[250x261]
Незабываемо это событие, когда наше невинное чадо в первый раз приносит домой со двора или из садика, нечто благоуханно-неблагозвучное. Реакция взрослых — от смеха до ремня. Но, так или иначе, в бытность детьми мы узнаем, что бывают слова обыкновенные, хорошие и плохие, и говорить эти плохие слова — значит быть плохим и делать плохо другим. А значит — НЕЛЬЗЯ. А ПОЧЕМУ?

ПОЧЕМУ нельзя произносить и писать слова, обозначающие всем известные части тела, и действия, с этим связанные? Интересны не сами эти части и действия — ерунда, а вот интересно, почему же НЕЛЬЗЯ?! Почему, как так выходит, что слова эти — ужасные, оскорбительные, непристойные? А на заборах, на стенах зачем пишут? Не-цен-зур-ные. А что это значит?..

Почему другие слова, обозначающие то же самое, писать и говорить можно? Слово «спаривание», например, считается приличным, употребляется в учебниках. А ведь?..

Почему, почему?..

Не всякий взрослый ответит на эти вопросы. Далеко не каждому они и приходят в голову. Взрослые просто хорошо запомнили, выучили, какие из придуманных ими слов говорить можно, а какие нельзя. Но иногда забывают…

Среди дошколят в дворовых компаниях и в детсадовских группах вспыхивают время от времени эпидемии примитивного сквернословия, быстро гаснущие, родители иногда не успевают даже заметить…

Из рассказа одного повзрослевшего:

— Воспитали меня прекрасно: на классической музыке, на литературнейшей речи, на математической строгости в моральных вопросах. Никогда ни одного недостаточно интеллигентного словца в семействе не проскользнуло. А вот теперь небольшим начальником работаю, и такая кругом математика, что хоть с заткнутыми ушами ходи. Самое интересное: люди в большинстве неплохие, отчасти даже культурные. Что делать прикажите? Протестовать? Изобличать, жаловаться? Перевоспитывать? Были попытки. С единственным результатом: утратой доверия, от чего страдает и производство. В радиусе двух метров от моих ушей воздерживаются, но не далее. И волей-неволей задумался: может, воспитали меня чересчур стерильно? Может, я чего-то в этих людях не постигаю, им это зачем-то нужно? А что, если попробовать овладеть предметом? Раз попробовал: муть, дрожь под ложечкой. Попробовал еще раз: стошнило…

Матерщина — изнанка общественного лицемерия.

В пятом классе за одной партой могут оказаться крупнейший специалист по непечатному лексикону и строжайший пурист, краснеющий при одной мысли о слове, совпадающем по звучанию с уменьшительным обозначением попугая. К седьмому или десятому классу роли могут поменяться.

Я знал одного десятиклассника, физически сильного, развитого энергичного парня, не дававшего, спуску никому, кто позволял себе грязно выражаться в присутствии особ женского пола. Вступал в рукопашные с целыми компаниями. И он же, этот рыцарь, в компании однокашников, если только поблизости не было женских ушей, матерился без удержу, не стесняясь и взрослых.

Спросил как-то, почему такое рассогласование.

— Мы мужики, между нами можно.

— А почему между ними, я имею в виду женщин, нельзя?

— Ну… Так принято.

— Почему?

— Им не нравится. Оскорбляет.

— А нас почему не оскорбляет?

— Да вообще-то… И женщины тоже, некоторые… Знаете, какие есть?

Я знал, что он был слабенький, пока не занялся спортом, его дразнили, обижали; что у него запойный отец; что дома часто бывают неэстетичные сцены; что он с горькой нежностью любит свою неразумную мать; что к натурам аналитическим не относится…

— Не думал, зачем это тебе?

— Да как-то… Без мысли.

— Чему-нибудь помогает?

— Да вроде бы… Ну, свободней… Ничего такого, без мысли. А еще когда злишься, как выхлопной газ выходит. Разрядка, ну.

— А фальши не чувствуешь?

— Как?

-Двойной счет. При дамах чистенькие, между собой грязненькие.

— Не думал об этом…

«Без мысли» — вот, наверное, основное.

Сквернословящих можно приблизительно разделить на две массовые категории. Одна — те, которым мат служит по преимуществу выхлопной трубой для разного рода чувств. Злоба, досада, растерянность, смятение… Есть и те, которые таким способом, за неимением иных, выражают одобрение, восторг, изумление, даже нежность. Как бы искренность, как бы свобода…

Другая категория — матерящиеся всего лишь по той простой причине, что такой стиль принят в их среде общения. Без мысли и даже без чувства. Всего лишь сигнальные связи, знаки отождествления: «Мы все свои». Визитные карточки.

Интересно, что действительно аморальные люди, развратники, даже в матерящейся среде не сквернословят почти никогда. Для большинства сквернословящих мат не связан с тем, к чему он буквально относится и что задевает тех, кто ощущает его как нечто отвратительное. Всего лишь способ общения и самовыражения, подобно оздоровительному мероприятию свиней — грязевым ваннам. Даже когда очевидно намерение оскорбить, нецензурные слова используются не в их исконном значении (слово «сука» с этой точки зрения очень показательно), а в символическом.

Одна из загадок человеческой психологии. Ключ к ней таится в древних табу — в «общественном подсознании», наследуемом нами с тех времен, когда речь была средством магии. Потребность в таких табу, как в словесных визитных карточках, кочует из рода в род и связана со всегдашней нашей потребностью отделять своих от чужих. Кстати сказать, далеко не во всех языках «неприличие» связано с полом и телесными отправлениями; что «грязно», а что «чисто» зависит от сложившейся системы условностей. История языка открывает нам, что слова и целые обороты попадают под табу не сразу, а в результате долгого и сложного дрейфа значений, смещений смысла (как например, ругательство на букву «б», ранее бывшее совершенно рядовым словом). Происходит и обратное: запрещенные слова таинственным образом реабилитируются, получают прописку в словаре…

Далеко не все ясно здесь; но, думается, уже любопытно — для тех, кто, желая противостоять речевой грязи, хочет иметь опору в понимании, а не только в своих оскорбленных чувствах.

Нравоучение — жанр, в котором еще никто не преуспел.