Боевые у нас старики!

Перекресток на улице Садовой, рядом с универом, красный свет, дорогу переходит дед - явно ветеран. Дед старый, идет медленно, опираясь на палку.
Загорается зеленый - дед еще не перешел. Мужик на крутом БМВ начинает ему сигналить и беззвучно материться (звукоизоляция в немецких машинах отличная). Дед посмотрел на угрожающий ему немецкий танк, хитро прищурил глаз (тут мне сразу стало ясно, что дед - бывший фронтовик ) - и ка-ак даст клюкой по бамперу!
Через четверть секунды водитель немца беспомощно барахтался в шести подушках безопасности. Дед спокойно переходил дальше дорогу под всеобщие аплодисменты и спокойно следует дальше по своим делам, а немецкий танк так и остался ждать эвакуатора.
Честно говоря, я порадовалась тому, что еще остались на Руси мужчины, которые могут не только танк остановить , но и дать отпор наглости и хамству. Смелые у нас старики!
Российские дурехи!
Попасть в историю трудно, а вот вляпаться –это на раз- два. Я это всегда знала …. Всем известно трогательное отношение наших русских девушек к иностранцам. Я была такой же до одного случая. Один знакомый парень, рассказал мне такую занимательную историю.
- Зайдя на любой сайт знакомств с иностранцами, на тот же bride.ru, я заметил как
будто там другие девушки . На улицах я таких встречаю крайне редко — молоды,
красивы, сексуальны. На фото все, то ли полуодетые то ли полуголые, тебе
и раком и сраком, всё видать. Все как одна never been married и no kids.
Почитать, так сама скромность и порядочность, honest, kind, sincere,
gentle. Видать писали по словарю, а не с зеркала. А посмотри там же на
иностранцев, парад уродцев, лет на 30 старше наших дурех-соискательниц.
А теперь зайди на русский сайт знакомств типа love.rambler.ru Девушки, как
будто с другой планеты. Про внешность помолчу, о культуре вот: о себе –
«все в сад», «отрепью и быдлу -заткнуться», «привет, как дела – в чёрный
список», «без фото - иди дальше», «нищебродам, даже не смотреть», «секс на
1-2 раза мимо, на 3-4 раза туда же», «малолетки- валите», продолжать
список думаю не стоит!?
Почему, одним за один только паспорт Запада - всё, а другому -пыль глотать.
За огрызки? – подумал я и решился на одну авантюру. За 2 месяца выучил супер пупер минимум словарного запаса в виде700 слов, минимум набора грамматики по диску за 150 рэ и, поверь, я знаю англицкий куда лучше чем 90% Russian bride. Заригистрировался на сайте под шведа, датчанина, норвежеца . Приложил немного фантазии и пару фото из загранпоездок. И ты не поверишь, как стал популярным среди российских дурех. Через 24 часа после регистрации -море любви в моем распоряжении. В 27 лет и decent, reliable, serious именно ты становишься объектом пристального внимания,а не наоборот.
Через неделю лёгких переписок, я позвонил и пообщался лично с одной из таких дурех. Проявляястрастное желание увидеть, я сообщил о скорой поездки избраннице for
acquaintance. Ты не представляешь, какие чудеса творят IP-телефония и
прокси-сервера. Окучивать параллельно можно столько же, сколько хватит
времени, сил и мужского здоровья (на данный момент встречаюсь с 3-й).
Сообщив о прилёте n-рейсом from Stockholm, в скорости мило ожидал её с
тупым улыбающимся взором в Шереметьево, с табличкой в зубах «Thomas» (так звали
соседского кота) и хилым букетом роз. Меня встречала Надежда, юная,
стройная брюнетка с третьим размером буферов, в обтягивающем платье. Добрался
с пустым чемоданчиком на колёсиках до вокзала, попрощался и домой, якобы
to the Hotel. Идеальное знание английского для шведа здесь не обязательно, да и
он, на самый крайняк, можете оказаться эмигрантом. Главное говорить чётко, уверенно и с сильным акцентом.
