Переночевав в гнезде трусливой и хлопотливой птицы Воргуньи, всё пытавшейся попотчевать Чародея своим «наилучшим» кушаньем – паштетом из червяков под листьями одуванчиков, - Полосатый отправился опять к дому Себастьяна. На сей раз Чародей притаился за широченным стволом серого дуба и долго наблюдал оттуда за круглым окошком. В окошке, напоминающем глаз совы, виднелся сидящий в оцепенении гном, потиравший лоб огрубелыми сильными пальцами. «Соображает. Настраивается… Крот пугливый,- думал Чародей, начинавший уже ненавидеть паршивого гномишку, по вине которого теперь придётся бросить все дела и таскаться за ним тенью в изнурительном ожидании его смерти.- Подавись ты своим Перстнем Невидимости!»

     Наконец, гном решился. Он мелькал в окне, то нагибался, то распрямлялся, то уходил влево, то метался вправо, потом – назад. Как всегда, у ротозея пропала куда-то трубка, и он битый час искал её. Затем нашёл и уселся курить. После решил наточить кинжал. Принялся искать точильный камень. Зелёный колпак снова заметался в окне, как язык пламени. «Редкий обалдуй,- думал Чародей.- Господи, неужели мне придётся таскаться за ним долгие годы?!.. Ладно, посмотрим. Такой ротозей в любой момент может во что-нибудь вляпаться. Может, он об корягу споткнётся, да так лбом о камень приложится, что – мозги вон!.. А любопытно, как он обнаружит, что его колечко – Занзарр… Может, свихнётся от потрясения… Вот славно было бы! Безумный, невидимый, да ещё среди людей (если он к тому времени в Человеческом Королевстве окажется)… Да его первая телега на улице переедет! То-то счастье будет!..»

      Полосатый повеселел и забыл о ненависти. Устроившись поудобнее, он принялся мастерить из шишек и стебельков ожерелье. Долго переживать и расстраиваться он не умел, и сейчас мысли его обратились к Изольде, рыженькой русалочке, едва не погубившей его когда-то. Жаль, что не удалось с ней повидаться! Поди, ещё помнит о нём, плачет… Благо, под водой это и не заметно другим…

     Мимо полз жук-водовоз, спина его имела шарообразный прозрачный нарост, в котором плескалась мутно-зелёная вода. Чародей выставил ногу, преградив ему путь своим сапогом.

     - Стой. Ты куда?

     - На болото,- гнусаво ответил жук, послушно остановившись. Жуки все туповато-покорны, а твёрдость характера проявляют только, если сталкиваются с теми, кто ещё слабее их.

     - Вот и славно. Отнеси ожерельце для Изольды. Знаешь ведь такую?

     Жук помолчал.

     - Тяжеловато, мой господин… С передышками и перекусами – раньше вечера не доберусь.

     - Ничего, мне не срочно. Ну, валяй, шурши дальше!

     Перебросив ожерелье на спину, водовоз запыхтел и пополз по дороге. Шишки, перевитые стеблями, частично волочились по земле. Полосатый поморщился.

     - Стой!

     Жук покорно остановился.

     - Не надо. Ты, пока дотащишь, всё в грязи изваляешь. Брось его!

     Жук выкарабкался из ожерелья, вопросительно оглянулся на Чародея.

     - Оставь его здесь,- сказал Полосатый и зевнул.- Пусть белка какая-нибудь подберёт.

     - Поклон вам, господин мой,- пробурчал жук и продолжил путь.

     «Плевать на русалку,- решил Чародей,- лучше с феей любовь крутить. Они не влюбляются, им только подарки подавай и смеши их до слёз. Опять же поговорить есть о чём – древние книги, бальзамы, предания… И пахнут не водорослями, а цветами… Хотя…»

     Мысль прервалась: гном, наконец, вышел из дому. Хмурый и сосредоточенный, он запер дверь, повесил на гвоздь медный жетон в виде дубового листа (знак того, что дом не свободен и занимать его нельзя), вздохнул и зашагал в сторону Большой Поляны. Чародей двинулся следом, прячась за деревьями…