Согласно «Речам Вафтруднира» («Старшая Эдда»), Ф. проглатывает солнце.
Эсхатологический демон Ф., несомненно, связан прежде всего «с одинической» мифологией, в которой волки занимают большое место (ср. волков Гери и Фреки, служащих Одину).
Своеобразным двойником Ф. является демонический пёс Гарм.

Этот остров забыт, в океане затерян,
И луна не разбудит мой след.
И на острове этом в подземной пещере
Я прикован к скале сотни лет.
Я родился на севере, в логове злых великанов,
Самый младший из трёх, самый гордый и тихий из них.
Две сестры охраняли меня от вечерних туманов,
Когда после охоты я прятался в серой тени.
Мне луна подарила серебряный мех,
Я клыки получил от камней,
Океанские волны мне дали успех,
А в глазах моих — песня огней.
И резвился я, серый щенок, под луной,
И звезда надо мною светила.
И я бегал за синей прибрежной волной,
И она придавала мне силу.
Я был третий наследник Великого Локи
И глядел во все очи на свет,
И смотрели из Асгарда грозные боги,
Как я бегал по свежей листве.
Но богам напророчили норны мучительный жребий,
И над миром нависла тяжёлая тень Рагнарёк.
И дрожали деревья, как плод в умирающем чреве,
И светился огнём перекрёсток забытых дорог.
Нас тайком увезли из родной стороны
Одноглазому Богу на суд.
Мы стояли втроём, словно ждали войны,
Много долгих, тяжёлых минут.
Блики солнца поднялись над пиками гор,
Пробуждая в сознанье тревогу,
И над всею землёй прозвучал приговор —
Приговор Одноглазого Бога.
Моей старшей сестре, молодой великанше,
Было отдано Царство Теней,
Чтобы спрятать от глаз человеческих дальше
Её средь безымянных камней.
А вторая сестра, Мировая Змея Средьземелья,
Была спрятана сворой богов в океанскую тьму,
Обвивая хвостом мировые хребты и ущелья,
Не давая пощады в чертогах своих никому.
Я был весел и чист, безмятежен и мил,
И в тот день приглянулся богам.
Бог Войны меня в замке своём поселил,
И во мне он не видел врага.
Но я рос, становясь всё сильней и страшней,
И богов устрашил я навеки,
И всё реже играть приходили ко мне
Волки Одина — Гери и Фреки.
Я взрослел, и поднялся я вровень с горою,
Пред глазами узрев вечный снег.
Только Тюр, Бог Войны, побратался со мною,
И поклялись мы в дружбе навек.
Но приходит пора тяжело заплатить за свободу.
Боги в страхе собрались решать, как меня погубить.
Я не видел их лиц, но я точно уверен, что кто-то
Предложил им меня на железную цепь посадить.
И читал я на Одина грозном лице
Только ненависть, злобу и страх.
Целый месяц ковали они эту цепь
В своей кузнице, скрытой в горах.
Принесли мне её, лишь успели сковать.
Были речи их странны и льстивы.
Предложили они эту цепь разорвать,
И её разорвал я игриво.
И в тревоге и ужасе боги смотрели
На обломки железной цепи.
В этот день не достигли они своей цели,
И огонь моих глаз их слепил.
Снова взялись они за кузнечное горное дело.
Третий месяц прошёл: вот и скована новая цепь.
Только снова позволил я цепь эту толстую смело
Нацепить на себя, очутившись в железном кольце.
Оглядевшись вокруг, я тряхнул головой,
И железо упало у ног,
И отправил я к звёздам свой яростный вой,
Осознав, что уже не щенок.
Мне теперь была всякая цепь по плечу,
И Вальхалла мне сделалась домом.
Но идея пришла моему палачу,
Чтобы цепи сковали мне гномы.
И из горных корней, и из жилы медведиц,
И из шума кошачьих шагов —
Цепь, что тоньше и крепче, чем Дромми и Лединг,
И прочнее доспехов богов.
Заколдована цепь заклинаньем подземных чертогов,
Но гордыня моя оказалась сильнее ума,
И послушал я чёрную речь Одноглазого Бога,
Чтобы силой своею волшебные цепи сломать.
За свободу мою мне оставил в залог
Свою руку мой названный брат,
Пожелав мне в тот миг, чтоб я выполнить смог
Испытание Зла и Добра.
Осторожно сжимая предплечье в зубах,
Попытался порвать я оковы, —
Но узнал я про чувство с названием Страх —
И в отчаянье дёрнулся снова.
Хоть я помнил, что волю они обещали,
Но цена обещаниям — ложь.
Я своих палачей не просил о пощаде,
Мои зубы блестели, как нож.
Только боги смотрели, и взгляды их были жестоки,
И мой названный брат мне в глаза с сожаленьем глядел.
Зарычал я и вспомнил уроки Великого Локи,
Что учил не сдаваться врагам никогда и нигде.
Изо всей своей силы я челюсти сжал
И рванулся, рыча на богов,
Но один из них в пасть мне вонзил свой кинжал,
И почувствовал я свою кровь.
И меня приковали к холодной скале,
А скалу погрузили под землю.
Моим песням теперь вот уже сотни лет
Только камни печальные внемлют.
Только Тюр Однорукий в пещеру приносит
Каждый вечер питьё и еду.
И весною, и летом, и в зиму, и в осень
Я здесь крепну, и здесь я расту.
И я чувствую, как в моих мышцах рождается сила,
И я жду, чтоб свершить над богами священную месть.
Я хочу, чтобы каждому Волку свободы хватило,
Чтобы Вольный Народ от врагов защищал свою честь.
И когда мой отец протрубит Рагнарёк
И поднимется Серый Народ,
Луч луны не проникнет ко мне на порог,
И светило уже не взойдёт.
Я избавлюсь в то утро от этих оков,
Бросив взгляд свой на Сколля и Хати,
И по ржавым доспехам убитых богов
Побегут мои сёстры и братья.

И по ржавым доспехам убитых богов
Побегут мои сёстры и братья.