От начала до конца, сударыня, тебя будут сопровождать шокирующие факты, так что не
удивляйся так сильно. После прогулки по Москве напросился в гости. За
десять грёбаных лет ныканий, мне ни одна, стерва, чая не налила с бутером на первой
встрече дома, а тут, никто иной как «тёща», стоит по стойке смирно, а в зубах пять
салатов, голубцы, холодец, борщ, в общем, все прелести русской кухни. Не
поверишь, – сама наливает мне беленькой. После чего тёща отправилась к
подруге с ночёвкой. Всю ночь, эта невеста -дуреха со мной такое вытворяла, чтобы понравиться и выйти замуж за иностранца, что я даже испугался. Меня еще никто так не любил и не позволял притворять в жизнь все мои сексуальные фантазии.
— Классно, – призналась я .-Вот мы, дурехи! И в этот же день удалила свою страничку из всех сайтов знакомств с иностранцами. Лучше уж, я буду дружить с нашими парнями. Не попаду впросак. Пусть он будет лучше дурак, но свой!


Старая закалка

Вполне привычная картина перед майскими праздниками. Еще не холодно. На ступеньках одного из ростовских подземных переходов сидит пьяный дедушка. Дедушка очень стар , а еще сильно пьян. Но ему хорошо. Он улыбается прохожим и поет военные песни. Никому не мешает. Несмотря на состояние, дед хорошо одет: дорогая куртка, меховая шапка, из-под куртки видна планка орденов. Видимо неплохой прикид деда и пробудил у проезжающих ППС чувство долга и ответственности за общественный порядок.
Деда решили «развести» - праздники на носу. Подошли, пристыдили (грубовато) и произнесли, наконец, слово «штраф». Дед молча полез в нагрудный карман, вынул оттуда остроносую фигу, ткул ее под самый нос старшего и пьяно заржал.
- Нет денег, сынки. - Старший аж зашелся. - А бухать есть? Короче решили деда паковать.
Стали поднимать. Деду с насиженного места вставать явно не хотелось. И этот сухонький дедушка, под шумок, «кладет» рядом с собой почти весь наряд ППС. Потом встает, отряхивается, плюет на барахтающихся стражей и пытается уйти. ППС-ники завизжали, как резаные свинюшки , кто-то схватился за дубину, кто за газовый баллон, деда схватили и потащили к машине. Все-таки водка взяла свое - до машины они его (вчетвером) доволокли, но тут дед принял позу морской звезды, уперся в борта и запел песню» Варяг».
-Врагу не сдается наш гордый Варяг,
Пощады никто не желает!
Жалко было смотреть на деда, но никто к нему из прохожих на помощь не пришел. Такие мы люди. Они его минут 15 не могли затолкать внутрь машины. Дед пел, призывал в свидетели прохожих и откровенно (вслух) издевался над ППС. А что? Я был горда за наших стариков, но стыдно было за всех нас , проходящих мимо Все-таки старая закалка, настоящие люди, а не то , что мы , которые все лучшее в себе растеряли и убили, как эти стражи порядка. Пусто и совестно стало на душе.
Трехлапый.

Он жил с моим дедом по соседству в другой деревне. Постоянно сидел на скамейке возле своего дома с папиросой «Север» в зубах. Со всеми всегда первый здоровался, старомодно приподнимая фуражку. А еще - всегда улыбался и шутил. Добрейшей души был человек. Таким я его и запомнила. Все звали его Андрей Гардеевич, а мы, подростки, дед Андрей. Он был ряб лицом, видно перенес оспу в детстве, и был без одной ноги. Говорили, что он ее потерял еще в финскую войну. У него не было никаких наград и его никогда не приглашали в школу на «Уроки мужества», как других ветеранов войны. Мне это казалось странным. Я пробовала несколько раз об этом с ним заговорить , но он переводил наш разговор на другую тему. Мне, казалось, что он просто хотел выбросить из своей памяти войну, которая сделала его на всю жизнь инвалидом. И тут случилась такая история…
Зимой, как обычно, самой большой проблемой для нашего хутора и других окрестных деревень всегда были волки. Они ночами рыскали возле деревни, ферм и вырезали скот. В таких случаях мужики брали в руки ружья, капканы и всем миром отправлялись на борьбу с хищным и коварным зверем. Волки приходили всегда к нам из Чечни. Их было много. Там шла война, и они уходили оттуда: от огня, пуль, бомбежек и голода. Уходили от войны, как уходят люди.В одну из таких зим , мы отправились на волка.
Низкие лохматые облака почти цепляют верхушки деревьев . Все вокруг было окутано снегом . Сумрачная просека лесопосадки выглядит пугающе. Тихо. Зимний воздух драл горло.
