Освещена последняя сосна.
Под нею тёмный кряж пушится.
Сейчас погаснет и она.
День конченый — не повторится.
День кончился. Что было в нём?
Не знаю, пролетел, как птица.
Он был обыкновенным днём,
А всё-таки — не повторится.
Зинаида Гиппиус одна из наиболее знаковых поэтесс Серебряного века, создательница «Зеленой лампы».
Ее любили или ненавидели, но равнодушным к ней не оставался никто.
Такое отношение к Гиппиус можно объяснить ее характером: сильным, непримиримым, нетерпимым, она отстаивала свою точку зрения и не боялась прямо высказать все, что думала, за это ее даже прозвали «амазонкой Серебряного века».
Саму поэтессу отношение общественности ни сколько не угнетало, ведь она достаточно фаталично относилась и к жизни и к любви:
«Всякая любовь побеждается, поглощается смертью».
При этом у Зинаиды Николаевны по сути даже не было полноценного образования. Из-за частых переездов она не смогла посещать учебные заведения в детстве. Грамоте и чтению она училась урывками, но это не помешало ей написать первые стихи в 7 лет.
Зинаида Гиппиус стала настоящей поэтической звездой к концу ХIХ века — в эпоху, когда имидж и жизнетворчество для писателя имели едва ли не большее значение, чем сама литература.
Она экзальтированно провозгласила себя чуть ли не божеством — в одном из своих ранних стихотворений «Посвящение» она заявила: «…люблю я себя, как Бога».
Это не было художественным преувеличением — всю жизнь Гиппиус верила в собственную исключительность, а к сказанному в стихах относилась с полной серьезностью, как к исповеди или молитве.
Образ «божества», некоего абсолюта, ориентирующегося во всем исключительно на себя, поэтесса поддерживала своей манерой одеваться, стремясь сделать произведением искусства саму себя, свое тело.
В конечном счете это сформировало ее фирменный эстетский имидж.
Она демонстративно носила мужскую одежду.
Один из любимых мужских образов поэтессы — наряд «под Оскара Уайльда», в котором она запечатлена на картине Леона Бакста.
Художник изобразил ее в черном жакете, жилетке, белой блузке с жабо и длинными рукавами, коротких бриджах, черных чулках и лакированных туфлях, украшенных атласными лентами.
Другим любимым мужским нарядом молодой поэтессы стала матросская блуза в сочетании с короткими штанами — базовая одежда для юношей в Российской Империи конца ХIХ века.
В таком виде Гиппиус предпочитала проводить время у себя в загородном доме. И даже на своей свадьбе с Мережковским она появилась в нетрадиционном облачении: поэтесса надела строгий темно-серый костюм, а вместо фаты — шляпу.
В женском амплуа Гиппиус любила носить платья, которые чаще всего шила себе сама.
Эти наряды были очень узки, зато рукава у них были чересчур пышными. Современники называли характерную деталь имиджа Гиппиус крыльями, а саму поэтессу сравнивали то с ангелом, то с демоном, то с изящным насекомым.
Благодаря воспоминаниям Владимира Злобина, личного секретаря Мережковского и его супруги, до нас дошла, пожалуй, самая любопытная история о поэтессе и ее любви к платьям:
«…Гиппиус заказывает себе черное, на вид скромное платье. Но оно сшито так, что при малейшем движении складки расходятся и просвечивает бледно-розовая подкладка. Впечатление, что она голая. Об этом платье она потом часто и с видимым удовольствием вспоминает, даже в годы, когда, казалось бы, пора о таких вещах забыть».
Во многих рассказах и стихотворениях самой Гиппиус тоже часто фигурирует ее излюбленная одежда.
В верлибре «Тема для стихотворения» платье становится метафорой чего-то сковывающего и рокового, мешающего героине совершить важный жизненный выбор. В этой одежде она чувствует себя как в темнице:
У меня длинное, длинное черное платье,
я сижу низко, лицом к камину.
<…> Спор идет неслышно в моем сердце:
Спорит тишина — с сомненьями,
Любовь — с равнодушием.
На людях Гиппиус позволяла себе быть дерзкой и даже наглой.
Чтобы лишний раз продемонстрировать свое превосходство, поэтесса обзавелась нетипичным аксессуаром — золотым лорнетом на цепочке, через который она оценивающе оглядывала сверху вниз любого незнакомца.
Любившая нарушать всевозможные табу, Гиппиус еще и курила, что для дамы в конце ХIХ века считалось выходящим за грани приличия.
Она предпочитала делать это как можно заметнее, поэтому в ход шли ароматизированные сигареты с длинным мундштуком, который стал одним из главных ее аксессуаров до старости.
Самым ослепительным и скандальным украшением Гиппиус было большое ожерелье, состоящее из обручальных колец, которые ей присылали поклонники вместе с предложениями руки и сердца. Поэтесса носила их на своей груди как трофеи.
К старости Гиппиус сильно изменилась, утратила былой магнетизм и стала выглядеть странно. При выборе одежды вкус поэтессы все чаще ее подводил.
