ПРЕДИСЛОВИЕ


- Алина, доедаааай!
- Не хочу, мама, я наелась.
- Доедай быстро! А то свиньям отдам!
- Не надо свиньям! Ааааа…
И вот я опять реву. Сколько помню себя в раннем детстве, я все время ревела. Расскажут ли мне жалостную историю, оторвется ли у куклы голова или просто мама не захочет меня ждать, пока я на улице копаюсь в луже, - и вот снова по щекам бегут горькие слезы. Конечно, меня жалели. Но для меня реветь было таким же естественным и любимым занятием, как играть, спать или есть.
Хотя нет. Есть я как раз не любила. Никогда. Сколько себя помню.

Детский садик. Все дети уже доедают второе, а Алина все еще ковыряется в супе. Застывший жир плавает на поверхности бульона, оседает на ложке, на губах… Отвратительно. Я не хочу это есть! Мамаааа!!! За соседним столиком такой же медленно едящей девочке нянечка накладывает второе прямо в недоеденный борщ. Я так не хочу. Я доедаю. Другую девочку окунают в суп лицом. Да, в советском детском садике царили поистине тюремные законы. После обеда все гораздо проще для меня - тихий час, во время которого я никогда не спала, пластилин, акварель, музыка, и вот уже за окном темнеет, и я знаю - скоро за мной придет мама.

В школе со столовой отношения тоже не заладились. Хотя снова я немного не права, в начальной школе я еще застала уродливые коричневые платьица с черными передниками, карандаши "Художник", которые решительно не хотели рисовать, неподъемные (даже без всего содержимого) ранцы "ЭВМ" и всеобщую уравниловку. Даже в столовой. Младшеклассников кормили раньше, чем всех остальных школьников, нас рассаживали за столы по четыре человека (у каждого было свое место) и мы бойко наворачивали слипшиеся макароны, синеватые сосиски и пили отвратительный компот из сухофруктов. И, как ни странно, были счастливы.

… И тут разваливается Советский Союз. В стране хаос. Часть населения стремительно богатеет, другая, наоборот, нищает. У нас в классе тоже появляется разделение на богатых и бедных деток, которое сохраняется вплоть до конца учебы. У богатых деток становится беспонтовым есть в столовке. Мамы дают им с собой "сникерсы" и прочие незнакомые восхитительные вещи. А мы, дети инженеров, военных и учителей, по-прежнему ходим в ужасно пахнущее заведение, где нам полагается "социальный обед" (родителям даже заявление на него надо было писать). Я не могу так больше. Мамааааа!!! Я перестаю ходить в столовую. Где-то классу к 5-6 у меня проснулась ужасная брезгливость. Я остаюсь в классе. Мой обед съедает вечно голодная подружка. Я не ем. Я не чувствую голода, мне легко не есть. В жизни столько всего интересного…

Как и любого обычного ребенка, меня не заботил вес. Но каждый сентябрь мы в школе проходили медосмотр, где меня, конечно же, взвешивали. Я была не самой маленькой девочкой в классе, но самой легковесной. И это, в каком-то смысле, было даже круто - в чем-то выделяться из толпы.

Шло время… Все как обычно. Денег не было, но, когда они появлялись, мы в школьном буфете, где продавали более аппетитную еду, покупали пирожки, "язычки", чупа-чупсы и замечательных червей из "резинового" мармелада. А когда мне все-таки перепадала более крупная сумма, мы с подружкой Наташей шли в магазин "Пекарь", где брали сладости на вес - лукум, сливочную колбаску, песочное печенье. "Сокровища" нам тщательно заворачивали в плотную коричневую бумагу, которую мы нетерпеливо раздирали и, бывало, начинали лакомиться тут же, в магазине.
А еще недалеко от моего дома были хлебобулочные и кондитерские ларьки, где мы покупали батон с изюмом или (о, чудо!) торт "Прага" и сок в литровой коробке и шли в парк Победы, чтобы съесть лакомство. Весь торт на двоих никогда не осиливали. А вот от батона, как правило, не оставалось и крошки.

Прекрасные были времена. Вот вспоминаю и думаю: а правда ведь говорят, что в детстве мир кажется ярче, трава зеленее, а деревья видятся большими-большими. Вот и я вкуснее, чем те сладости, никогда ничего в жизни не ела.