Звериная тропинка вдоль кромки мари, по которой мы шли втроем: я, отец и лесник Сало, а просто Филиппыч, затоптана охотниками. Иногда ноги разъезжаются по наледи под снегом и оставляют среди изящных лосиных и кабаньих следов, наши, бесформенные и неуклюжие . Впереди шел Филиппыч и шепотом просвещает нас: вот прошла волчица с выводком, вот старый след лося, а вон там, осторожнее, видите зерно у дороги – кто-то поставил петли на кабанов. Внезапно, он останавливается и тычет стволом под ноги:
- Смотрите, трехлапый! Матерый видно, стервец!
Ружьё у лесника красивое, изящное. Кавалерийский пятизарядный карабин.. Отцовская ИЖ-12 выглядит рядом с ним пушкой. На мой взгляд, волчий след ничем не отличается от остальных, но лесник не унимается – волк этот особенный, трехлапый.
- Сам лапу отгрыз, в капкане. У меня с десяток таких по лесу ходит. -Назойливая сорока с громким криком перелетает следом.
Пока мы шли , я думала , как это можно себе самому отгрызть лапу или руку? Но я так и не нашла ответа – почему волки, пусть даже хищники, через боль – вопреки смыслу, отгрызали сами себе лапы? Делали ли они это бессознательно, как кусает собака ужаленное осой место, и, в конце концов, освобождались от боли , или, калечили себя совершенно осмысленно, обрекая себя на ущербную, но свободную жизнь? А может им просто хотелось жить?
В этот день , мы вернулись с охоты не с чем .Мы только проверяли капканы. В одном из них, между зажатыми зазубренными дугами, виднелся измочаленный кусок чего-то красного, покрытого слипшейся шерстью и кровь на снегу .
- Волчья лапа. Еще один ушел, - cказал в сердцах лесник.
Я этот капкан, прямо с волчьей лапой, принесла домой .У нас в гостях в это время был дядя Андрей. Когда он увидел в моих руках этот трофей, он сильно побледнел и сразу же ушел домой.
В этот день ,Гордеевич с моим отцом сильно напился. Он даже расплакался. Такое за ним никогда не водилось. Он всегда был веселым и жизнерадостным .И тут его неожиданно пробило на откровение. Он рассказал историю своего ранения. Мы были в шоке.
-Я служил кадровую всего три месяца на границе с Финляндией, как началась война с белофиннами, - почти плача рассказывал он. Мою часть первую бросили в бой. Мы стали на лыжи и ринулись в глубь финской территории. Долго шли, не встречая сопротивления. Наш взвод нарвался на засаду. Почти все погибли. Меня ранило в ногу. Мне удалось вырваться из окружения. Я полз несколько дней. В лесу заблудился .Была оттепель, грязь. У меня началась гангрена, и я уже не чувствовал ноги. Начал почти терять сознание. Я понял, что это мой конец. И тогда я, как волк, не отгрыз , а сам себе отрубил саперной лопатой ногу выше колен. Я успел залить рану спиртом и крепко перевязать ремнем ногу выше колен . На скорую руку перевязать ногу бинтами и вскоре потерял сознание.
Меня случайно нашли наши разведчики в лесу и отвезли в медсанбат. Хирурги в госпитале были в шоке от моей операции. Мне так хотелось жить! Вскоре меня демобилизовали. Так закончилась бесславно для меня война. Слава Богу, что остался жив!- И тут же налил себе полный стакан водки, он жадно ее выпил, не поморщившись. Потом не трезво встал и ушел домой, постукивая глухо своей деревянной ногой по морозной земле. Андрея Гордеевича давно уже нет в живых, но этот звук его деревянной колодянки , я еще слышу в своей голове.

Какие мы -такие наши дети…
Кафе на Буденовском, обеденный перерыв… За соседним столиком молодой папочка с мальчиком лет пяти. Мальчик едва слышно что-то шепчет, наклоняясь к тарелке. Папашин рев заставляет меня вздрогнуть:
- Какой туалет? Куда в туалет? Я тебя спрашивал несколько минут назад - ты что сказал? Ты что мне сказал, я тебя спрашиваю? Ссысь в штаны теперь и ходи мокрым..
