Май 2006-го.

Так хотел поцеловать ей руку, но она не разрешила. С досады он обстрелял её отравленными воздушными поцелуями.

Перелистываю книгу Набокова. Вот предложение. "Дверь освещённой ванной была приоткрыта; кроме того, сквозь жалюзи пробивался скелетообразным узором свет наружных фонарей; эти скрещивающиеся лучи проникали в темноту спальни и позволяли разобраться в следующем положении."

Замедленный темп, томительно растянутая фраза. Она тихо покачивается длинной цепью надёжно связанных друг с другом слов. "Скелетообразный узор", безусловно, главное её украшение. Изысканная хрупкая подвеска.

У Булгакова же прочитал: "В шесть часов вечера, когда солнце сидело низко огненною рожею между между рожами молодых подсолнухов, на дворе куроводства отец Сергий. настоятель соборного храма, закончив молебен, вылезал из епитрахили."

Здесь замечательна не только "огненная рожа" солнца, но и завершающая предложение епитрахиль. Зрительно представляя себе её золотую вышивку, мы видим отблески пылающей мощной метафоры, с которой предложение начиналось.

Изумительно тоже найден и глагол "вылезать", кинематографически верно показывающий неторопливое, осторожное и чуть неловкое движение настоятеля.

А вот Бунин: "Мерин задрал голову и, разбив копытом луну в луже, тронул бодрой иноходью."

Ни одного лишнего слова! И ни одно слово нельзя заменить другим. А созвучные слова "луна" и "лужа" усиливают ощущение раздвоенности, расколотости лунного отражения.

Наконец, у Олеши прочитал: "Слонами революции хотят раздавить кухню вашу, матери и жёны!"

Смеялся как-то по-варварски. в его смехе чудился звон разбиваемых святынь.

На улице шёл дождь, и распускались зонтики.

Шла девушка весёлою походкой Буратино.

Её кривоногое счастье.

Не смей таранить дверь моей души!