеры. Однажды в камнях она увидела совершенно голого парня, ползущего на четвереньках. Он испуганно осматривался. Елена Игоревна благоразумно отступила, решив не выяснять то, чем бы она могла ему помочь. Ей было это непонятно, но она решила, что у бедолаги украли все его вещи, поэтому, чтобы не украли вещи у неё, она шла в летнем платье, надетом поверх купальника, прямо от дома и в этом купалась, не снимая кроссовок.

Так провела она отпуск. Насладилась морем, прогулками по горным садам, свежим воздухом и солнцем. Когда Лена сидела в уличном кафе, рядом оказались две дамы её возраста. Одна вдруг зло сказала своей подруге: «Весь отпуск пошёл прахом! Здесь совсем нет мужиков! Так можно и девственницей остаться!» (Это, наверно, нужно было понимать, как шутку, так уж не похожа она была на девственницу!) Елена мысленно присоединилась к мнению соседки по столику, подруга которой, молча, слушала и комментировать не спешила. Мужчина ей так и не встретился, но она не грустила по этому поводу и совсем не жалела о том, что провела время на курорте одна (а, точнее, уже не одна), так как она растила внутри себя то, что больше всех мужиков вместе взятых. К тому же очень уж хорошо было в этом чудесном месте, в этих прекрасных садах и в горах, покрытых лесом! Прекрасная природа, тёмно-бирюзовое ласковое море с белой пеной, красивый старый город, канатная дорога…

Елена везла во чреве своё главное сокровище, а ещё - фотографии, коралловые бусы, овечью шкурку, ракушки и камушки…

Мать она в хосписе навестила, но домой не взяла, честно объяснив, почему. Беременной ей было опасно поворачивать мать, и та готова была остаться в хосписе совсем, лишь бы дочь была счастлива. Она была очень обрадована тем, что у неё будет внук или внучка.

Посетив гинеколога и встав на учёт, она тут же легла в больницу на сохранение, так как из-за абортов был риск выкидыша.

Валера, узнав о беременности супруги, бесновался и требовал, чтобы та сделала аборт. «Мне ребёнок не нужен! Тем более, от тебя, дуры!» - орал он.

При больнице был храм, и после разговора со священником, Елена исповедовалась и причастилась, а по выходе из больницы причастила и соборовала Нину Григорьевну. Сама она стала регулярно ходить в церковь и причащаться до самых родов.

И вот, пора было ехать в роддом. Как обычно, Валера валялся у себя дома, пьяный, и Елена давно его не видела. Поэтому ехала Лена одна. Денег у неё было мало, и она села в автобус. Увидев контролёров на остановке, беременная женщина со схватками сошла и целую остановку брела пешком со своим неизменным чёрным рюкзаком, внутри которого была вся её жизнь. Пришла она в родильный дом уже, постанывая от боли. Её тут же подали на стол, так как поняли, что роды будут стремительные. Действительно, родила Елена быстро. Роды прошли хорошо. Малыш родился здоровым, и жадно сосал грудь.

Внука бедная Нина Григорьевна так и не увидела. Умерла, когда дочь была ещё в роддоме. На похороны тёщи Валера не пришёл. Он всё это время не просыхал. Но Елене было не до него. Она жила теперь в родном доме с ненаглядным малышом. Ей помогали подруги, и даже Вероника приезжала, давала деньги, привозила нужные вещи, иногда сидела с ребёнком, которого полюбила, как родного. У неё было большое сердце. Но и не только в этом было дело. Ещё в поезде ей показалось, что Елена Игоревна со странностями. Судя по тому, что та рассказывала ей о своей жизни, эти странности были на лицо. Она в своей жизни сделала всё не правильно – с точностью до наоборот…

Неправильно же Елена воспитывала и своего долгожданного малыша. Она плохо справлялась с заботой о младенце, и у неё всё валилось из рук. Веронике она была несказанно благодарна, так как без неё было совершенно невозможно жить. Она кроме всего, давала ей дельные советы. Например, младенец не хотел принимать чай от колик в животике, и она посоветовала Лене самой пить этот чай, чтобы он попадал к Серёженьке, как звали дитя, вместе с грудным молоком.

К Валере жена давно уже испытывала чувство глубинной ненависти, на смену которому постепенно приходило равнодушие к этому человеку. И несмотря на то, что Валера вдруг очнулся от алкогольного угара, раскаивался в своём нежелании принять ребёнка, просил прощение, умолял жену вернуться и клятвенно обещал вылечиться от алкоголизма, та, помня своё адское существование у него, отказывалась вернуться в «твою помойку» категорически. Она давно уже не верила ни одному слову своего супруга.

Между тем, тот, сделав антиалкогольный укол, принялся за ремонт в своей квартире. Когда ремонт был позади, и квартирка стала вполне миленькой, хозяин купил мебель, посуду, бытовую технику и обставил своё жилище. В том числе он купил детскую кроватку и прочие вещи для малыша.