Я внимательно смотрю на отца. Он орет так, что брызжет слюна, орет долго и матом, краснеет и сжимает кулаки. Мальчик становится пунцовым и еще ниже наклоняет голову.
Я тихо говорю:
- Папаша, дети этого возраста еще не могут предсказать, когда они захотят в туалет.
Отец свирепо смотрит на меня, я на него. Через секунду он бросает мальчику - "Идем!" и уводит так и не поднявшего голову сына из кафе.
Кто из этого парнишки вырастит? Уверенна, когда он станет взрослым, то своему папаше не подаст даже кружку воды в старости. Какие мы -такие наши дети! У нас на хуторе -другие люди…



Дед Дурка - персональный пенсионер союзного значения.
Мало, кто в этой богом забытой кубанской деревне Ново Павловка, помнил его фамилию. Разве только старожилы, да почтальон, который раз в месяц приносил ему кровно заработанную в колхозе пенсию в размере 12 рублей. Все его называли просто - дед Дурка . Хотя, по- хорошему, он был умнее и мудрее нас. К своему прозвищу, он относился спокойно, и всегда отзывался на обидное погоняло с улыбкой, хотя у него была фамилия вполне приличная и звучная - Кузьменко Кузьма Иванович. Это потом, после одного известного случая, о котором я и хочу вам поведать, все его будут называть почтительно и вежливо по фамилии ,имени и отчеству , вместо обидного прозвища « дед Дурка» А пока, уже почти восемьдесят лет он был для всех односельчан просто Дурка.
С точки зрения деревенского менталитета, дед Кузьма действительно был странноват и разительно отличался от всех деревенских мужиков. Он не пил и не курил. Жил бобылем. Детей и жены у него никогда не было. Всегда ходил чисто и опрятно. Любил играть в шашки, где ему не было равных вселе. Занимался не много знахарством. А еще у него была мания жениться, но все бабки на второй день от него сбегали: то ли из-за его скупости, то ли сексуальной ненасытности или излишней требовательности к порядку в доме. Кто его знает? За это над ним деревенские мужики не злобливо всегда подсмеивались, а ,скорее всего , завидовали.
Как-то сильно заболел мой дед. Позвали сельского фельдшера, Василия Семеновича, который всех лечил в деревне одним методом, по принципу - главное не навредить больному и самому себе. Он от всех болезней давал одно лекарство - таблетку слабительного, так как другого у него просто ничего не было и настоятельную рекомендацию -отправить от греха подальше больного в районную больницу, где ему окажут квалифицированную помощь. Наш дед , как водится ,заупрямился тогда куда-то ехать. Тогда пригласили Дурку. Он незамедлительно явился. Внимательно осмотрев и расспросив больного деда, где болит, он приказал ему встать и спустить портки. Затем, неторопливо одел резиновый фартук и резиновые перчатки, как у зоотехника -осемянителя и, заглянув в его анальное отверстие, неожиданно сделав резкое движение рукой и залез указательным пальцем в его заднепроходное отверстие. Дед наш вскрикнул от боли и свалился на кровать. Лекарь поднес к своему носу палец с его человеческими испражнениями, долго их нюхал и внимательно рассматривал. Затем многозначительно изрек.
- Соки в желудке находятся в состоянии брожения, а точнее оргазма.- Он так и сказал. - Необходима промывка желудка. -Тут же достал из своего вместительного рюкзака времен Отечественной войны огромную трофейную немецкую клизму для лошадей. Все были в шоке.
Моя бабка молча приготовила для его процедуры теплую воду с марганцем. Залили две большие резиновые груши больному. Один раз, потом второй… Ничего. Пошла бабуля за новой порцией теплой воды. . В общем, пока бабка воду готовила, дед Кузьма, удерживал деда за ноги и переодически, заглядывал в его задницу. Как там? Не идет? Как –то он нагнулся, чтобы посмотреть - ну чего там не идет-то никак... может быть , застряло чего?.
И вот только он нагнулся и поближе придвинулся... Ка-а-а-а-ак саданет оттуда! Да все вода из клизмы разом! Ба-ба-х! Будто из брандспойта, и точно ему в глаза, и вообще, площадь поражения обширная - все лицо и частично корпус.
