7 июля. Возвращаюсь к предыдущей записи. У меня память хорошая, чужие фразы и даже монологи я запоминаю практически дословно. И вот, перечитывая сказанное мне отцом Фёдором, невольно напрягаюсь. То ли я не способна понять до конца его мысли, то ли он изъясняется очень путано, невнятно… Истину необходимо искать, так? Но, по его словам, мы её знаем изначально… Что же тогда её искать? Или он хотел сказать: знаем, но не принимаем?
Далее. Про «решение задач» более или менее понятно: ответ необходимо искать, а не «заглядывать в конец учебника». Любовь к Богу даёт нам понимание Его Воли. А как же я могу полюбить Бога, если я не люблю даже тех, кого знаю?! Он, по словам священника, всегда меня любит. Так тогда показался бы хоть разок! Может, я Его и смогла бы тогда полюбить. Стесняется меня, что ли?!
Вопросов ещё целая куча! Но возникли они только вчера утром, по дороге в колледж. Надо же, как я купилась на его мягкий, вибрирующий голос, на тихо сияющие глаза, на плавные жесты рук… Кисти рук у него, правда, потрясающие: узкие, с хрупкими пальцами и овальными ногтями… Я похожие руки видела на выставке коллекционных кукол, у одного фарфорового кавалера в кафтане и треуголке. Ну вот и купилась я на всё это. Что и говорить, хитрый народец эти «батюшки»! Умеют найти подходец к вашему брату и нашей сестре…
Ну, дальше. Способность любить уравнивает нас с Богом? Ну ладно, не уравнивает, а «приближает» нас к Всевышнему. Даёт свободу… Да, я любила Женю!! Любила, будь он проклят! Так где там была свобода? Рабство было, а не свобода!! Часами рядом с телефоном сидела, как у жертвенника. Готова была палец себе отрезать и рядом с трубкой положить – только бы позвонил! А один раз… Да, был такой позор: упала на колени, когда, наконец, он зазвонил… Сняла трубку, сердце где-то уже под горлом колотится… Говорю чужим голосом: «Да, слушаю…» А это тётя Саша звонит… из Воронежа… Колотушка старая! Я чуть сознание не потеряла. Мерси за такую свободу! Вась, ты согласен? Ушёл и фыркнул ещё возмущённо… Ну и катись, святоша линялый!
«Церковь, Настенька, - опора, но и без церкви прожить можно!» Вот примерный смысл его слов. Вот не люблю я этого! То они (церковники) адом стращают, то «Бог и так вас любит». А вот откуда я знаю, что любит?! Хоть бы какой-нибудь знак подал…
Попила чаю. Выкурила сигарету (первую после двухмесячного воздержания!!!). Посидела рядом с Василием на диване… И вдруг стало глаза жечь. Что за чушь? Слышу: икание какое-то дурацкое… Потом поняла – это у меня в горле… Плачу… Плачу, потому что поняла: я уже не могу не придти опять в тот жёлтый домик, где мгла и икона, где этот велеречивый красавчик в чёрном одеянии… где пахнет чем-то незнакомым, очень притягательным и почему-то подавляющим… Ну что, влюбилась я, что ли, в отца Фёдора?? Или он гипнозом владеет? Или… или…
Кстати, я ведь тогда свой сон не дорассказала! Я уж и позабыла всё, кроме… Вот два момента только помню. Ворон… Да, Ворон из «Снежной Королевы» - который добрый и мудрый – прохаживается вдоль дороги… Что за дорога? Не помню. Кажется, просто проезжая дорога. Пыль вьётся на солнце… Зелень кругом вся солнцем пропиталась… Да, у Ворона ещё орден висит на груди – золотая звезда на ленте. И непонятно: то ли Ворон радуется награде, красуется передо мной, то ли ждёт кого-то… Может, кареты с принцессой… Во-о-от…
Нет, точно ничего больше не вспомню, кроме какого-то замка (видно, «вторая серия» была исключительно сказочной), где я подхожу к дощатой двери… Дверь отчётливо помню: округлая сверху, ушла глубоко в каменную стену. И кольцо стальное, чтобы стучать. Я стучу этим кольцом… После всё как-то смутно очень… Но всё-таки мне открыли! Я ведь потом сижу на кухне, и в ней суетятся люди (слуги?), кухарка в чепце из печи чугун с кашей вытягивает. Замок и кухня явно западноевропейские, а печь русская, как из народной сказки. И чугунок на стол ставят – тёплый, с таким добрым и ласковым запахом. А я во сне плачу и всё боюсь, что вот меня впустили, разрешили сесть (не помню, за стол или на лавку), - а вдруг этим вкусным и тёплым не угостят? И плачу именно из страха, что не угостят… Вот и всё.
