Ваше имя:
- Ягами Накацу.

Мои руки сжаты. Я упрямо рассматриваю гранитную крышку стола. Я знаю, что на меня смотрят, что я вызываю любопытство, но мне плевать.
- Возраст.
- 11 лет.
Да, я особо опасный 11-летний преступник.
- Статус крови?
- Чистокровный.
Вот теперь я уверенно встречаю взгляд того, кто меня допрашивает.
- Особые способности?
- Нет.
Мои особые способности касаются только меня.

Они не смогли стереть мою память. Пять колдомедиков колдовали надо мной, но ни гхыра не сделали. Я только усмехался.
- Он – настоящий змееныш! – в сердцах воскликнул один из них.
Слышала бы их моя мама, для которой я был не иначе как солнышком. И они были близки к истине. Змей я понимал.
Мою ментальную защиту, которую ставил еще отец, никто оказался не в состоянии пробить. Я – государственный преступник. Я видел смерть моих родителей, я буду мстить.
Но они не должны знать об этом. Поэтому чистый наивный взгляд, и я еду в Хогвартс.

Я снова просыпаюсь от своих криков по ночам. Дядя Монти поит меня каким-то противным зельем, но после него я сплю спокойно. Но когда зелье прекращает действовать, белая дама за моей спиной поет мне колыбельные, от которых хочется выть волком. И я снова вижу во сне, как горит тело моего отца.

На сожжении настоял дядя Монти. Мама впала в какое-то оцепенение. Она сидела рядом с отцом и не выпускала его ледяную застывшую руку из своих ладоней. Я дотронулся до отцовской ладони. Лед, холод, смерть. За моим плечом кто-то засмеялся. Она была красивая, как мама, как дочка дяди Алана. Только ее никто не видел, кроме меня. И еще дяди Монти. Я мог следить за ней часами. С того момента я заметил, что пугаю Тео, дядю Алана. Они считали, что со мной что-то не то. Я слышал слово «шок», «ребенок», «пройдет». А мне просто нравилось смотреть на нее, слушать ее истории, которые я потом не мог вспомнить.
- Его надо сжечь, - заявила она.
Прямо в середине лагеря Монти сложил огромный костер.
- Раньше с воинами сжигали их жен, - вырвалось у меня. Я видел, как тетя Аделин красноречиво покрутила пальцем у виска. Но мне было плевать. Я вцепился в мамину руку. Она была теплой. Ее глаза были сухими, но, казалось, не видели ничего, кроме белого застывшего лица моего отца.
- Инсендио, - прошептала она. Пламя мгновенно охватило сухие дрова и тело. Он был одет в парадный мундир, украшенный орденами. В какое-то мгновение мне показалось, что я вижу фигуру отца, которая направляется вверх по воображаемой лестнице в небеса.
Странно. Мне казалось, что лестница должны быть в ад. Он шел не один. Его сопровождал кто-то странный, страшный, но они оба смеялись. А потом он обернулся и посмотрел сначала на дядю Монти, а потом прямо на меня, и я увидел его улыбку. В этом месте я обычно просыпался с жутким криком. На похоронах же я просто потерял сознание, как девчонка. Я поклялся себе, что это был первый и последний раз.