Вот уж никогда бы не подумал, что это осилю… Вот он – перевод самой длинной и одной из самых трудных для адаптации песен Брассенса. Это, если угодно, не только его «завещание», но и своеобразный манифест. Фактически в этой песне сконцентрировалась вся жизнь великого поэта, самое для него дорогое и важное.

 

Сразу хочу кое-что пояснить. Во-первых, текст песни, её форма, осознанно повторяют известнейшее (во Франции) стихотворение Поля Валери «Морское кладбище». А Валери Брассенс считал своим «духовным отцом» в литературе. Кстати, «морское кладбище» упоминается в одном из куплетов. Во-вторых, размер стихотворения очень неудобен для восприятия русским ухом или глазом. Если для француза он такой же родной, как, скажем, размер «Евгения Онегина», то для нас строки выстраиваются как-то неловко, мы спотыкаемся, читая их. Именно поэтому очень рекомендую читать перевод, одновременно слушая запись песни.

 

Боюсь, опять не получится прикрепить файл с фонограммой. Если так, то очень прошу тех, кто захочет воспринять песню, как следует, - поискать её в Интернете.

  

Просьба быть похороненным на пляже в Сете

 

 

Безносая карга не может мне простить,

что я всегда давал ей, чтобы подразнить

понюхать мой букет фиалок.

Меня берёт в кольцо бессчётных похорон,

и я хочу вам спеть прощальный мой шансон

до наступления финала…

 

Что ж, окуни перо, нотариус седой,

вместо чернил – в залив Лионский голубой

и запиши-ка без помарок,

где я хочу, чтоб тело обрело покой,

когда расторгнет брак с измученной душой -

что та воспримет, как подарок.

 

Знаю, моей душе – свобода по душе,

так пусть летит туда, где нету легашей,

где рай гаврошей и гризеток.

Тело ж, прошу я вас, когда придёт мой час,

в спальном вагоне – и плевать, какой там класс! -

отправить в направленье Сета.

 

Вряд ли лежать в фамильном склепе захочу,

ведь там лежат сородичи плечом к плечу,

и места хватит мне едва ли.

Можно, конечно, крикнуть: « Потеснись, братва!»

Мол, молодёжь идёт качать свои права…

Но скажут мне: «Тебя не звали!»

 

Значит, в песке у моря будет мой приют,

и, не сочтя за труд, вы яму ройте тут:

подобие уютной ниши.

Пусть будет пухом мне песок тот золотой,

и пусть вблизи дельфин взмывает над волной -

на пляже детства: Ля Корнише

 

Если Нептун подчас трезубцем потрясал,

то здесь никто всерьёз его не принимал:

смешны причуды старикана!

Ну а когда случалась буря, капитан

грозно рычал: «Спасайте главный капитал:

бочонок рома и стаканы!»

 

Здесь лет в пятнадцать я постиг, что самому

свой страстный пыл гасить, наверно, ни к чему,

и тут явилась Лорелея…

Я у русалки этой брал любви урок;

без задних чувств был я, она – без задних ног,

и долго пахла рыбой шея…

 

Хоть Валери гораздо выше на Парнас

сумел взобраться по ступеням дивных фраз -

меня, простого трубадура,

только он кладбище «морским» назвал в стихах

а мой действительно у моря ляжет прах;

как говорят: губа – не дура.

 

Да, не испортит вид на пляже холмик мой -

точка скрещенья между небом и водой.

Она, исполненная шармом,

Будет служить, как ширма для купальщиц, - и

детям, что любят так песочные дворцы,

моим последним станет даром.

 

Не обессудьте, просьба есть ещё одна:

очень хочу, чтоб рядом там росла сосна,

что схожа так с зонтом японца -

чтобы, когда друзья придут скорбеть по мне,

можно им было бы приткнуться к той сосне,

спасаясь от удара солнца.

 

Позже испанский сад пошлёт мне аромат,

а итальянский град – волшебный звукоряд…

Ветра Мистраль и Трамонтана

бережно донесут в последний мой приют

ваши дары, и будут вечно виться тут

то тарантелла, то сардана…

 

Может случиться так, что из морских пучин,

всласть нарезвившись, выйдет кто-то из ундин

и на холме моём приляжет…

Что же, тогда Христа прошу меня простить, -

тенью от своего креста хочу укрыть

нагую девушку на пляже.

 

 

Бедный Наполеон! Несчастный фараон!

Каменный пантеон ваш охраняет сон,

вы – узники посмертной славы!

Мне же достался пляж - пусть зависть гложет вас!

Смерть превратил в бессрочный я потехи час

и, право, это, мне по нраву!