22-01. Я никогда снами особенно не интересовалась. Никому их не пересказывала, а когда другие пытались мне поведать о своих сновидениях – сама засыпать начинала. «Мне бы,- думала,- с явью разобраться». Только вот «сон Татьяны» меня всегда тревожил, что-то расшевеливал во мне… В нём много неясного, пугающего. Причём пугающего как раз своей «непонятностью». Болезни меня не пугают, во всяком случае, трусливая мнительность мне не свойственна. От хулигана или насильника я всегда могу отбиться (не хвастаюсь, были конкретные случаи, когда приходилось давать отпор таким подонкам). Даже быть смешной, оказаться в дурацком положении – не страшно. Тут мне повезло, природа наделила мужеством, каким со многими мужичками могла бы поделиться. Но есть вещи, не имеющие… как бы лучше выразиться… Ну, одним словом, не постижимые разумом. Находящиеся вне нашей реальности. Например, не так важно, верю или не верю я в привидения. Но! Повстречайся мне такое где-нибудь – струсила бы! Точнее, сильно бы растерялась, оттого что никакого рационального объяснения для его появления найти не смогла бы. Где-то я читала, что перед тем, как человек увидит привидение, откуда-то начинает веять холодом, и раздаются посторонние «необъяснимые» звуки. Кто-то невидимый приближается к тебе, и ледяной ветер дует из приоткрывшейся двери в иной мир… Бр-р-р-р!
Всю жизнь я отодвигала от себя аномальное, «мистическое». И сны свои торопилась поскорей забыть, никак не трактуя их, удовлетворяясь объяснением, тоже где-то услышанным: «Сны – отражение наших дневных переживаний». Но в последнее время я стала не только запоминать сны, но ещё и возвращаюсь к ним мысленно по нескольку раз в день. Изменились ли они сейчас? Появилось ли в них какое-то новое, беспокоящее меня свойство? Как сказать… Что-то во мне меняется, и если днём мне крайне сложно разобраться в этих изменениях, то ночью – вскрывается верхний пласт души, и наружу лезет такое… Рассказать сон, так полная ерунда: довольно бессмысленные и чудные картинки. А вот ощущение от них абсолютно неописуемое, мрачновато-тягостное… Бывает, раз пять-семь в течение дня возникает привидевшийся ночью эпизод. Сколько там времени? Позвонить, что ли, Галочке? Она ведь дипломированный психолог, диссертацию защищала… тема какая-то запредельная, что-то связанное с различиями между ночными и дневными сновидениями… Позвоню!..
Вынужден вмешаться. Далее в дневнике подробно пересказывается трактовка настиных снов Галочкой. Мне она кажется не только ошибочной, но и откровенно примитивной. Как большинство «дипломированных психологов», Галочка пытается всё подогнать под усвоенную ей схему. Всё она сводит к семье, к отношениям с родителями и к отсутствию детей и мужа у Анастасии. Приведу лишь один пример (одного вполне достаточно): то, что во сне Анастасию привлекают киоски союзпечати, сигнализирует о её стремлении стать подобной тем пышным и золотистым фотомоделям, какие красуются на большинстве глянцевых обложек… Объяснение это было бы совсем не глупым, если бы не существеннейшее обстоятельство: Анастасия Н. – безукоризненная красавица, причём красота её природная, завораживающая… а не слепленная пластическим хирургом, не выправленная макияжем. Завидовать силиконовым блондинкам она никак не могла, скорее уж - своим не самым красивым, но счастливым (пусть даже на первый взгляд) подружкам. Я имею в виду – замужним.