Он орет в полный голос, ругается матом, что за ним раньше не замечалось, отплевывается, а ноги-то нашего деда отпустить никак нельзя. Так и стоит, просто замер на месте.Бабка наша прибегает и начинает сильно ржать. И никак не идет на помощь знахарю Дурке. Она просто съезжала по стенке на пол, держась за живот от смеха. Дед Дурка испугался, что ослеп - не видет же ничего, темнота одна и вонь , такая специфическая... и привкус соответствующий. Дед мой тоже ржет, как лошадь . И еще больше пускает испражнений на лекаря. И смех и грех!
И в правду, вылечил Дурка нашего деда. На следующее утро наш больной был совершенно здоров и уже, как обычно , копался в своем огороде и бегал по хозяйству.
Должна сказать, что дед Дурка, создал себе известность среди односельчан не столь своими лекарскими способностями, а точнее несколькими удачными исцелениями, сколь своими любовными похождениями и славы Казановы районного масштаба.
У него не было недостатка в пациентах, а следовательно и в доходах. Но он был очень скуп и питался скудно .По всей видимости , именно по этой главной причине все женщины и убегали от него..
Обычно он питался кашами , картофелем ,куриными яйцами, козьим молоком, сыром, медом, а еще – любимым салом. Все эти продукты он получал со своего огорода, трех ульев с пчелами, десяти курочек и двух козочек, за которыми с любовью ухаживал. Сало покупал у соседей или ему его приносили в знак благодарности за его «непосильные» лекарские труды.
Как я уже сказала, у деда Дурки была одна только большая слабость - женщины. И с этим у него были проблемы. Слава о его жадности и скупости сильно мешали ему в его любовных похождениях. Никто из женщин нашего села не хотел с ним иметь близкие отношения , и он переключился на другие деревни, где его плохо знали. О его любовных приключениях по всему району ходили легенды.
Как-то молодые парни решили подшутить над стареньким дедом и включил ему в клубе по видику не войнушку, а порнушку. А потом его спрашиваю: “Ну, дед, ничего телки?”. Он им ответил примерно так: “У нас, в сороковом году, покруче было. Одна девка на сеновале шестерым мужикам дала, а потом пошла доить на ферму коров. А в твоем кино две худосочные девахи не могли справиться с одним мужиком, у них языки на бок от усталости повалился” Пристыженные парни больше с дедом так не шутили.
Случилось так, что он встретил в соседней деревне одну шестидесятилетнюю вдову и сильно на нее запал. Ему в это время было под восемьдесят. Однако ему с трудом можно было дать его годы. Сухой, поджарый, с лихо закрученными буденовскими усами, он ходил танцующей походкой и был похож на живчика, у которого в заднице торчит шило. Его лицо было румяным, богообразным и почти не имело морщин. Оно всегда излучало здоровье, терпенье и довольство жизнью.
Вдова оказалась совсем не дурой, а женщиной властной и умеющей из всего извлечь выгоду. Она пригрела вечного бобыля, окружила лаской и заботой , сделала ему рекламу великого знахаря и заставила много работать. Но на этом она не успокоилась. Жадная до каждой копейки, она направила его в собес требовать повышение пенсии и льгот, как участнику двух войн. Кузьме в собесе, как водится, отказали. Тогда она его, для профилактики, выперла из своего дома. Дед Кузьма затужил, осунулся. Он еще несколько раз сходил в собес, крупно там поругался и сказал ,что поедет в Москву жаловаться. Там над ним зло посмеялись, крутанув пальцем у виска. Мол, дурак, что с тебя возьмешь?..
Вскоре наш дед куда-то пропал. Сельчане видели, как он со своим фронтовым рюкзаком, в новой фуфайке и штанах, в намазанных дегтем сапогах, сел в автобус и уехал на железнодорожный вокзал, ни кому не сказав ни слова. Буквально через неделю после его отъезда, в райцентр и сельское поселение пришла правительственная депеша с красной полосой, которая предписывала назначение персональной пенсии союзного значения Кузьменко Кузьме Ивановичу, за великие заслуги перед партией и отечеством. Все были в шоке. За что? За какие заслуги? Все терялись в догадках. Пошли разговоры. Он скромный герой, а мы ничего не знали. А может это ошибка?