Елене не понравилась отремонтированная квартира, так как вкус у Валеры был непритязательный. «Обои в цветочек – это прошлый век!» - жаловалась она Веронике. Однако, когда Валера, клятвенно пообещав жене, что не будет пить и её обижать, попытался взять её с ребёнком к себе, она согласилась, хотя понимала то, что это – не лучшая идея. Елена Игоревна перекрыла газ и воду в своей квартире, собрала необходимые вещи и переехала. Хорошо, что она не стала свою квартиру сдавать!

         Пока Серёжа был грудным младенцем, его «отец» ещё сдерживался, но когда малыш подрос, он всё чаще проявлял раздражение. Жена раздражала его безумно. Каждое её слово вызывало в нём ярость. Его бесило и её поведение. Она, с его точки зрения, делала всё не так.

         И вот, в один далеко не прекрасный день супруг сорвался и выгнал из дома женщину с ребёнком, выбросил манеж и детскую кроватку, предварительно изломав её. Вся его злоба на жизнь и на жену вылилась на эту бедную кроватку.

         Мать и сын вернулись в родную квартиру, где сорок лет не было ремонта, но это не мешало уюту, который там был, в отличии от жилища мужа. Только Елена устроила ребёнка в ясельную группу детского сада и вышла на работу, как муж, который «развязал» стал, как обычно, промахиваясь, вместо своего подъезда попадать на почту и лить пьяные слёзы, вымаливая прощение у жены.

         Елена Игоревна попробовала вернуться, так как квартира мужа располагалась совсем рядом с местом её работы, что экономило время и было удобно, но следующий скандал произошёл вскоре, и Лена, рыдая и осыпая мужа проклятиями решила уйти навсегда, крикнув ему на прощание: «Всё! Развод! И это не твой ребёнок! Я его на юге зачала!» Реакция была неожиданная. «Так это же хорошо! – вдруг воскликнул Валера, - я переживал, что сын нездоровым родится, поэтому не хотел, чтобы ты его рожала. Я же пьющий… надо же! И как у тебя ума-то хватило такое провернуть!..»

         Потом был опять антиалкогольный укол, снова возвращение жены и сына в квартиру, а затем скандал и всё повторилось. И так происходило постоянно.

Прошло лет пять, а жизнь Елены не менялась. Валера продолжал «бороться» со своим недугом – алкогольной зависимостью. Жена каждый раз уходила «навсегда», но муж каждый раз просил прощения и уговаривал её вернуться, так как ребёнка, хоть и чужого любил без памяти, раскаивался в своём безобразном поведении искренне, обещал завязать с алкоголем навсегда и держать себя в руках, не обижать супругу, но снова срывался, и его опять несло по кочкам. Он опозорил Лену перед всеми знакомыми, соседями и сослуживцами. Опозорил ребёнка в детском саду перед воспитателями да родителями, и его за ноги и за руки выносили с территории садика педагог по физической культуре, охранник и двое рабочих. Кто-то из соседей несколько раз вызывал полицию из-за шума, женского визга и грохота, доносившихся из их квартиры. После этого бедная Елена Игоревна проходила мимо этих людей, как сквозь строй. Так ей было неприятно, стыдно и неудобно под их взглядами. Кто-то взирал на неё с равнодушным любопытством, кто-то - с сочувствием: «Несчастная женщина! Да ещё и с ребёнком…», что тоже было неприятно, так как жалость унижает, а кто-то и открыто насмехался над несчастной женщиной. Были и те, кто презирал и осуждал её за то, что живёт с алкоголиком: «Как можно так жить?! Себя не уважать!». «Нашли крайнюю! Я-то в чём виновата?.. Он пьёт, а не я! И что я поделать могла, если для создания семьи нет никого, а время идёт. Мне семья была нужна, как у всех, и ребёнок мне нужен был! - думала Елена Игоревна со злобой и обидой не только на них да мужа, но и на жизнь вообще, ещё не понимая причину всех своих бед, - Вот и получилось «всё, как у людей»! – злилась она, - Мужья пьют у большинства русских баб! На западе пьют, в основном, женщины, а у нас пьют мужчины, что гораздо хуже! И если бы баб было меньше, чем мужиков, то хрен бы они терпели алкашню эту сраную! Вот мужик станет терпеть пьющую бабу? То-то и оно, что нет. Её тупо бросают и выбирают из десятерых самую лучшую!.. А конкуренция страшная! Вот я её и не выдержала. Куда мне… Хозяйка я никудышная, да ещё и бестолковая. Короче, глупая, инфантильная какая-то. Не уважает меня никто. Сын вырастет, тоже уважать перестанет. Кокетничать не умею, мужика не умею захомутать, да и любовница-то я так себе, партнёра не чувствую, одеваться не умею, причёсываться и краситься – тоже. И вообще, я уже не та, какой была раньше. Теперь уже никто меня хорошенькой не назовёт, тем более, что меня и тогда-то никто не замечал. Денег никогда не было, одеться не на что… Да и стилистов тогда не было…»

