Все..

Наше все..

Ну или почти все...

Н.И.Греч, известный русский издатель и публицист, писал: «Кюхельбекер вызвал Пушкина на дуэль. Пушкин принял вызов. Оба выстрелили, но пистолеты заряжены были клюквою, и дело кончилось ничем»...

 

Историки насчитывают не менее 20-ти дуэльных поединков в жизни Пушкина. Последняя, 21-я, окончилась для поэта трагически. В 15 дуэлях Пушкин был инициатором поединка, а в четырех дал повод к вызову своими обидами и насмешками.

 

Ни для кого не секрет, что создатель современного русского литературного языка, имел крайне вспыльчивый, неуравновешенный характер. Меланхолия могла овладеть им мгновенно среди шумного бала и тотчас же смениться импульсивностью. В то же время, многие современники Пушкина отмечали, что часто "гений русской словесности" вел себя как мальчишка, норовящий в любую секунду напроказничать.

 

Многие из его дуэлей не были доведены до выстрелов, но в тех, которых все же оружие направлялось на обидчика, Пушкин вел себя с необыкновенной стойкостью. Как потом вспоминал И.П. Липранди, историк и деятель тайной полиции, свидетель нескольких дуэлей Пушкина, поэт вел себя с чрезвычайной холодностью, казалось: он совершенно не боялся пули, а в нескольких поединках, сознавая  свою вину, отказывался стрелять после совершенного противником выстрела.

 

Пожалуй, единственная дуэль, которая была вызвана не заносчивым характером Пушкина, не насмешками его над другими, а обстоятельствами, которые не могли иметь другого исхода - дуэль с Дантесом, поводом к которой стали развязные ухаживания последнего за женой Пушкина.

 

Пушкин, как отмечают многие, был прекрасным стрелком. В свою последнюю дуэль, уже лежа на снегу, будучи тяжело раненным, он все же смог прицельно выстрелить в Дантеса и ранить его в руку. Это единственное ранение, которое он причинил противнику за все свои поединки.

 

А вот и письмо Пушкина:

 

Господин Барон!

 

Позвольте мне подвести итог всему, что случилось. Поведение вашего сына было мне давно известно и не могло оставить меня равнодушным. Я довольствовался ролью наблюдателя с тем, чтобы вмешаться, когда почту нужным. Случай, который во всякую другую минуту был бы мне крайне неприятен, пришелся весьма кстати, чтобы мне разделаться: я получил анонимные письма. Я увидел, что минута настала, и воспользовался этим. Вы знаете остальное: я заставил вашего сына играть столь жалкую роль, что жена моя, удивленная такою трусостью и низостью, не могла удержаться от смеха; душевное движение, которое в ней, может быть, вызвала эта сильная и возвышенная страсть, погасло в самом спокойном презрении и в отвращении самом заслуженном.

 

Я принужден сознаться, Господин Барон, что ваша собственная роль была не особенно приличной. Вы, представитель коронованной главы, - вы отечески служили сводником вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (довольно, впрочем, неловким) руководили вы. Вы, вероятно, внушали ему нелепости, которые он высказывал, и глупости, которые он брался излагать письменно. Подобно старой развратнице, вы подстерегали мою жену во всех углах, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; и когда больной сифилисом, он оставался дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы ей бормотали: "возвратите мне моего сына!"

 

Вы хорошо понимаете, Господин Барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы мое семейство имело малейшее сношение с вашим. Под таким условием я согласился не давать хода этому грязному делу и не опозоривать вас в глазах нашего и вашего двора, к чему я имел возможность и что намеревался сделать. Я не желаю, чтобы жена моя продолжала слушать ваши родительские увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын после своего гнусного поведения осмеливался разговаривать с моей женой и еще того менее - обращаться к ней с казарменными каламбурами и разыгрывать перед нею самоотвержение и несчастную любовь, тогда как он только подлец и шалопай. Я вынужден обратиться к вам с просьбой положить конец всем этим проделкам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым я, поверьте мне, не остановлюсь.

 

Имею честь быть, Господин Барон,

Ваш покорный и послушный слуга

Александр Пушкин.