Вскоре из Москвы вернулся наш дед. Его нельзя было узнать. Он был в шикарном костюме в полоску ,при галстуке и в шляпе. На его ногах сверкали на солнце лаковые башмаки вместо привычных сапог. Он важно вышел из автобуса, и совсем не танцующей, а солидной, незнакомой сельчанам походкой продефилировал по деревне. Все смотрели на него, как на инопланетянина. А он всем отвечал хитрой и доброжелательной улыбкой. На все вопросы самых любопытных, где он был, как дела, следовал многозначительный ответ
- Завтра, все завтра , дорогие односельчане, узнаете!
И действительно. Вечером, в нашем клубе, при всем народе, Кузьменко Кузьме Ивановичу, районное начальство торжественно вручило красную книжицу персонального пенсионера союзного значения. Пионеры подарили цветы и в честь него пели песни.
Но народ продолжал недоумевать . Он жаждал знать правду. Его просто раздирало от любопытства. Как, за что простой колхозный конюх получил персональную пенсию? По деревне поползли разные слухи .Одни говорили ,что он в годы войны совершил великий подвиг, что он Герой Советского союза. Другие, что под маской дурака скрывался сам Штирлиц! Эти слухи подогревались фотографиями, выставленными в клубе о его встрече в Кремле с Семеном Буденным , Климом Ворошиловым и другими деятелями партии и правительства
После возвращения из Москвы, деда «Дуркой» уже никто не звал , а не иначе, как наш дорогой Кузьма Иванович. Никто из мужиков над ним не подсмеивался, и даже молодухи, уже были готовы выйти за него замуж..
Так жил в славе и почете пенсионер союзного значения Кузьменко Кузьма Иванович почти три месяца, пока очередная его пассия, в отместку за то, что он ее поменял на другую молодуху, не выдала его тайну. Она рассказала всем в деревне историю о том, как Кузьма заработал себе персональную пенсию и в качестве доказательства принесла книгу « Пройденный путь», подаренную маршалом С.М .Буденным деду Дурке с личным автографом.
В этой книге прославленный полководец рассказывал о порядках в царской армии и, как он попал под военно-полевой суд в военное время, ударив за издевательство над солдатами вахмистра. Свидетелем этого случая был Кузьма. Буденному грозил расстрел. Все зависело от показаний солдата Кузьменко перед строем . Маршал пишет:
- Кузьменко был в нашем взводе самым неразвитым солдатом, ко всему относился безразлично. Я боялся, что он не выдержит и выдаст меня. Однако этого не случилось, Кузьменко спокойно ответил:
— Никак нет, господин вахмистр, я видел, как вас ударил конь Испанец, вы упали, а куда потом делись, не знаю.
Так благодаря Кузьме не был расстрелян его взводный С.М.Буденный, впоследствии ставший прославленным полководцем и маршалом СССР.



Из воспоминаний маршала С.М Буденного (»Пройденный путь», глава 1)

В конце ноября 1914 года Кавказскую кавалерийскую дивизию перебросили по железной дороге в район Тбилиси для боевых действий на Турецком фронте. Наш 18-й Северский драгунский полк расквартировался в немецкой колонии Александрдорф и больше месяца простоял здесь в ожидании отправки на фронт.
Это время службы в царской армии осталось в моей памяти самым мрачным.
Еще на Западном фронте офицерский состав нашей дивизии вел праздный образ жизни и мало интересовался тем, как живут солдаты. По прибытии в Тбилиси офицеры совсем разложились. На глазах солдат они пьянствовали, азартно играли в карты, развратничали. Существовавшая в царской армии система содержания войск давала офицерам возможность свободно распоряжаться деньгами, которые отпускались на содержание солдат и лошадей. Деньги офицерами пропивались и проигрывались в карты, а солдаты голодали. В Александрдорфе [17] дело дошло до того, что солдатам нашего полка совершенно прекратили приготавливать пищу, а лошадям выдавать фураж.
Помню, как однажды при мне вахмистр эскадрона Бондаренко обратился к ротмистру Крым-Шамхалову-Соколову с просьбой отпустить деньги на питание солдат:
— Голодают солдаты, ваше высокоблагородие.
Ротмистр нецензурно выругался, а затем выбросил из кармана три рубля и крикнул:
— На, купи им телегу дров, пусть грызут!
Вскоре после этого вахмистр Бондаренко по болезни уехал из полка, а исполняющим обязанности вахмистра остался старший унтер-офицер Хестанов. Это был унтер-пришибеев в самом худшем виде, презиравший солдат и пресмыкавшийся перед офицерами.