Старшие классы. Пора новых открытий, ярких впечатлений. Тусовки, первые дискотеки. Первые сигареты и первый алкоголь. Ну, сигареты будут позже, а вот пиво мы пили, бывало. Пару раз напивались до ну оооочень веселого состояния. Один раз весной. Помню литра два медовой "Балтики" на двоих, мы сидим на ступеньках возле районной библиотеки, пьем, потом знакомимся с парнем, опять пьем. Меня учат курить, у меня ничего не получается… Мне плохо. Мы с подружкой падаем прямо на асфальт, у нее отлетают в сторону новые дорогие очки. Парень поднимает подружку, потом ее очки, я возмущаюсь:
- А меня кто-нибудь поднимет???
Наконец, доходит очередь до меня. Меня доводят до дома. Я ложусь на кровать. Меня вырубает. В бессознательном состоянии меня начинает рвать.
Открываю глаза, вижу встревоженное лицо мамы:
- Алина, ты отравилась? А ну говори, что сегодня в школе давали?
- Мясо с картошкой…
- Вот! Я знала! Наверное, мясо испорченное было. И чем только детей кормят, ужас! Все, не ешь больше в столовой, я буду давать тебе бутерброды с собой!

Примерно в то же время я открыла для себя еще один удивительный напиток - джин-тоник в жестяных банках. Он был гораздо вкуснее пива и действовал не так "сногсшибательно", так что я иногда позволяла себе пропустить баночку после подготовительных курсов…

Ну, собственно, на этом школа закончилась. Я поступила в Медицинскую Академию, стала студенткой.
В Академии, само собой, была столовка. Группа у нас была дружная, по сравнения со школой, мне казалось, я попала в рай. На большом перерыве мы всей компанией шли в столовую, чтобы съесть ставший таким привычным и вовсе уже не восхитительно-заграничным сникерс, или пирожок, выпить чаю. Все праздники, дни рождения одногруппников тоже справлялись в кафе. Студенческая жизнь мне нравилась, несмотря на то, что сама учеба была трудной, все-таки на врача учиться тяжело. Спросите студента любого медицинского ВУЗа, если не верите мне!

Как-то незаметно я начала толстеть. Булочки-слоечки не проходили даром. А я ведь их ела, совершенно не думая о фигуре. Нет, я, конечно, гипотетически знала, что такое энергетическая ценность, что от овощей можно похудеть, а от сладкого и жирного разносит. Но вся эта наука существовала отдельно от меня.
Любимым блюдом была булочка с орехами за 3-50, большая, около 200 грамм. Помню, после занятий купила себе 2 таких булки, села в автобус, еду, ем. И, видно, мне это было настолько в кайф, что кондукторша стала комментировать, что, мол, бедные студенты, голодные, много учатся, деточка, тебе и покушать некогда. А за ней и все бабушки-пассажирки развернули дискуссию по поводу голодных студентов и государства, которое платит стипендию в 200 рублей.

Теперь ненадолго отвлекусь от еды и поговорю о другом. О любви. Не поймите меня неправильно, я нормальная девочка и мне нравятся парни, одного из них я до сих пор люблю большой и бешеной любовью, но было в моей жизни еще одно чувство…
Когда мне было 8 лет, в моей жизни появился ОН. Его звали Терри, и был он псом породы ризеншнауцер. Черный, большой, с жесткой шерстью и забавными усами и бородой. Практически с первого дня своего пребывания в нашей семье Террюша стал всеобщим любимцем, нежным и трогательным другом. Моим младшим братом. Добрый, трусоватый, он нуждался в постоянной заботе и защите, как грудной младенец. Никогда никому не сделал он ничего дурного. А уж как от натерпелся моей "любви"! Я, тогда еще маленькая девчонка, наряжала его в платья, играла с ним в дочки-матери, кормила мыльным раствором, стригла и даже красила когти на лапах. И ни разу он на меня не огрызнулся.
Потом это все прошло, и Террибол стал мне просто товарищем. Куда бы мы ни ездили, везде брали его с собой. Алина, Сережа, Ира и Терри - наша семья воспринималась как одно целое, казалось, так будет вечно.

И вот, когда мне исполнилось 18 лет, а Терри 10, мой добрый брат внезапно заболел. Практически за один день он как-то резко постарел, высох, у него, жирненького любителя покушать, стали проступать все кости. Три дня он лежал, не вставая. Мы приглашали ветеринара. Давали таблетки, делали уколы. Мы не плакали. Верили в лучшее.
Ту последнюю ночь, с 12 на 13 марта, я запомню навсегда. До 5 часов утра я каждые полчаса вставала, давала Терри попить. Потом, измученная, уснула, чтобы поспать часа два перед занятиями. В 7 проснулась, стала собираться на учебу. В комнату заглянула мама и сказала только одно слово:
- Умер.
И заплакала.
Первый раз я видела маму плачущей.