Зато, вопреки всему, и несмотря ни на что, программа Лены была выполнена. В её паспорте красовался заветный штамп, у неё был любимый сынок, была какая-никакая работа, какие-то деньги, хоть и небольшие… а конец всей этой истории уже известен, так как был представлен в самом начале сего рассказа. Валера, между тем, всё пил и пил. Сына иногда видел, дарил игрушки, книжки, гаджеты, прочую технику, самокат, велосипед, покупал ему фрукты, а будучи пьяным, с удовольствием рассказывал людям на работе лично, по телефону или звуковым сообщениям о том, как сильно он любит свою жену и сына, какая у него хорошая жена, хозяйственная, умная, красивая. «Но строгая! Очень строгая! Как она ругает меня, как пилит, когда я выпью! Спуску мне не даёт! Я её даже немного побаиваюсь!» Елена однажды случайно подслушала этот бред и поперхнулась кофе, так как была в шоке от услышанного, не понимая того, к чему и почему было нужно это откровенное и совершенно дурацкое враньё. Попробовала бы она его покритиковать! Она помнила первый день своего замужества, когда он вышвырнул её за дверь, и она едва успела подхватить верхнюю одежду и сумку.

При виде жены с её ярко накрашенными губами, Валера краснел от ярости и чуть не кидался на женщину, кроя её отборным матом и словами, самым приличным из которых было слово «шлюха». Но Лена, ненависть которой к мужу перешла в равнодушному отвращению, как к навозной мухе, уже не возвращалась к нему, несмотря ни на какие просьбы и обещания не обижать её, забаррикадировавшись в родительской квартире. Как только тот начинал барабанить в дверь, она вызывала полицию, и те приезжали и забирали хулигана. Поэтому он приходил и, позвонив в дверной звонок, вешал на ручку двери сумку с различными покупками для жены и сына. Посмотрев в глазок, Елена Игоревна убеждалась в том, что муж зашёл в лифт, и только тогда забирала сумку.

Разводиться она не стала, подумав: «Эта скотина скоро издохнет от водки своей, тогда я, единственная наследница, заберу квартиру, буду её сдавать и на это жить! Не зря же я столько от него вытерпела!»

Однажды она посоветовала Валере обратиться к психиатру, но тот, как обычно, её послал. Она, как и прежде, не соглашалась к нему приходить, как тот ни бесновался. Садисту стало не над кем измываться, и он был в ярости. Но поделать ничего не мог, так как очередной наряд полиции забрал его в обезьянник, где ему пригрозили, что, если тот приблизится к дому супруги, то получит срок.

И тогда Елена Игоревна, проанализировав свою ситуацию, решила сходить к психиатру сама, в районный диспансер, так как, оглянувшись на свою жизнь, она заподозрила то, что с ней что-то не так, раз она попала в такую ситуацию с карьерой, работой, а главное - личной жизнью, и раз нормальных мужчин вокруг неё нет или они ею не интересуются. Почему ей фатально не везёт в жизни, она решила выяснить в психиатрическом диспансере. Елена Игоревна, правда, поначалу сомневалась, идти ей туда или не идти, долго туда не шла, всё не решалась, но, когда стала слышать голоса, изо всех сил напрягла силу воли и, всё-таки туда отправилась. Бедная женщина всерьёз опасалась того, что эти голоса поработят её и она под их влиянием может причинить вред своему ненаглядному Серёженьке, а то и погубить его.

Диагноз у неё оказался неутешительным - шизофрения. Это объясняло все её глупые, нелепые поступки, отношение к ней окружающих и не только мужчин, так как не уважали её все, начиная с детского сада, где был не вполне нормальный мальчик по имени Сеня, и воспитатели говорили: «Что Лена, что Сеня!». В школе над ней уже откровенно издевались и учителя, и школьники. На работе она тоже огребала и от начальства, и от клиентов. И теперь она поняла то, почему всё это происходит, и взяла больничный.

Елену Игоревну положили в стационар – больницу имени Алексеева (бывшую Кащенко), где ставили капельницы, делали уколы, давали лекарства, после чего ей стало немного лучше, и она ужаснулась тому, что наделала в своей жизни, а главное то, что она впервые в жизни поняла то, как виновата перед своим сыном, у которого мать шизофреник. «Хорошо, что муж не в курсе!» - думала она.

 

Однако, осознание того, что она психически не здорова, даже немного успокоило Елену. Она теперь понимала то, почему люди поступают с ней так, а не иначе. Такова участь душевно больных. Никто не хочет иметь с ними дел. Их не любят, так как они раздражают во многом, а больше всего тем, что не все люди (как они думают, принимая болезнь эту за распущенность) могут себе позволить быть сумасшедшими. Их прогоняют отовсюду, даже, бывает, и по глупости и ограниченности, в дальних деревнях камнями кидают в них и бьют их так же, как забили младшего брата Елены (причём, не в глухом ауле, а в столице!). Или другое: обманывают их, отбирают деньги и даже квартиры. Конечно, таким больным людям жить просто страшно. Зато все вопросы разрешены. Этим диагнозом объяснилось всё. И всё Лене сразу стало ясно. И, как это ни странно это прозвучит, она перестала бояться жизни. Она всё поняла, а если понимаешь, то жить становится и легче, и не так страшно.