Короче говоря, прошу простить меня за самонадеянность, но я рискну дать свою трактовку тех двух фрагментов из снов, какие Анастасия зафиксировала в дневнике (см. записи 5-го и 7-го июля). Куся – племянница и любимица Анастасии, часто эта девочка напоминает ей себя саму в детстве. Таким образом, во сне Анастасия ищет подарок не столько ей, сколько себе самой, себе, находящейся в детском (первозданном) виде. Характерно, что подарок «новогодний», то есть связанный с надеждами на «радостные перемены» в будущем. «Безделушка с позолоченной снежинкой», по-моему, явный отголосок начавшегося общения Анастасии с отцом Фёдором. Позолоченная снежинка, думается, возникла по ассоциации с наперсным крестом. Уподобление священника «безделушке» не должно смущать, поскольку, во-первых, в тот момент молодая женщина не желала признаться себе в том, что отец Фёдор стал занимать особенное место в её жизни; во-вторых, «безделушка», по сути, единственное, что запомнилось ей из всех игрушек и сувениров, которые во сне отождествлялись с «подарком», с «даром судьбы».
Предлагаемые пожилой продавщицей дешёвые куклы в русских народных костюмах – образы чего-то традиционного, не слишком ценного, но имеющего предысторию. Именно так и воспринималась вначале Анастасией церковь. Что же касается киосков союзпечати, то здесь, видимо, отражение желания поискать нечто новое и приятное для себя в привычных, находящихся «под боком», местах. «Вдруг благие перемены появятся в жизни не благодаря церкви, а из-за каких-то событий в знакомой среде?»
И если в первой «серии» сна доминирует сомнение, и интерес к религии – осторожный, Анастасия лишь косится в сторону храма, то во второй – преобладает уже робость, опасение, как бы не потерять шанс покороче сойтись с отцом Фёдором. Последний предстаёт в виде «доброго и мудрого Ворона» из «Снежной Королевы». Сопоставление более, чем понятное: чёрное оперение и чёрная ряса, золотой орден и золотой крест, необыкновенность сказочной птицы и таинственная притягательность духовного лица. Ворон прохаживается вдоль дороги и ждёт карету с принцессой. Не отождествляет ли себя Анастасия с этой принцессой? Вернее, она предполагает, что только став принцессой, она окажется интересной и нужной Ворону. Так метафорически сон подсказывает ей о необходимости преображения.
Замок – это церковь. Кухня – трапезная при храме (тот самый жёлтый домик, где она встречалась с отцом Фёдором). Характерно, что весь антураж навеян сюжетами западноевропейских сказок, а печь – из русского фольклора. Для Анастасии церковь и всё с ней связанное – нечто фантастическое, диковинное и, вместе с тем, очень знакомое, вызывающее щемящее нежное чувство (как при воспоминании о ярком эпизоде из детства). Отсюда и слёзы, и страх «не получить вкусное и тёплое, которое находится в чугунке».
Образ же чугунка, доставаемого из печи, по-моему, олицетворяет рождение ребёнка – её, Анастасии. Она представляет себя только что вынутой из утробы матери, ещё такой «тёплой», живой, нежной, не приобретшей пока взрослые черты: здравомыслие, опытность и… душевное очерствение. И одновременно из самой души Насти извлекается нечто первозданное, чистое, нежное, что так не хочется утратить вновь. Ей по-детски страстно хочется отведать «волшебной каши», то есть «вкусить блаженство приобщения к чему-то бесконечно хорошему, доброму»…
Ох, простите, я слишком увлёкся! К тому же моё толкование сновидений – любительское и глубоко субъективное. Вернёмся к дневнику Анастасии Н..
10 июля. Завтра опять встречаюсь с о. Ф.. Ничего не желаю анализировать и для рассуждений не остаётся места в голове, – она полна таким, что лучше пока не пытаться формулировать что-либо на бумаге.
Ух, сколько у меня накопилось к нему вопросов! Ну, держитесь, БАТЮШКА!.. Как мне нравится мысленно называть его этим ласковым и капельку смешным словом!!! Настька, дура, чего ты несёшь??? Куда тебя несёт??? Спокойно! Спокойно! Спокойно!.. Всё нормально. Тебе просто не терпится разобраться во всём. Вот завтра и разберёшься. А пока займись чем-нибудь. Василию вот надо ушки проверить, кажется, опять у него там болячки… И ещё на кухне надо прибраться… Дел-то, на самом деле, - уйма! Ой, два раза подряд написала «дело»! Не стану исправлять! Всё, бегу, бегу!..
Нет, мне всё-таки до ужаса интересно: какая у этого батюшки… матушка…
(Продолжение следует)