Вагиф Молла Панах

Вагиф Молла Панах (ок. 1717 – 97), азербайджанский поэт и государственный деятель. Любовная, философская и гражданская лирика. В рукописях произведения Вагифа не сохранились; собраны позднее по записям или из уст ашугов.



ГОШМЫ




Чужими друг другу мы стали давно.
При встрече мы слов не нашли и расстались,
Нам втайне терпеть нашу боль суждено,
Друг к другу на миг подошли и расстались.

Чужие, от встреч мы не ждем ничего,
Давно не кружусь вкруг лица твоего.
Мы шли на огонь, но, достигнув его,
Одежды лишь край подожгли и расстались.

Мы пробыли только мгновенье вдвоем,
Не дрогнув, не вспыхнув любовным огнем.
Сердец не согрев, мы в упорстве своем
Обиды простить не смогли — и расстались.

Порвали мы дружбу, терзанья терпя,
Не выдали горя мы души скрепя,
Так, птицу души отпугнув от себя,
В молчанье глаза отвели и расстались.

Любовь обернулась Вагифу во зло.
Напрасны мученья. Все прахом пошло.
Сойдясь, не открыли, как нам тяжело
Век жить друг от друга вдали, и расстались.

(перевод Т. Спендиаровой)

Ты нежнее всех красавиц, и стройна, и высока!
И никто на целом свете не сравняется с тобой.
Опьяненная любовью, ты качаешься слегка,—
Кипарис, где шепчет ветер, не сравняется с тобой.

Смех в глазах твоих таится, ты как юная весна,
Все достоинства красавиц ты присвоила одна.
Не найти в тебе изъяна, ты изящна и умна,
Вешний сад в своем расцвете не сравняется с тобой.

В день, когда ты появилась, щедрым был создатель бог,
Дав тебе глаза газели, шелк кудрей, румянец щек,—
Сделал он тебя желанной с головы до стройных ног.
Сладость, скрытая в шербете, не сравняется с тобой.

То ли ты звезда на небе, что вещает нам зарю,
То ли ты чудесный жребий, уготованный в раю.
Кто ты, ангел или лебедь? Восхищенный я смотрю,
Даже утро на рассвете не сравняется с тобой.

Передать тебе просил я, чтобы ты ко мне пришла.
Мне на сердце наступила, но ко мне ты не пришла.
Мертв Вагиф, близка могила, но ко мне ты не пришла.
Верь, никто до самой смерти не сравняется с тобой.


(перевод Т. Стрешневой)

ГАЗЕЛИ



Увидев лик твой, вмиг о солнце и о луне я вспомнил.
Целуя губы, о сладчайшем, густом вине я вспомнил.

Подумал тайно — кто б посланье мое отнес к любимой?
Подумав так, о быстром ветре, моем коне, я вспомнил.

Раскрылись губы, и в улыбке блеснули зубы-перлы.
О .жемчугах, алмазах светлых в морях, на дне, я вспомнил.

Я как в дурмане,— страстью пылкой я обречен на муки:
О косах черных и блестящих, об их огне я вспомнил.

Подумал тайно — кто посмел бы ее коснуться стана?
Подумав так, твой пояс узкий, что светит мне, я вспомнил.

Я снова розу-лик увидел возлюбленной Вагифа,
И вот, любовью одержимый, стихи во сне я вспомнил.

(перевод М. Замаховской)




МУХАММАСЫ

Головой к груди прижаться и на миг познать забвенье.
Любоваться легкой прядкой, что легла на щеки тенью.
Взять за тонкое запястье, где звенят запястий звенья,
И, обнявшись, на балконе вместе быть весь день весенний,
В поцелуе исступленном замерев в оцепененье.

Осмелев, с лица любимой сбросить шелк золототканый,
Развязать расшитый пояс туго стянутого стана,
С губ сорвать яшмак запретный, рот ее увидеть рдяный,
Чтоб она ко мне приникла обнаженной и желанной,
Только жемчуг ей оставить в волосах для украшенья.

