1 августа. 01-04. …но есть и несколько человек, которые мне там нравятся. Двое особенно: Наталья Сергеевна (она продаёт свечи и принимает записки от верующих за свечным ящиком) и звонарь Петя (его я прочно и навсегда нарекла Петрухой).

     У Натальи Сергеевны круглые голубые глаза и неизменная ярко-голубая косынка. Глаза буквально пронзают своей голубизной, а по поводу косынки мне всегда хочется спросить её: «У вас их несколько, или вы эту одну каждый день стираете?» И вся эта старушка (ей лет 65-68) всегда чистенькая, «свежеумытая» и даже чуть-чуть пахнет фиалками. Не то добрая фея из сказки, не то… ну не знаю, милая немецкая фрау, живущая в уютном домике с садом, где растут цветы, умеющие разговаривать… Так трудно найти точное сравнение! Но явно в ней есть нечто «волшебное». Как минимум – нездешнее. У неё лёгкая походка, а движения проворны, но не суетливы, как будто она живёт «под быстро текущую музыку». Без неё невозможно себе представить… Хотела написать «наш» храм, но не решилась… Нет, он-то стал для меня «своим», но я там пока ещё чужая… Со мной Наталья Сергеевна держится просто и ласково. Называет меня «Настасьюшкой», и в этом и тени нет ханжеской сладости или фальши.

      Ой! Сообразила, наконец! Она похожа на фарфоровую, расписанную под гжель птицу! Верней всего – на галку!..

      А Петруха – обаятельнейший рыжий дылда с реденькой просвечивающей бородкой и бестолково болтающимися ручищами. Он размахивает ими на ходу и кажется: это оборванные цепи или какие-то бестолковые гири. Петруха вечно меня смешит – не сознательно, а одним своим видом. Особенно, когда поднимает брови и таращит блёклые зеленоватые глазищи. Лицо делается таким, словно он проглотил что-то ненужное и пытается осознать, «чё теперь будет?». А поскольку это его любимое выражение, я за благо почитаю во время службы встать так, чтобы его не видеть. Не то всё благолепие, как ветром сдувает и начинаешь давиться со смеху. Один раз я так вот стояла, а он – чуть поодаль. Я покосилась на него, а он, когда особенно громко запели, - лоб в гармошку и глаза выкатил. Точно хотел сказать: «Ого! Вот это дёрнули!» Ну, я и прыснула, конечно. Как на грех рядом оказалась эта вредная Евдокия Григорьевна… Так на меня глазами сверкнула, что  я вздрогнула, как ужаленная… И чего они все такие надменные и строгие?!.. Точно покойники… Ой, это я зря, кажется, написала! Ладно, наплевать!

     А Петруха один раз подошёл ко мне в церкви (служба только-только закончилась) и что-то стал впихивать в руку. Смотрю – две конфеты, «мишки косолапые». Я говорю: «Ой, это что?» А он серьёзным таким басом: «Держи к чаю!.. Тебе сладко будет…» И пошёл к дверям: руки мотаются и рыжая башка, как от ветра, к плечу клонится… Чудо!!!

 

 

     Алексей, слава Богу, успокоился немного. Раны ему зализывает наша бухгалтер Маргарита. Вот и чудно! А то его взгляды жгли меня, как горчичники… Может, Маргарита его настолько утешит, что они вообще поженятся. Лично я – за!

 

    

    Всё вертится и вертится в голове одна мелодия из Моцарта… Вертится и как бы на себя душу мою наматывает. И при этом так легко-легко и весело становится!.. Ну не умею описать по-другому!.. Батюшки! Почему вдруг так легко стало дышаться????

    

     Раньше мне казалось: зачем мне меняться, ведь все и всё – не лучше, даже немного хуже, нежели я! Но перемена, ощущаемая теперь, - это не перемена! Это возвращение к первозданному, детски-непосредственному, чистому… И так смешно выглядят прежние тревоги и беспокойства… Ну, словно как дождь прошёл, и затем – солнце, острый, больно и сладко теребящий душу запах умытой травы… и алмазные капли на листве… Ветки, пронзённые лучами. И мысли не ворочаются в голове, а, как птицы, летят в бесконечную даль, растворяясь в просиявшем небе!..

     Всё! До конца обалдела «тургеневская барышня»! Неужто так действует «опиум для народа»?.. Или всё дело в этом… который так сверкает улыбкой… у которого тонкий нос, у которого даже складки чёрной рясы – улыбаются?.. Как он мне сказал последний раз?

     - Жизнь, конечно, сложная штука… если не хочешь быть просто счастливым.

     Я ему:

     - А если хочешь, но не можешь?

     - Тогда – сядь и подожди. Значит, ещё не готов пустить счастье в своё сердце.

 

 

 

 

 

 

    19-49. Ну что же… Короче, под конец нашей сегодняшней беседы (короткой, практически на ходу) к нам с отцом Фёдором подошла женщина. Лет сорок. Невзрачная такая… Даже блондинкой не назовёшь – просто светленькая. Глаза, правда, очень хорошие, серые. Серые, но до того нежные, что кажутся золотистыми. Ну и кисти рук тоже хороши: узкие, гибкие… как у балеринки из «Стойкого оловянного солдатика». А одета… Да так, словно и не одета вовсе! Кофта длинная, вязаная, юбка какая-то… Косыночка цвета прощального поцелуя. И сама она, как воздушный поцелуй – воздушная, лёгкая, прозрачная…

 

     «Что за скромница?»- думаю. А он на неё не смотрит, но сразу распрямился и в глазах замелькало что-то… Нет, не беспокойство (если бы!!!), а как-то сразу ясно стало: батюшка «к полёту готовится». Совсем чушь пишу, да?.. Как же объяснить… Сейчас…

     В общем, я сразу поняла: это неспроста он на неё внимание не обращает… В первый раз отец Фёдор не повернулся сразу к подошедшему человеку!.. И даже не то, что внимания не обращает, а не считает нужным на эту женщину смотреть, потому что она – как его правая рука, или нечто подобное…

     Он договорил. Потом вижу: он её оказывается уже под локоть взял… Чуть скосил на неё глаза и так нежно порозовел, что я чуть не завыла. Говорит мне:

     - Во-о-от… А это моя жена, матушка Дарья… Вы ведь незнакомы? Дашечка, позволь тебе представить – Анастасия, я тебе рассказывал…

 

 

     Не важно… Ничего не важно уже… Я смотрела вслед им. Он в черном своём – летит корабликом, ветер рясу раздувает. И она рядом – как лодочка под светлым парусом… Удачного плавания!..

 

 

 

 

     Вот и всё! ВОТ И ВСЁ!!!!!!!

 

     (Продолжение следует)