О первой встрече

Прошел почти год с той роковой ночи Хэллоуина. Был июль, и сегодня семья Поттер готовилась отпраздновать день рождения близнецов. Многое произошло после падения Темного Лорда, даже за столь короткое время. Последние из его Пожирателей Смерти были заперты в Азкабане, под охрану Дементоров, всего лишь несколько месяцев назад помогавших их павшему лидеру. Те из темной армии, кто имел достаточно денег, влияния в Министерстве и благоразумия, чтобы не кричать о своем союзе с Волдемортом на весь мир, избежали заключения, утверждая, что стали жертвами проклятия Империус. Магическое сообщество Англии поднималось на ноги.
Для Поттеров это означало, что они могли, наконец, выйти из подполья. После двух с половиной лет в укрытии, они переехали обратно в дом Джеймса, мэнор, расположенный неподалеку от Хогвартса. Лили и Джеймс вернулись на работу в Министерство, Джеймс снова служил в Аврорате вместе с Сириусом, а Лили в отделе Чар. Даже Ремус Люпин, оборотень и почетный член семьи Поттер, недавно устроился на работу в то же Министерство, его обширные знания магических законов и его статус крестного отца Адриана Поттер обеспечили ему постоянную работу во вновь созданном отделе Оборотней. Новый министр, Корнелиус Фадж, поддался на уговоры директора не повторять ошибок прошлого и не подвергать остракизму таких существ как оборотни; Ремус получался единственным логичным выбором для этой работы, в конце концов.
Само собой разумеется, что падение Волдеморта и конец войны породили целую волну изменений в волшебном мире. А для мужчины в возрасте двадцати одного года окончание войны означало нечто гораздо большее, чем завершение его карьеры шпиона. Просто он об этом еще не знал.
Северус Снейп смотрел на свое отражение в зеркале в ванной. Это был странный день для него; последний его живой родственник, дядя, брат его матери, умер накануне, и он только что вернулся с похорон. Его выбила из колеи не сама смерть. Его дядя с детства был очень болезненным, и с возрастом ему просто не становилось лучше. По словам целителей, которые следили за ним в течение последних лет его жизни, вообще было чудо, он прожил так долго.
Дело было даже не в том, что Северус станет горевать, даже если его последний кровный родственник благополучно скончался. Маркус Принц никогда не заботился о своем племяннике и позволял ему продолжать жить с отцом, даже зная, что тот выносил в детстве. Так что, о сожалении не было и речи. Просто, смерть дяди привела к тому, о чем он в жизни никогда не думал. Его дядя умер бездетным, и по волшебным законам именно он стал наследником. И это означало, что он наследует все.
Северус всегда жил, думая, что семья его матери не признавала ее за брак с магглом. И был совершенно уверен, что никто никогда не пытался связаться с ним, пока он рос. Таким образом, обнаружить семейное состояние в своих руках было последним, чего он ожидал. Он почти смеялся, и почти было ключевым словом.
Одной из основных его проблем во время обучения в Хогвартсе было то, что когда Джеймс Поттер красовался своим состоянием перед Лили, он никогда не мог предложить ей то же самое. Это уязвляло, но она раз за разом успокаивала его, что это не имело значения. И для нее это действительно было так; он разрушил их дружбу своими собственными руками, и прекрасно об этом знал. Но он извинился; Мерлин, он извинился! Не то чтобы она слушала, когда он снова и снова попытался подойти к ней. А потом она стала встречаться с Джеймсом Поттером на седьмом курсе. А потом она вышла за него замуж.
На самом деле, Северус не смог разобраться в ситуации; к тому времени он уже успел достаточно собраться с мыслями, чтобы задуматься, что ему делать теперь, когда он обнаружил у себя на левой руке темную метку, а его жизнью распоряжается сумасшедший с манией величия. Тот факт, что названный безумец был самым могущественным темным волшебником за прошедшие века, делу не помогал. Так что, Северус следовал его приказам и передал часть пророчества, которое он подслушал, ведь он мог только повиноваться.
Потом Лили забеременела, и он окончательно потерял волю к жизни. Она станет матерью детей Джеймса Поттера, и это был конец. Когда он понял, что пророчество, которое он передал Темному Лорду, будет значить для Лили, он захотел просто умереть медленной и мучительной смертью. Не видя никакой пользы от такого шага, он предложил свою жизнь Альбусу Дамблдору, и почти два года играл в шпиона. В ночь падения Волдеморта, в то время как остальная часть волшебного мира праздновала, он заперся в своем доме и выплакивал слезы, в которых он отказывал себе в течение последних лет.
Не желая столкнуться с Лили или ее семьей, он работал, как сумасшедший, над своим мастерством в зельях, путешествуя по миру, убегая от того, чего боялся больше всего. Не то чтобы это помогло; в конце концов, в результате всей своей тяжелой работы он стал самым молодым мастером зелий за четыреста лет и вернулся домой слишком рано. Через месяц после возвращения он пришел к Дамблдору, который предложил ему должность Мастера Зелий в Хогвартсе после ухода Слагхорна. Не озаботившись поисками работы и сознавая, что ему надо как-то жить, он согласился. Со следующего года он будет профессором в школе, где он пережил самые счастливые и самые тяжелые моменты своей жизни. Несколько дней спустя его дядя умер.