Провести рукой по косам, перевитым жемчугами,
Пряно пахнущим нарциссом и цветущими лугами.
Любоваться юной грудью, обнаженными сосками
И познать, целуя страстно, мед и горечь, лед и пламя.
Обо всем забыть на свете в это дивное мгновенье.

Никогда не насыщаясь, любоваться ею снова.
Безрассудно подчиняясь силе чувства молодого,
Просыпаться освеженным, к пиру новому готовым,
И, прижавшись, упиваться звонким смехом родниковым.
И рассказывать друг другу все, что было в сновиденье.

Чтобы нас никто не слышал, клясться в чувстве неизменном,
Обещать любовь до гроба, все сокровища вселенной.
И глаза и щеки милой целовать попеременно...
И мечтать о новой встрече упоенно и блаженно.
Верь, Вагиф, что повторится и восторг и упоенье.

(перевод Т. Стрешневой)



Я правду искал, но правды снова и снова нет.
Все подло, лживо и криво — на свете прямого нет.
Друзья говорят — в их речи правдивого слова нет,
Ни верного, ни родного, ни дорогого нет.
Брось на людей надежду — решенья иного нет.

Все вместе и каждый порознь, нищий, царь и лакей —
Каждый из них несчастлив в земной юдоли своей.
Их всех сожрала повседневность, оторванность от людей,
И сколько бы я ни слушал бесчисленных их речей —
В них, кроме лжи и неправды, смысла второго нет.

Странный порядок в силу у сильных мира вступил:
Чье бы печальное сердце ты ни развеселил,
Оно тебе злом отплатит, отплатит по мере сил,
Им неприятен всякий, кто доброе совершил,
На целом огромном свете мне друга родного нет.

Ученый и с ним невежда, учитель и ученик —
Снедаемы все страстями, в плену у страстей одних.
Истина всюду пала, грех повсюду проник,
Кто в молл и шейхов поверит, тот ошибется в них.
Ни в одном человеке чувства святого нет.

Всякий чего-то ищет, погонею поглощен,
Ищут себе престолов, венцов, диадем, корон.
Шах округляет земли — за ними в погоне он.
Влюбленный бежит за тою, в которую он влюблен.
Ни радости нет на свете, ни прочного крова нет.

Алхимиками я сделал множество гончаров.
В золото обращал я прах забытых гробов,
Из бещня я делал яхонт, с каменя срывал покров,
В бриллианты мог превращать я бляхи на шеях ослов,
Признанья искал, но мир мне ответил суровый — нет!

Тот, кто дворец Джамшида в развалины превратил,
Тот веселье и счастье безжалостно поглотил.
Нет никого, кто б в горе кровь свою не пролил,
Сам я не раз жестокой судьбою испытан был.
Повсюду царство коварства — и царства другого нет.

Тут на людей, как солнце, свой излучаешь свет —
Помни, что слов признанья в радостной вести нет.
Честь, благородство, стыдливость давно уж утратил свет.
Услышали мы, что где-то найден честности след,
Я долго искал и знаю: чувства такого нет.

Я мир такой отвергаю, он в горле стал поперек,
Он злу и добру достойного места не приберег.
В нем благородство тщетно: потворствует подлым рок,
Щедрости нет у богатых — у щедрых пуст кошелек.
И ничего в нем, кроме насилия злого, нет.

Я видел конец надежды, мечтаний конец пустой,
Конец богатства и славы с их земной суетой,
Конец увлеченья женской, невянущей красотой,
Конец и любви, и дружбы, и преданности святой.
Я знаю, что совершенства и счастья людского нет.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Потухли глаза, старею, жизнь черней и черней.
Сколько красавиц мимо прошло за тысячи дней!
Дурною была подруга, погублено счастье с ней!
Аллах, одари Вагифа милостию своей:
Ведь, кроме тебя, на свете друзей у больного нет.


(перевод К. Симонова)