Надоели старые тетради! Пора распрощаться с ними: не в смысле – выбросить на помойку, а просто отставить их, перестать ловить «золотых рыбок» в мутноватой воде моих бесконечных рассуждений, воспоминаний и прочего… Подводя итог, расставаясь с записями прежних лет, перепечатываю ещё три фрагмента из дневников 2004-го года.

 

    «20 октября. Итак, поговорим о школе. Вчера у меня было семь уроков. Первый – во втором «В», где учатся одни девочки (эксперимент нашей продвинутой директрисы).

    Сначала рассказал белым бантикам свою коронную сказку о Еже и Волке. Смеялись. Смотрели на меня доверчиво и нежно. Потом лепили из пластилина Волка и Ежа. Лепка располагает к общему оживлению в классе. В какой-то момент я сказал:

    - Вот там, на первой парте, что-то слишком много движения. Только и видно, как мелькают светлые и чёрные хвостики. Причём, чёрные мелькают намного чаще.

    - Это о тебе говорят,- шепнула обладательница светлых хвостиков своей черноволосой соседке.

    Потом был урок в легендарном 2-м «А». Там тоже работали с пластилином. На пластмассовых досках возводились маленькие пирамиды, белые египетские домики. Рядом с ними вырастали пальмы и кусты, а возле речки стояли чудовищные бегемоты. Коля М. с мучнисто-бледным широким лицом и чёрными изюминками глаз соорудил льва. Маленькую коричневую колбаску облепил с одного конца жёлтой пластилиновой полоской – вот, вроде бы, на гриву стало  похоже. Прикрепил крохотные ножки и палочку хвоста. Я посмотрел на обмотанного своей гривой кругломордого зверя и сурово спросил:

    - Это, значит, лев, да?

    Коля моргнул глазами и жалобно усмехнулся.

    - Да, лев.

    - Царь зверей?

    Кивок головой и та же грустная улыбка. Я рассмеялся и, махнув рукой, пошёл смотреть другие работы.

    В первом  «А», где одни мальчишки, иллюстрировали сказку Хармса «Во-первых и во-вторых». Читать сказку как следует, то есть с артистической выразительностью, я не мог. Это выглядело бы довольно нелепо в школьном классе. Кроме того, начав лицедействовать, я разрушил бы образ солидного дядьки, сурового и непреклонного педагога. Так что читал сказку я просто громко и отчётливо. На словах «дубина какая сидит» дверь за моей спиной открылась. Я не захотел оборачиваться и продолжал декламировать. Дверь испуганно закрылась. Так я и не узнал, кто заглядывал в класс.

    Во 2-м «Б» занимались аппликацией, выклеивали фигурки средневековой дамы и рыцаря. Настя, девочка с мордочкой очаровательного лягушонка, перманентно подходила ко мне с вопросами. Уж очень ей хочется, чтобы я обратил на неё внимание. В двадцатый, наверное, раз слышу её нежно мямлющее «Михал Михалыч».

    - Ну,- рычу я,- не дай Бог, если это опять Настя! Если это опять Настя, я не знаю, что произойдёт! Произойдёт что-то страшное! Настя!- впиваюсь в неё страшными глазами.- Это опять ты?!!

    Обмирая и одновременно наслаждаясь моментом, глазастая крошка лепечет:

    - А вот крас… красн… красное платье…

    - Что «красное платье»?!

    - Красс… красн… Его как?

    - Что «как»?!!

    - Ой…

    Вот до чего застращал маленькую поклонницу.

    В 4-м «А» рисовали римские и греческие мечи и щиты, хитоны, туники и гиматии. В конце урока, точнее, после звонка на перемену, моя любимица Варя прочитала для меня по бумажке стишок собственного сочинения. Последняя фраза была: «И всем говорю я: спокойной ночи!» А Юля Д. показала мне открытки с самолётами. Зачем? Да просто из желания привлечь к себе внимание! Бедные дети… как им не хватает внимания взрослых! Бедный я, бедный! Как быстро все эти юли и вари забудут меня!...

    И ещё после уроков я провёл два занятия для кружковцев.  Рисовали мы с ними иллюстрации к выдуманным ими сказкам. Девочки изображали кошечек, зайчиков и лупоглазых принцесс. Мальчишки – монстров, автомобили и драконов. Двоих сорванцов из 2-го «А» прогнал из класса: вертелись, болтали, мешали вести урок. Потом с их несчастной учительницей О.В. отчитывали их в коридоре. Парни стояли с серыми лицами, обречённо глядели в пол. Я едва удерживался от смеха. О.В. – тоже.