Секретарь поэтессы Владимир Злобин тоже оценивал ее образ довольно строго:
«Странное это было существо, словно с другой планеты. Порой она казалась нереальной, как это часто бывает при очень большой красоте или чрезмерном уродстве. Кирпичный румянец во всю щеку, крашенные рыжие волосы, имевшие вид парика…
Одевалась она сложно: какие-то шали, меха — она вечно мерзла, — в которых она безнадежно путалась. Ее туалеты были не всегда удачны и не всегда приличествовали ее возрасту и званию. Она сама из себя делала пугало. Это производило тягостное впечатление, отталкивало».
В молодости Гиппиус полюбила обильно пудрить лицо, наносить сильно контрастирующие с бледным лицом яркие румяна и красить губы вызывающей алой помадой.
В этом, как и во всем остальном, она оставалась верной себе до старости, несмотря на общественное непонимание.
В 1888 году в Боржоми — дачном месте близ Тифлиса — Гиппиус познакомилась с поэтом Дмитрием Мережковским. И уже через год они обвенчались в церкви Михаила Архангела.
Они прожили вместе 52 года, «не разлучаясь ни на один день», как писала позже Гиппиус.
При этом у супругов не было друг перед другом никаких обязательств, а их отношения были строго платоническими.
Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский превратили совместную жизнь… в литературный проект. Они сразу договорились, что он будет писать только прозу, а она – только стихи. Какое-то время спустя муж нарушил это правило, но возражений не встретил.
Революция 1905 года привнесла новые темы в творчество Зинаиды Гиппиус: она заинтересовалась общественными и политическими вопросами. В ее стихотворениях и прозе появились гражданские мотивы.
Поэтесса и ее муж стали противниками самодержавия и консерватизма, а в феврале 1906 года Мережковские уехали в Париж, где пробыли практически в изгнании более двух лет.
Октябрьскую революцию Гиппиус не приняла. В статье для газеты «Общее дело» она писала: «Россия погибла безвозвратно, наступает царство Антихриста, на развалинах рухнувшей культуры бушует озверение».
Гиппиус даже разорвала отношения с Валерием Брюсовым, Александром Блоком, Андреем Белым.
В начале 1920 года Мережковские, Дмитрий Философов и секретарь Гиппиус Владимир Злобин нелегально перешли русско-польскую границу. После недолгого пребывания в Польше, Мережковские навсегда эмигрировали во Францию.
Мережковский читал лекции, Гиппиус публиковалась в эмигрантских изданиях,
появилось литературное общество «Зеленая лампа», названное в память об обществе, членом которого был Пушкин.
В «Зеленой лампе» читали доклады, обсуждали их; шли бурные споры.
На Родине к ним относились крайне скептически, если не враждебно. А когда Мережковский публично одобрил по радио действия нацистской Германии, на его репутации закономерно поставили жирный крест.
Любопытно, что Зинаида Гиппиус и её супруг стали прототипами одной из знаменитых пар советского кинематографа – лисы Алисы и кота Базилио. Авторы фильма про Буратино вдоволь поиздевались над карикатурными образами двух поэтов.
В 1941 году умер Дмитрий Мережковский. Гиппиус очень тяжело перенесла потерю мужа. «Я умерла, осталось умереть только телу», — писала она после смерти мужа.
Зинаида Гиппиус пережила Дмитрия Мережковского всего на четыре года. 9 сентября 1945 года она скончалась — в возрасте 76 лет.
Писательницу похоронили в Париже на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в одной могиле с мужем.
Тэффи писала: «Ей покорно сложили тихие руки, причесали обычной ее прической, чуть-чуть подкрасили щеки. Все как прежде. Но лоб ее, где когда-то красовалась декадентская повязка с брошкой, смиренно и мудро обвивал белый венчик с последней земной молитвой».
Над забвеньем
Я весь, и сердцем и телом,
Тебя позабыл давно,
Как будто в дому опустелом
Закрылось твое окно.
И вот, этот звук случайный,
Который я тоже забыл,
По связи какой-то тайной
Меня во мне изменил.
Душу оставил всё тою,
Уму не сказал ничего,
Лишь острою теплотою
Наполнил меня всего.
Не память, – но воскресенье,
Мгновений обратный лет…
Так бывшее над забвеньем
Своею жизнью живет.
Из цикла: Сияния
Неугомонная, страстная, обремененная тяжелой тоской, плененная вечной надеждой душа.
Она любила писать от лица мужчины. В этом не было ничего уникального: подобные литературные игры пользовались большой популярностью.
В поэзии Гиппиус много мрачного, надрывного и упаднического. Почти в каждом четверостишии сквозит тревога, иногда – ожидание измены или предательства. Даже растения могут ненавидеть человека и олицетворять враждебный мир.
Тёмны, тёплы тихие стены,
И давно камин без огня…
И я жду от цветов измены, –
Ненавидят цветы меня.
Но и в этом мраке иногда сверкает надежда. Хотя Зинаида Гиппиус никогда не была оптимисткой, стоит прочесть её светлое стихотворение «Юный март».
И понять, что на каждой улице бывает праздник!
Пойдём на весенние улицы,
Пойдём в золотую метель.
Там солнце со снегом целуется
И льёт огнерадостный хмель.
По ветру, под белыми пчёлами,
Взлетает пылающий стяг.
Цвети меж домами весёлыми
Наш гордый, наш мартовский мак!
dobro.press
сноб
culture. ru