Весь этот день я держалась. Единственное - я не проронила ни слова. На занятии по военной медицине моя подруга Света, увидев мое лицо, сразу все поняла.
- Что-то случилось?
Я кивнула.
- Терри?
Я опять кивнула.
Больше мы на эту тему не говорили.
После пар еще была санитарская практика в больнице. Когда, наконец, поздно вечером я возвращалась домой, ждала на остановке автобус, откуда ни возьмись, появилась бездомная собака и подошла ко мне. И тут я не выдержала.
Я кормила эту собаку бубликом, гладила ее. Рыдала, уже не скрывая чувств. Казалось, горе сейчас порвет мне грудную клетку и я истеку кровью и слезами. Потом я решила напиться. Купила себе две поллитровые бутылки джин-тоника и, пока ехала домой, выпила их.
Но, вопреки ожиданиям, первый раз в жизни алкоголь на меня не подействовал. Я была абсолютно трезва, хоть за руль садись. Приехав домой, я увидела на кухне у моих непьющих родителей две стопки и бутылку водки. В квартире была какая-то гнетущая, убивающая тишина… Потом я лежала в ванне и долго-долго плакала. И еще три дня мы плакали.
А потом я начала курить.

Сейчас, по прошествии многих лет, я анализирую все, что со мной было, и понимаю - мои несчастья начались с того самого дня, с тринадцатого числа. Если когда-нибудь кто-нибудь будет писать научный труд о причинах расстройств пищевого поведения, я желаю ему наткнуться на мою писанину. Пусть она ему в чем-то поможет. А я буду только рада помочь ему.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. АНОРЕКСИЯ

