Исповедь

- Мне незачем жить, батюшка.

В мглистой полутьме лицо мужчины казалось нарисованным, точнее, как бы проступившим на чём-то неясным пятном. Отец Дмитрий нахмурился.

- Ну-ну, это нельзя... Нельзя так говорить, не нам решать, зачем жить...

- А кому же?

- "Незачем жить"! Это в тебе гордыня говорит... как тебя звать?

- Андрей. Да какая разница! Вы говорите - гордыня. При чём тут гордыня? Гордыней было бы придавать особую значимость своему существованию.

- И умалять эту значимость - также проявление гордыни, Андрей. Это как раз ещё бóльшая гордыня - небрежение к Божественному дару бытия... Ты ж мог и совсем на свет Божий не родиться...

- Да я и не просил о такой милости! - туманное лицо исказилось в злобной гримасе и даже обрело бóльшую чёткость.

Отец Дмитрий распрямил спину, черты его затвердели, а в голосе зазвучало что-то деревянное, неживое.

- Это в тебе дьявол говорит, извечный ВРАГ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО! - священник торжественно поднял указательный палец. - Он тобой овладел и заставляет противиться благой воле Божией...

- Разве в том воля Божия, чтобы я здесь, в этой жизни, так... - Андрей, по всей видимости, хотел сказать "мучился", но побоялся обнаружить свою слабость. Тем более, перед таким строгим батюшкой.

Вроде бы затем и  пришёл в храм, чтобы на жизнь свою собачью пожаловаться... Но, наткнувшись на твердокаменного отца Дмитрия, поняв, что утешения никакого не дождёшься, он ощутил, как разом пропало желание откровенничать. Зато захотелось спорить и перечить.

- Так... Ты послушай меня, раб Божий Андрей,- подчёркнуто спокойно начал священник.- Страдания наши, хвори душевные и телесные не просто так Господом посылаются. Так Он проверяет крепость веры нашей, силу любви к Нему, Всеблагому. Трудно бывает, тяжко... Кхм...- Отец Дмитрий кашлянул в кулак и чинно оправил пальцем усы.- но только так обретается спасение души нашей... Грязен человек, СМРАДЕН!- последнее слово батюшка особо выделил, с какой-то даже мхатовской интонацией.- И жизнь ему даётся для очищения от греха первородного! Разве ж можно грязному, немытому в Царство Небесное являться? Вот подумай, раб Божий Андрей, пустит ли тебя такого Господь наш в Царствие Своё?...

Андрей криво ухмыльнулся.

- Ну да... А блудный сын, по-вашему, прямо из салона красоты к отцу явился?

Лицо отца Дмитрия вспыхнуло.

- При чём тут блудный сын?!... Блудный сын раскаялся, униженный и плачущий пал к ногам отца своего! А ты в храм пришёл в озлоблении и гордыней... обуянный!

Что-то, однако, забеспокоило священника, стройность его умопостроений нарушилась. В раздражении он указал на икону Божьей Матери и выкрикнул:

- Вот! Взгляни на пречистый образ! Матерь наша Пресвятая Богородица глядит на тебя и плачет!!...

Невольно взглянул Андрей на икону, и как нарочно в этот миг осветил её упавший из окна солнечный луч; лики Богородицы и Спасителя просияли, ожили и радостный блеск заиграл на золочёных нимбах оклада.

- Нет, батюшка, они мне улыбаются...