С первого же дня прибытия в полк Хестанов возненавидел меня за доброе отношение к солдатам и не упускал случая, чтобы чем-нибудь опорочить. Как это ни трудно было мне, но обычно я сдерживался в обращении с ним. И все-таки Хестанов довел меня до того, что я не выдержал и чуть было не поплатился за это своей головой.
Однажды во время занятий по стрелковому делу, проводившихся вблизи коновязей, солдаты задали мне вопрос, который не сходил у них с уст: когда же наконец кончатся голодовки, когда же наконец их будут кормить по-человечески?
Что я мог ответить?
Увидев подходившего к нам Хестанова, я сказал:
— Вот идет вахмистр. Поставьте этот вопрос перед ним сами. Я уже много раз говорил ему об этом, а толку нет. Только говорите не по одному, а все разом.
Солдаты так и поступили.
Когда Хестанов подошел, я скомандовал: «Встать!» Он посмотрел на людей и приказал садиться. Солдаты сели и все в один голос спросили:
— Когда нас начнут кормить?
Хестанов резко повернулся ко мне:
— Это ты научил своих солдат бунтовать?
Я ответил ему, что бунта тут никакого не вижу:
— Людей не кормят, уже больше месяца, и они вправе спросить, почему это происходит. [18]
Хестанов, посинев от злости, закричал:
— Встать смирно, ты арестован! Это тебе не армавирский погром, ты у нас давно на подозрении, мерзавец! — и он ткнул мне в лицо кулаком.
Не стерпел я обиды и, вместо того, чтобы встать «смирно», развернулся и с силой ударил Хестанова. Он упал и долго пролежал неподвижно. Поднявшись, Хестанов схватился за голову и молча ушел.
Я сказал солдатам, что если кто-нибудь из них сообщит командованию о том, что я ударил вахмистра, меня предадут полевому суду и расстреляют. Солдаты молчали, пока кто-то не предложил свалить вину на коня Испанца.
Был у нас такой конь злого нрава.
Многие уже пострадали от него: кому ухо откусил, кому — палец, кого копытом хватил. И вот-де, когда Хестанов проходил по коновязи, Испанец ударил его — дневальный по конюшне видел этот «несчастный случай».
Договорившись на этом, все солдаты поцеловали клинок шашки и дали клятву, что не выдадут меня ни при каких обстоятельствах.
Какой оборот примет дело, трудно было сказать. Драгуны по опыту прошлого считали, что если командир эскадрона вызовет меня и изобьет, то под суд отдавать не будет, а если бить не станет, то значит определенно отдаст под суд.
Я объявил перерыв для перекура. Но не успели солдаты покурить, как подошел забинтованный Хестанов, а за ним старший взводный унтер-офицер Гавреш.
Хестанов приказал построить взвод. Я построил солдат в две шеренги. Правофланговым в первой шеренге стоял дневальный по конюшне взвода Пискунов.
— Ты видел, как меня ударил Буденный? — обратился к нему Хестанов.
— Никак нет, я этого не видел, — ответил Пискунов. — Я видел, как вас ударил конь Испанец и вы упали, а затем вскочили на ноги и побежали.
Хестанов в бешенстве закричал:
— Врешь, мерзавец!
Успокоившись, он повторил вопрос, обращаясь к солдату Кузьменко, стоявшему во второй шеренге в затылок Пискунову. [19]
Кузьменко был в нашем взводе самым неразвитым солдатом, ко всему относился безразлично. Я боялся, что он не выдержит и выдаст меня. Однако этого не случилось, Кузьменко спокойно ответил:
— Никак нет, господин вахмистр, я видел, как вас ударил конь Испанец, вы упали, а куда потом делись, не знаю.
Хестанов опросил всех солдат взвода. Все говорили одно и то же. Еще раз оглядев по очереди всех солдат, он плюнул, выругался и ушел вместе с Гаврешом.
Что доложили Хестанов и Гавреш командиру эскадрона, мы не знали, но ясно было, что Хестанов постарается отомстить мне.
Спустя два дня после происшествия меня вызвал к себе на квартиру Крым-Шамхалов-Соколов. Когда я явился к нему, он играл в карты с офицерами нашего полка.
На просьбу доложить обо мне денщик ответил:
— Обожди, ротмистр сейчас банкует.
