[700x394]
Хочу рассказать, как готовила борщ моя благословенной памяти бабушка.

«Эта капуста нам не подойдет, кочан должен быть белым и твердым, мы ведь борщ собираемся варить. Вот для голубцов она в самый раз: чуть зеленоватый цвет, листья мягкие и кочан легкий, как-будто пустой внутри, вон как твой спущенный мяч».

Бабушка собралась готовить борщ.

Я, как всегда, отложил тетрадки с домашним заданием; никуда они не денутся, а пропустить такой спектакль - это грех. Увесистый и жирный кусок говяжьей грудинки давно уже варится себе в огромной кастрюле на умеренном огне.

«Запомни, сынок, сильный огонь - враг бульона. Если мы хотим получить чистый и прозрачный бульон, мясо должно вариться на очень слабом огне, пусть даже для этого потребуется вечность. Словно это и не огонь вовсе, а цветок, который стесняясь своей красоты, колеблется и не решается распуститься до конца. Мы же никуда не спешим. Правда, сынок?».

Немногословная и простая в обычное время речь бабушки, на кухне вдруг преображается, приобретая новые оттенки - отдельный для каждого продукта. Голос ее понижается на четверть октавы, когда она ведет неспешную беседу с фруктами, овощами и зеленью; хлебом и крупами; кастрюлями, столовыми приборами и прочей посудой.
Разрезая баклажан, присыпая его солью и ставя под гнет, бабушка просит у него прощения за причиненную боль. Уговаривает потерпеть и успокоиться, чтобы горечь не передалась блюду - кроме борща будет икра и голубцы.
С луком она чуть строга за его несносный характер и выговаривает ему, без всякой, однако, злости.

«Посмотри, сынок, как сияет бурак. Он весь напыжился от гордости за важную роль, которую ему предстоит сыграть. Все овощи и даже мясо в нашем борще окрасятся в цвет его высокомерия. Ну, да ладно, пусть себе пока красуется. Скоро мы познакомим его с теркой и немного собьем с него спесь. Морковь, конечно, более скромна, но ее ждет та же участь. Нельзя разлучать ее с любимым, пусть разделит с ним муки».

Бабушка пассерует мелко нарезанный лук в большой и тяжелой чугунной сковороде.
Сковорода эта - часть бабушкиного приданого. Однажды она попросила дедушку снять сковороду с уже готовым жарким с огня и поставить вместо нее казан с водой для варки риса. Бедный дед обжег себе ладони и уронил сковороду на ногу. Было очень больно, но не боль огорчила дедушку... просто с перевязанными руками неудобно играть в нарды.
Ну, не будем отвлекаться, ведь лук уже стал прозрачным и начал чуть золотиться, пора добавлять морковь.

«Смотри, сынок, что происходит: морковь подсластит лук, характер которого уже смягчился, теперь он не тот злюка, каким был раньше. Сейчас мы добавим к ним паприку, а через пару минут - томатную пасту. И еще несколько тертых помидоров для свежести».

Бабушка не признавала томатную пасту, купленную в магазине. Пасту она готовила сама заблаговременно, в той же чугунной сковороде.
Процесс приготовления долог, но очень прост: предварительно очищенные от кожицы и мелко нарезанные помидоры варятся в собственном соку, пока не превратятся в густое пюре. Иногда надо помешивать, чтобы не пригорело, иначе паста будет горчить. Ничего сложного, если есть терпение.

«А теперь я возьму половину количества натертого бурака и отправлю к друзьям, которые заждались его. Пусть им будет радостно вместе, чтобы потом у них было настроение в тарелке. Оставшийся бурак мы добавим сырым прямо в кастрюлю в конце варки, чтобы цвет нашего борща стал еще насыщенней».

Пока овощи тушатся, бабушка опускает в бульон несколько очищенных крупных картофелин. Потом она достает из глубокой миски с подсоленной водой половину пучка петрушки и несколько стеблей укропа и тщательно промывает. Зелень и нашинкованную капусту она держит в подсоленной воде, чтобы они очистились от песка и мелких букашек, если таковые спрятались в них. Теперь эту зелень надо мелко порубить и отложить в сторону до поры.

«Видишь, сынок, картофель легко протыкается ножом, он готов. Теперь мы переложим нашу зажарку из овощей в кастрюлю. Аккуратно, ложку за ложкой и будем каждый раз слегка помешивать. Без агрессии, чтобы бульону нравилось перекрашиваться. Он должен привыкнуть к своему новому цвету и полюбить его. Вот так, замечательно. Теперь, сынок, подай мне оставшийся сырой бурак. Посмотри, какой благородный оттенок он придал бульону. Поперчим и посолим. Прекрасно!
А теперь передай мне нашинкованную капусту...».

Бабушка увеличивает мощность огня, чтобы жидкость в кастрюле забурлила и осторожно опускает туда горсть за горстью белоснежную капусту. Уже после первой горсти жидкость угомонилась и стала покладистой. Капуста не должна перевариться, нужно сохранить ее хруст. Потом бабушка выуживает из кастрюли одну картофелину и в миске превращает ее в пюре, чтобы затем вернуть обратно.

«Бархатистость, вот что нам нужно, сынок. Ты же был в театре. Видел там бордовый бархатный занавес? Вот за такими занавесами часто скрывается Тайна. В борще тоже должна быть Тайна или, в крайнем случае, загадка.
А сделать последний штрих я доверю тебе. Возьми зелень, выдавленный чеснок и зерна граната. Рассыпь все это так, чтобы поверхность нашего борща выглядела как лужайка с весенними цветами.
Вот так, дорогой.
Отлично! Молодец!».

В эту же секунду бабушка гасит огонь, чтобы зелень не сварилась, и прикрывает кастрюлю крышкой.
Борщ должен настояться.

Когда бабушка умерла, дед жестоко тосковал по ней. Шестьдесят пять лет совместной жизни - это целая эпоха, порой история государства, скоропостижно канувшего в реку забвения, не достигнув юности.
Будучи человеком мудрым и некоторой степени волшебником, дед "запрограммировал" день собственной кончины. Это должно было произойти на исходе первой субботы после годовщины смерти бабушки.
Именно так и случилось.

Конечно же, бабушка научила варить свой чудесный борщ дочерей и невесток.
Отведав в тот вечер несколько ложек борща, приготовленного для него старшей дочерью (моей тетей), дед отодвинул от себя тарелку. Затем, попрощался с многочисленной родней, ушел к себе в комнату, прилег на диван и закрыл глаза, чтобы никогда их уже не открывать.

«Наверно, не хватает тех слезинок после нарезки лука, которыми бабушка приправляла свой борщ...», - это были его последние слова.