АНОРЕКСИЯ (от греч. an - отрицательная частица, ?rexis - аппетит) - психопатологический синдром, выражающийся в навязчивом стремлении к снижению веса, которое реализуется при помощи диеты или полного отказа от еды, физических упражнений, приема лекарственных препаратов, воздействующих на аппетит и процессы выделения. В результате масса тела снижается на пятнадцать и более процентов от нормального уровня, замедляется процесс полового созревания, возникают нарушения в работе желудочно-кишечного тракта, эндокринной и сердечно-сосудистой систем. Иногда не удается избежать летального исхода, который наступает, согласно различным оценкам, приблизительно у одной двадцатой части всех больных. Наблюдается значительное искажение образа тела, пациенты недовольны своей внешностью и панически боятся поправиться, даже находясь в состоянии полного истощения. В медицинской литературе чаще используется термин "нервная анорексия", чтобы дифференцировать данное расстройство от снижения аппетита, которое наблюдается при многих хронических заболеваниях.
Той весной я очень много ела и курила. Казалось, только так я могу заглушить эту боль, заполнить внезапно образовавшуюся пустоту. Я с двойной силой налегла на булки, пила очень много джин-тоников, почти каждый день ела мороженое и жирную сырковую массу. И это помимо основных приемов пищи.
Удивляться нечему, к лету у меня появился целлюлит, а стрелка весов добралась до 62 килограммов (мой рост 170 см)… Стоп! Понимаю возмущение многих читающих меня сейчас. Нормальный вес, скажете вы, вполне укладывается во все медицинские нормы. Но для меня, 18-летней девчонки, бывшей худышки, это казалось ужасно много. Да еще мама, видя, как я в одиннадцать часов вечера делаю себе горячий бутерброд, нет-нет да и отпускала шпильки в мой адрес. И тому же горечь потери друга, не покидающая меня ни на минуту, гипертрофировала любую мою мысль, превращая ее в сверхидею. Короче говоря, все обстоятельства сложились так, чтобы я заполучила анорексию именно в то лето. И навсегда.
Как худеет человек, имеющий лишь расплывчатое представление о том, как это делается? В памяти всплыла фраза: "меньше жрать и не жрать на ночь". Отныне мой рацион был составлен следующим образом: на завтрак тарелка обезжиренного творога и 2 кусочка хлеба с отрубями, на обед я варила себе замороженные овощи из пакета, на ужин ела яблоки. Еще вспоминается "томатный суп" (помидор резался, ставился в микроволновку и нагревался до жидкого агрегатного состояния) и крабовые палочки. Мясо я исключила сразу, сладости стала обходить стороной…
Конечно, я хотела есть. Да еще как! Слово "анорексия" красивое, но какое же оно неправильное с точки зрения дословного перевода!!! Никаким отсутствием аппетита и не пахло! Каждую минуту, каждую секунду я хотела есть, я плакала без слез, без звука от голода, от собственной "несчастности". С первого дня анорексии я чувствовала себя ущербной, неполноценной, закованной в цепи, имя которым - голод. Еда манила к себе, тянула магнитом, и вместе с тем я боялась ее, как огня. Вплоть до того, что устроила в своей комнате мусорник, чтобы не ходить лишний раз на кухню к мусоропроводу, ведь на кухне она, еда…
Но иногда мне просто физически было необходимо помучить себя, и я шла готовить. Я очень полюбила стряпать. Однажды на бабушкин день рождения приготовила 15 видов (специально сосчитала!) холодных закусок на 7 человек празднующих, каждую красиво назвала и за праздничным столом усиленно всех подчевала, охотно рассказывала, что из чего сделано и какое удовольствие мне доставило готовить. Зачем я так делала? А я думала: "Во-первых, какая я умничка - столько приготовила, а сама ни капли не попробовала, ну я и герой! Ну у меня и силища волищи!!! Во-вторых, они такие все жирные, эти майонезные салаты, пусть гости их едят, а я хоть посмотрю, как вообще ЭТО можно есть… Хотя это безумно вкусно. Но мне нельзя. Я останусь худой и воздушной, а они пусть жиреют! А если им хорошо, то мне от этого тоже хорошо!"
Но вернемся к тем дням, когда все только начиналось. Сколько раз судьба давала мне шанс прекратить все на начальной, так скажем, стадии… Если бы я тогда вняла этим знакам, я бы смогла вернуться к нормальной жизни и забыть свою диету, как страшный сон.
Если бы!..
В конце осени я весила уже 50 кг и была счастлива. Я летала! Но однажды шла через какой-то двор в короткой юбке и сапогах, и сидящие на скамеечке парни крикнули:
- Девушка, какие у вас кривые ноги!
А надо сказать, анатомия моих ног такова, что когда они сильно худеют, то начинают казаться кривоватыми из-за выступающих коленок. Нет бы мне остановиться! Но я обозвала этих дурачков про себя нехорошими словами, добавив, что они ничего не понимают в женской красоте и пусть и дальше довольствуются обществом друг друга, и гордо потопала дальше.
Вообще-то, 50 кг как раз моей целью и были, но зародилась новая мысль: "Если я сейчас начну есть, как до похудения, я же сразу все наберу обратно! А значит, зря мучилась, голодала. Нееет, не выйдет, теперь надо поддерживать красоту!" Я решила стать "умной" и купила несколько книжек про похудание. Стала считать калории. Получалось, что в день я ела не более 500 ккал. Строго до 18 часов. Если я задерживалась на учебе и приезжала домой после 18, я не ужинала, и получалось, что я не ела с 15, а то и с 12 часов. А то и с самого завтрака. В конце осени я весила уже 45 кг.
А тревожные звоночки все продолжали и продолжали звенеть. Надо мной стали смеяться одногруппники:
- Алина, ты можешь за шваброй спрятаться!
-У тебя лицо на череп похоже!
- Да по тебе анатомию можно изучать, давай потренируемся, мы как раз скелет человека проходим!
- Садись поешь. Что? Уже поела? Ребят, знаете что она съела на обед? Маленький кусочек черного хлеба и все!
И самое частое:
- АЛИНА, НЕ ХУДЕЙ БОЛЬШЕ!!!

Наступала зима. Ударили лютые морозы. Холод сковывал мое хрупкое тельце в огромной дубленке, пробирал до косточек, обжигал худые пальцы. И не было от него спасения. Я очень сильно мерзла - на улице, на лекциях, дома, в гостях, в кровати. Силы покинули меня. Я могла часами сидеть неподвижно на диване в двух кофтах и под пледом, смотреть в одну точку, дрожать и плакать. А потом и на плач не осталось сил.
Я жила как в параллельном мире. Стоило чуть резче повернуться, чем обычно, и картинки начинали плыть у меня перед глазами, появлялась одышка. Подруги перестали со мной куда-либо ходить, потому что я шла очень медленно, быстрее не получалось. Чтобы забраться по лестнице на 4 этаж, я тратила минут 15, не меньше, останавливаясь после каждого пролета, пыхтя и отдуваясь, словно древняя старуха. А еще я стала очень неустойчивой и постоянно поскальзывалась и падала. Прибавьте к этому то обстоятельство, что раны на моем теле подолгу не заживали из-за нехватки белка в организме, и вы поймете, что в то время я представляла собой жалкое зрелище. Бледная, с шелушащейся кожей, разодранными коленками, огромным носом (щеки ввалились, и нос казался просто гигантским), руки у меня стали похожи на высохшие птичьи лапки, ноги-спички с мослами, как у жеребенка, да к тому же в нескольких кофтах, сутулая, дрожащая от холода, еле-еле тащилась я по темной печальной улице домой… С тех времен у меня почти не сохранилось фотографий. Не то, чтобы я считала себя страшной, наоборот, я себе нравилась, но меня перестало интересовать абсолютно все. Не только фотографии, но и поделки, стихи, песни, все, чем я увлекалась, отошло для меня на второй план. В голове же, толкаясь, роились следующие мысли:
- Что бы съесть на ужин? Там, кажется, яблоко оставалось, ура!!! Живем!
- Обжора, вчера ела цветную капусту в 19 часов. Идиотка, дрянь! Сегодня не ем вообще!
- Надо завтра взвеситься. Слабохарактерная кретинка. Наверняка набрала килограмм…
- А вот если я пройду пешком до того дома, я сброшу еще 20 калорий. Сейчас вот только отдохну немного, и в путь!