 

    21-е октября. Сегодня провёл четыре урока. Перед началом занятий дети должны делать зарядку. В 3-м «В» упражнения показывала одна из девочек. Далеко не все дети повторяли за ней движения.  Третьеклассница Маша с круглым, как пятак, лицом вообще не встала, а сидела, напряжённо глядя перед собой.

    - В чём дело?- мрачно осведомился я. Маша встала и судорожно задвигала руками, наивно полагая, что это напоминает гимнастические движения.

    Потом приступили к работе, рисовали пейзаж с перспективой. Кажется, детки не совсем поняли, что такое перспектива. Завтра разберёмся.

    3 «А» копировал с доски древнерусский пейзаж со снегом, заборами, теремами и церковью. Рисунки мелом я делаю примитивные до отвращения, однако и, с ними ребята справляются кое-как. На переднем плане я изобразил лошадку, запряжённую в каптану (старинные сани богачей). Господи! Каких только чудовищ не увидел я в детских альбомах! У одной лошадки раздулось брюхо, и голова превратилась в кирпич. У другой ноги оказались в виде перевёрнутых бутылок, а грива переместилась с шеи прямо на морду. Пришлось исправлять всё своей рукой.

    Не помню в связи с чем я произнёс фразу:

    - Ну, ребята, так вы долго не протянете…

    Круглоголовый ябедник и горлопан Сергей крикнул:

    - Не, я ещё пожить хочу!

    - Хочешь жить? Тогда поменьше болтай!- огрызнулся я. Ребята радостно засмеялись.

    У мальчишек-первоклассников я нарисовал на доске карту волшебной страны. Кто-то спросил:

    - А можно солнышко нарисовать?

    - Можно,- говорю,- если ты без него жить не можешь.

    - Без солнышка никто жить не может,- наставительно сказал мне малыш с первой парты.

    Что же касается 2-го «А», то… О-о-о-о, как меня достали эти мальчишки!..

    Двадцать с лишним сорванцов в чёрных костюмчиках и со взъерошенными головёнками. Полагается им, видите ли, носить пиджачные костюмчики! Вот они и носят: рубашки торчат из-под пиджаков, воротники стоят дыбом, галстуки сбиты куда-то к ушам… Да если бы дело было только в галстуках!

    Лепили Ворону и Лисицу из крыловской басни. Причём, Лиса у них получилась более или менее похожа на первообраз, но Ворона, как правило, выполнялась чересчур концептуально. Видимо, изображение птицы требует более тонкой, скрупулёзной работы.

    Вылепившие ель, Ворону и Лису, принялись деловито составлять из кусочков пластилина фигурку охотника. Я не препятствовал, всё лучше, чем вертеться и болтать. Впрочем, они превосходным образом успевали совмещать лепку и оживлённую беседу друг с другом. Глаза горят, пронзительно звенят полные сил детские голоса. Я злился, ревел на них:

    - Так, тишина в классе!

    - Женя и Вадик! Вам что, двоек захотелось?!

    - Антон! Встань! Иди в угол!

    - Так, ты давай сюда дневник!... Живее!.. Долго я буду ждать?!... Как это нету? А где же он?.. Ну-ка ищи, как следует!...

    Чуть голос не сорвал с этими дьяволятами! Ну как их заставить сидеть прилично? Пока нависаешь над одним с угрозами и зверским лицом, остальные хохочут, пихаются, вертят друг перед другом  пластилиновыми загогулинами.

    - Михал Михалыч! А можно лисице нос укоротить?

    - Тебе бы язык укоротить!

 

    - Михал Михалыч! А вот Вадик ко мне поворачивается и смеётся над моей Вороной!

    - Вадик!  Хочешь я сделаю так, что тебе будет не до смеха?

    - Не надо!

 

    - Михал Михалыч! А Коля вас матерно обругал!

    - Что-о-о?

    - Не ври, я не его обругал!

    Ну и так далее. Под конец урока Вадик и Женя принялись с остервенением мазать друг друга пластилином.

    Так прошёл ещё один мой школьный день…»