Дверь в комнату была приоткрыта. Офицеры сидели за столом, на котором среди винных бутылок лежала куча денег. Я услышал, как Крым-Шамхалов-Соколов сказал:
— Вы слышали, господа, про этого негодяя?
Кто-то из офицеров спросил:
— Про кого?
— Да про Буденного, — ответил командир эскадрона. — Он избил вахмистра Хестанова, и вот я сейчас вызвал его.
— И что же ты — думаешь отдать его под суд?
— Обязательно.
Один из офицеров стал уговаривать Крым-Шамхалова-Соколова не предавать меня полевому суду, а ограничиться дисциплинарным взысканием. Тот промолчал и, закончив банк, вызвал меня.
— Буденный, — обратился ко мне командир эскадрона. — Ну-ка расскажи, как ты избил Хестанова?
Я ответил, что Хестанов с самого начала моего прибытия в полк почему-то относится ко мне неприязненно и на этот раз нарочно придумал, что я его избил, хотя известно, что вахмистра ударил конь Испанец — все драгуны подтвердили это. [20]
Мое объяснение привело ротмистра в ярость, похоже было, что он сейчас начнет избивать меня. Но этого не случилось. Он ограничился грубой бранью, а потом, указав на дверь, крикнул:
— Пошел вон, подлец!
Когда я возвратился во взвод и рассказал солдатам все как было, они сделали вывод, что меня отдадут под суд.
На второй день я, будучи дежурным унтер-офицером по полку, встретил ехавшего в штаб полка командира бригады генерала Копачева. Генерал знал меня по Западному фронту. Он остановил экипаж, подозвал меня к себе и спросил:
— Что ты там сделал, голубчик, что тебя предают полевому суду?
Я ответил, что меня оклеветали.
Генерал этот был очень религиозным человеком. Он покачал головой.
— О господи, господи! Храбрый солдат, а, видно, сделал неладное. Ну что же теперь будет, что же теперь будет?
Я ответил:
— Воля ваша, ваше превосходительство.
— Раз отдают, — вздохнул генерал, — надо идти, что же поделаешь, воля божья.
И он поехал дальше.
Так я узнал, что меня предают полевому суду. Ну, а полевой суд в военное время мог вынести только один приговор — смертная казнь. Вопрос был лишь в том, повесят меня или расстреляют.
В штабе полка у меня был знакомый писарь Литвинов, служивший раньше в одном со мной взводе маршевого эскадрона. Я зашел к нему, и он подтвердил, что Крым-Шамхалов-Соколов рапортом на имя командира полка просит предать меня полевому суду, что вопрос фактически уже решен и судить меня будет полевой суд нашей дивизии.
Я задумал бежать из полка. Поделившись с Литвиновым своим намерением, я попросил его сообщить мне день, на который будет назначено заседание суда.
Вместе со мной решили бежать дружески расположенный ко мне Пискунов и еще два солдата. Готовясь к побегу, мы сумели раздобыть по 250 патронов на каждого. [21] Все было готово, мы ждали только удобного для бегства момента.
Вскоре полк выступил походным порядком на город Карс.
Первый ночлег предполагался в селении Коды. Отсюда мы и решили бежать ночью. Однако положение неожиданно изменилось.
Когда мы подходили к Коды, полку приказано было выстроиться в каре. На середину полка вынесли штандарт (полковое знамя). И вдруг я слышу команду:
— Старшему унтер-офицеру Буденному на середину полка галопом, марш!
Дав шпоры коню, я поскакал к командиру полка. Когда я подъехал к нему, была подана команда:
— Полк, смирно!
Адъютант полка зачитал приказ по дивизии, в котором говорилось, что старший унтер-офицер Буденный за совершенное им преступление подлежит преданию полевому суду и расстрелу...
В глазах у меня потемнело, стремительно пронеслась мысль: «Расстрел... конец всему...»
Но адъютант, сделав паузу, продолжал:
— ...Но, учитывая его честную и безупречную службу до совершения, преступления, командование дивизии решило: под суд не отдавать, а ограничиться лишением Георгиевского креста четвертой степени.
Вздох облегчения вырвался у меня из груди.
После оглашения приказа по дивизии с меня сняли Георгиевский крест. На этом дело и закончилось. Я остался на своей должности взводного унтер-офицера 3-го взвода 5-го эскадрона 18-го Северского драгунского полка.