Усики Остапа

     Писать о кино вообще – дело вполне бессмысленное. Как, скажем, говорить о «любви» вообще. Надобно от чего-то оттолкнуться… и многое оттолкнуть… Иначе никак: статья обрушится под тяжестью образов, впечатлений и случайных мыслей. Посему каркасом пусть послужит предельно сжатый (ха-ха, оптимист!) рассказ о фильмах, сыгравших ключевую роль в моей жизни. О фильмах-вехах… Последняя фраза звучит скверно… Зато похожа на название восточного блюда. Очень экзотичного и переперчённого…

     Итак! «Двенадцать стульев» Марка Захарова с Мироновым-Бендером. Какого он, этот сериальчик, года? Если интернет не лжёт – 1977-го. Мне было семь.

      Главное, что тогда произошло – абсолютное растворение в любви к персонажу. Я не «впустил» его в себя, не-е-ет… Он сам ворвался в мою душу! Со всей бендеровской бесцеремонностью и сокрушительным обаянием.

      Я ещё не читал романа, не знал и не желал знать, что герой у Ильфа и Петрова – другой. Я не догадывался, что их Остап – фантом, не живой человек, а идея, материализованная в остротах, словах. Остроты персонажа более живые, нежели он сам. Более того, они – вечны, а герой… он просто и не родился вовсе. Он возник, как «носитель информации», как носитель «электрического заряда» острословия…

     Но дело не в том. Экранный Остап, Остап-Миронов, Остап – с нагло-томным взглядом из-под капитанской фуражки, Остап с антисоветскими усиками (они короткой чертой перечёркивали короткое название моей страны), Остап с музыкальной пластикой движений и с шарфом, который развевался за его спиной, как лоскут растерзанного эпохой испанского плаща, - этот Остап был моим. МОИМ! Моим, как та музыка, что раз услышав, начинаешь любить, как женщину…

     Блеск, нарочитый, даже вызывающий артистизм, упоительная наглость, праздник таланта… Короче, весь этот Миронов-Бендер настолько меня переполнял, что я и сам им становился. После очередной серии надевал белую плоскую кепку, заматывал шею полотенцем вместо шарфа, рисовал фломастером тонкие усики соблазнителя над губой. Я нырял с головой в тот образ, смотрелся в зеркало, импровизировал, танцуя и напевая, как Миронов… И ведь действительно входил в образ! Упивался перевоплощением, отрывом от реальности с хмурой геометрией домов, алкашами во дворе и картонными пирамидами пакетов с молоком (белые, с надписями мёртво-голубого цвета).

     Когда меня насильно разоблачали («Сто раз просили: не хватай полотенце для рук!»), я испытывал неслыханное унижение… Ревел от бешенства!!! Скверный характер рано давал о себе знать…

     Да, это, пожалуй, первый фильм и первый киногерой меня заворожившие… Забавно… Забавно, я говорю: роман о Бендере с его ослепительным, пропитанным солнцем языком, давно уже заслонил собой тот фильм. Тот фильм накрыла тень от грандиозного романа.

     Да и Миронов мной воспринимается иначе.

     Капитанские фуражки продаются в подземных переходах.

     И полотенцем я пользуюсь ис-клю-чи-тель-но для вытиранья рук.

     Усики же теперь самые натуральные, я подстригаю их раз в 2-3 дня…

     Дома в районе те же, алкашей меньше – больше шпаны с пивными банками. А коробки с молоком ужасают бесстыжей пестротой…

     И я, взрослый дядя, стою перед зеркалом. Откровенно любуюсь своими усиками и где-то на задворках сознания, в густых слоях разнообразных мыслей возникает вдруг, как чайка из тумана:

     - Усы, как у Бендера… Здорово!..

     И на секунду, две, три… я опять верю, что можно всегда быть музыкально-пластичным, неотразимым… Лететь куда-то в белой фуражке с реющим за спиной шарфом… Но уже пора ехать на работу.

     И там знакомая дама скажет мне:

     - Я смотрю, вы свои усы довели до максимального минимализма…