Спрашивают себя, почему же так талантлив Пушкин – и отказываются понять! Да ведь не так уж это и сложно. Пушкин опирался на уже достаточно богатую русскую стихотворную традицию – Прокопович, Тредиаковский, Ломоносов, Державин, Жуковский. Пушкин, вообще-то, родился франкофоном, вырос на французской поэзии, только в пять лет научился говорить по-русски. Пушкин жил во времена национального подъёма после победы над Наполеоном, когда Россия, редкий случай, считала себя не хуже других наций. За разгром всеевропейского тирана Россию любили, Россию поддерживали. Пушкин воспитывался в придворной среде Александра 1-го, это немало – тогда двор концентрировал лучшие культурные силы страны. Все крупные российские поэты до того времени были придворными поэтами – Прокопович, Тредиаковский, Ломоносов, Державин, Жуковский. Двор поощрял поэзию. И Пушкин, в конце концов, стал придворным поэтом тоже.

Глубоко зашедшая европеизация высшего класса страны и её всемирная победа над Наполеоном сделали талант Пушкина всеохватным, в отличии от Прокоповича, Тредиаковского, Ломоносова, Державина и Жуковского, которым всё же не пришлось начинать при таком всемирном успехе России. Да и европеизация с каждым поколением русских придворных поэтов становилась всё глубже. Скажут, да какой же он николаевский поэт – съездил в пару ссылок за описание убийства Павла 1-го и за атеизм. Атеисткой была уже бабка Николая 1-го Екатерина 2-я. А отца Николая Павла замочили, когда будущему императору Николаю было всего-то пять годков.

Пушкин был шестым, последним поколением русских придворных поэтов во времена победы над Наполеоном, то есть во времена резкого усиления влияния России в мире, во времена, когда Россия стала главной страной мира. Пушкин стоял на плечах гигантов – Прокоповича, Тредиаковского, Ломоносова, Державина, Жуковского, да и сама Россия, на плечах которой стояли эти гиганты, именно во времена Пушкина выросла неимоверно. Когда в Крымскую войну Россия рухнула, на обломках её величия самым влиятельным поэтом оказался ноющий полуполяк Некрасов, который не был и не мог быть придворным поэтом русских монархов в силу своей малограмотности и отчётливой оппозиционности. Свободы, как Пушкин, он уже не хотел, он хотел равенства, то есть анархии, республики.

Могла ли Россия не побить Наполеона? Нет, не могла. Дурак «маленький капрал» слишком мало понимал в геополитике, чтобы не расшибиться о Россию. Что могло помешать европеизации России до такой степени, чтобы её поэты не становились от поколения к поколению всё талантливее и талантливее? Ничто не могло помешать. В России всё дышало наследием Петра – европеизация для усиления могущества России, вот суть его наследия.

Без Петра, без Наполеона, без безграничного влияния поэзии на высшие классы страны не было бы и Пушкина. Малограмотность вообще делает ставку на поэзию, как во времена Гомера. Особо благоприятные природные условия породили бурное западноевропейское экономическое развитие, французскую революцию и Наполеона. Бескрайние российские равнины породили сильное Российское государство, сумевшее даже соседство с беспокойной Европой обратить на пользу своему всемогуществу. Начальная стадия рождения русской литературы выделила поэзию, как особую, главную часть культуры. Все эти всемирные факторы породили пушкинский талант, в котором много европейской учёности, русской энергии и полудикарского, простодушного тяготения к поэзии. Полудикая (то есть поэтическая!) Россия (могущественная!) учится у бурно развивающейся (наполеоновской!) Европы – вот суть пушкинской ситуации.

С Пушкиным энергия России, до того уходившая на военно-политические успехи, стала уходить в литературу. Пушкин хотел стать военным, но отец, отставной майор, отговорил его, маленького и чёрного, от такой карьеры – это был переломный момент истории России, страна достигла предела своего могущества, более ей талантливые полководцы не требовались, требовались обоснователи её могущества, которые бы в сфере идеологии отразили бы её военно-политические успехи. Прежде всего, нужно было до предела отточить её, России, риторическое совершенство, чем, прежде всего, и занялся Пушкин. На чём он мог учить Россию? Правильно, на эротике. Ещё на чём? На политике, как это ни было опасно.

А вообще, всё шло в ход, все сферы общественных интересов – отсюда типично риторическая всеядность Пушкина. Ритору всё равно, о чём говорить, лишь бы «глаголом жечь сердца людей». Именно так Пушкин и поступал. Всё годилось ему для вдохновения – голое женское тело, запрещённые политические и научные идеи, азартные игры, алкоголь, народные сказки, придворные заказы, просто площадная брань. Пушкин делал карьеру в литературе и, как для всякого приличного карьериста, не было такого средства для достижения успеха, которое было бы для него запретным. «Для красного словца не пожалеет и отца» - точно, своих и отца, и мать Пушкин ни во что не ставил.

И Пушкин-таки выучил Россию литературе, то бишь риторике! Показал, что на литературные доходы можно жить и даже трахать самых красивых женщин страны. И даже подвизаться при дворе! Толпы жаждущих литературной славы хлынули в общество после Пушкина, видя его успех. Россия окончательно стала болтливой, стала всерьёз гордиться своим словесными (!) успехами.

Настоящие наследники Пушкина в литературе – Тургенев, Толстой, Бунин. Чем знаменит Тургенев? Правильно, дальнейшей европеизацией русской литературы, он стал прямо-таки европейски известен. Чем знаменит Толстой? Картиной отражения нашествия Наполеона. Чем знаменит Бунин? Тем, что стал знаменем борьбы с правительством России (СССР). Два из трёх заветов послепушкинская русская литература выполнила – стала общеевропейской (Тургенев) и восславила могущество страны в борьбе с Наполеоном (Толстой). А вот третий завет – придворное лизоблюдство – ей не вполне удался, хотя и в ссылках наследники Пушкина не сидели. Тургенев сторонился царей. Толстой мечтал быть ими репрессированным и, в конце концов, подрался со вполне придворной церковью. Бунин, хоть и был последним царём сделан академиком, но проклинал правительство (уже советское) за тесный союз с народом.

Возможно ли возникновение нового Пушкина? Да он уже и был – это Евтушенко. Придворный. Воспеватель советских побед. Всемирно известный, аж умер в Америке, как Тургенев в Париже. Хлипковат по сравнению с образцом? Как сказать. Сама роль поэзии в литературе изменилась, стала меньше, уступив прозе. Новый Пушкин должен быть прозаиком.

А вообще, после Пушкина могущество России стало уходить в слова. Послепушкинская литература так истощила Российское государство, что оно, государство, даже на время исчезло, стало СССР, в котором, между прочим, литературе придавалось сверхъестественно большое значение, писателей носили на руках, всё было пропитано идеологией, то есть словами, словами, словами…

Обилие слов в СССР привело к полному словесному истощению постсоветской России. Где нынешние пушкины, гоголи, гончаровы, тургеневы? Где, я вас спрашиваю? Где потрясающие всю страну литературные сенсации? Где новые стихи, за которые ссылают в тмутаракань? Где новые «Мёртвые души», новые «Отцы и дети», «Старухи Изергили», «Тихие Доны», «Чевенгуры», «Мастера и Маргариты», «Доктора Живаго», наконец?! Истощена русская словесность. Иссякли иппокрены. Не хватает европейскости, госзаказа и победы в третьей мировой войне, хотя вялотекущая третья мировая уже идёт, это несколько бодрит. Да и читатель изменился – стал телезрителем. Уже сериал, а не роман в стихах, только и могут произвести сенсацию, это означает, что человечество сильно глупеет.