Моей постоянной вечерней визави стала бессонница. Я боялась вечеров, ночей, того времени, когда надо было идти спать. Мне хотелось ЕСТЬ, а не спать! А по телевизору в это время, как назло, шло реалити-шоу "Голод". Ирония…
Каждый вечер я с ужасом ждала того момента, когда надо было гасить свет и закрывать глаза. Они не закрывались. Я ворочалась под одеялом, пытаясь поудобнее устроить худые ледяные ноги, корчилась в позе эмбриона, чтобы хоть немного согреться, и думала, думала, думала… А потом однажды купила в аптеке чудное снотворное "Донормил" (впоследствии у меня на него уходила ровно половина стипендии) и проблема сна была решена.

К Новому Году мой вес достиг своего минимума - 38 кг…
Стоп! А как же родители, спросите вы. Этот момент я упустила, вы правы. Живу я по сей день с папой и мамой. Папе, мне кажется, всегда было наплевать, как я выгляжу. На работу он уходил рано, приходил поздно, можно сказать, видел меня только по выходным. Конечно, заметил в один прекрасный момент, что я худая, отпустил какую-то шпильку и опять ушел с головой в свою работу. Мама же проявила чуть больше участия в моей плачевной судьбе. Это проявлялась в пичкании меня разными продуктами питания, особенно мясом, которое я ненавижу. Я безропотно брала еду, закрывалась с ней в комнату, нюхала… Потом быстро-быстро куда-то прятала, портила или выкидывала, потому что боялась, что в любой момент потеряю над собой контроль и наброшусь на угощение. А потом буду себя презирать и ненавидеть. Да, я боялась саму себя… Когда у меня появились голодные отеки, мама давала мне мочегонное, когда я мучилась запорами, поставила мне клизму… Короче, ее лечение моей анорексии было чисто симптоматическим. То есть мои проблемы она старалась решать по мере их поступления, не вникая в первопричину, не пытаясь меня понять. Пару раз я сама вызывала ее не откровенный разговор, но все беседы о еде и фигуре вызывали у меня лишь истерику, а уверения в том, что я не толстая, - отрицание и желание худеть дальше. Думаю, в один прекрасный день мама просто решила, что я сошла с ума…
Родственники, которых я не вижу по полгода, при встрече ахали, охали и удивлялись, до чего же я истощена, строили различные предположения. Разговаривать со мной точно не решались. Как-то я поехала на праздник к тете, поела там и у меня слегка выступил живот. Тетя сказала мне: "Ты мой животик!" Боже, какую ошибку она совершила! У меня случился просто истерический приступ, я рыдала и не могла остановиться, а с тетей потом не разговаривала несколько месяцев. Та, в свою очередь, старалась больше меня не трогать. Восстановили отношения мы только во время моей ремиссии.
Словом, грубо говоря, в то время все махнули на меня рукой. И если бы так продолжилось и дальше, я бы в конце концов умерла, но тут в мозгах моих опять что-то переклинило. Я решила, что… я слишком худая и надо восстановиться. Окрепнуть, набраться сил и вылечить голову. И я стала медленно, по крупице, по молекуле, собирать себя, свое истерзанное тело и измотанную душу.
Это были самые тяжелые времена, тяжелее во сто крат, чем анорексия. Я боролась с самой собой - одна часть мозга хотела, чтобы я вернулась к полноценной жизни, а вторая принадлежала анорексичке и решительно желала продолжение похудания. А изголодавшийся за полгода организм набросился на еду с утроенной силой. Есть мне теперь хотелось еще больше, постоянно. Внутри меня все плакало, рыдало, просило кушать, а анорексичка цепкой лапкой изо всех сил сдерживала благородные порывы моей души…