И когда он смотрел на незнакомца в зеркале, он мог видеть каждую из последних своих неприятностей на своем лице. Он был худым, слишком тощим для своего роста. Его щеки запали, а под большими черными глазами образовались темные круги. Минерва когда-то сказала, что его глаза походят на черные туннели; пустые и лишенные каких-либо чувств. Глаза мертвеца. Может быть, она была права, думал молодой человек. Выдающийся нос и высокие скулы, раздвоенный подбородок, все вместе должно было бы сделать лицо красивым. Вместо этого, он был похож на человека, который провел несколько лет в Азкабане, на человека в два раза старше него. Его плечи еще больше поникли, и ему пришлось бороться с желанием разбить зеркало на мелкие осколки каким-нибудь проклятием. Или кулаком, сейчас это действительно не имело значения.
Он хотел сбежать домой и спрятаться там до начала учебного года, если бы его не останавливала его гордость. Потому что где-то на дне этих нечитаемых глаз, будь все проклято, еще осталась часть его самого! И ему лучше бы восстановить эту часть побыстрее; он не знал как и он не знал почему, но Лили убедила своего мужа пригласить Северуса на день рождения близнецов. Провести целый день в присутствии Поттеров, Блэка, Люпина и счастливой Лили. И он отказался от приглашения? Конечно, нет, потому что, кажется, та небольшая часть его самого, которая до сих пор жила в его теле, страдала мазохизмом. Он согласился, и теперь он должен был пойти.
Со вздохом, он отвернулся от зеркала и полных призраками ненавистных глаз. Он поправил черную одежду, единственный цвет, какой он носил в настоящее время, и медленно пошел к камину, оттягивая время; в любом случае, он и так уже опоздал. Зачерпнув горсть летучего пороха, он мысленно взял себя в руки и бросил ее в камин, прежде чем ступить в позеленевшее пламя.
– Поттер Мэнор, – указал он мертвым голосом и закрыл глаза, когда мир завертелся вокруг него.
Почувствовав, что он замедляется, он сдвинул правую ногу вперед и изящно приземлился в главном вестибюле жилища Поттеров. Дом был наполнен людьми; знакомые семьи, Уизли, персонал Хогвартса и многие другие. И журналисты, конечно, явились осветить это событие. Северус чувствовал, что задыхается. Он как раз собирался развернуться, схватить еще немного летучего пороха и сбежать, спасая свою жизнь, когда мягкая рука коснулась его плеча.
– Я так рада, что ты смог придти, Северус! – взволнованный голос Лили раздался откуда-то из-за спины.
Он сглотнул и обернулся к ней с напряженной улыбкой. Она была так же красива, как он помнил; ее длинные темно-рыжие волосы блестели, а ее зеленые глаза лучились жизнью. Ее улыбка стала обеспокоенной, когда она его разглядела. Он ухмыльнулся ее беспокойству и раздраженно закрыл глаза; Лили не видела его после окончания учебы четыре года назад. Теперь он возвышался над ней со своими шестью с лишним футами*, но весил меньше, чем тогда. Он снова открыл глаза и почувствовал, как болезненно сжимается сердце, когда ее улыбка вспыхнула вновь.
– Рад тебя видеть, Лили, – пробормотал он и увидел, как счастливо засияли ее глаза, когда она посмотрела ему через плечо. Нож, который засел у него в животе, провернулся с новой силой. Он оглянулся и обнаружил, что Джеймс – этот напыщенный идиот – перед камерами махал им с ребенком на руках. После завершения мини-фотосессии, Джеймс порысил к жене и ее другу детства.
– Адриан действительно потяжелел! – радостно сказал он, вручая хихикающего мальчика Лили. С его черными волосами и карими глазами, малыш был точной копией своего отца. Нож повернулся ещё сильнее. – Привет, Сопливус! – добавил Джеймс с притворной игривостью, когда его взгляд упал на Северуса.
– Джеймс! – предупредила Лили, слегка покраснев от смущения.
– Все в порядке, Лили, – успокоил ее Северус, проглотив оскорбление, которое до смерти хотелось вернут сторицей. – Желаю обоим твоим детям счастливого дня рождения, Поттер.
Вот. По крайней мере, никто не сможет сказать, что он не пытался вести себя цивилизованно. Джеймс выглядел слегка опешившим от предпринятой молодым мастером зелий попытки быть вежливым и отступил. Он ухмыльнулся и одной рукой притянул Лили в объятье.
– Спасибо, Снейп, – сказал он самодовольно. – Здесь есть все, что мне нужно, – добавил он безо всякой видимой причины.
Придурок думает, что это игра! – подумал Северус с яростью, но отказал Джеймсу в удовольствии видеть, как его корчит. Лили, которая не поняла подтекста, поглощенная воркованием со своим сыном, обеспокоенно повернулась к мужу:
– А где Гарри? – спросила она, лихорадочно оглядываясь.
– Расслабься, Лили! – сказал Джеймс с улыбкой, мягко лаская шрам сына. – Я оставил его с Ремусом, ты знаешь, насколько он не любит камеры. – И это было правдой, мальчик не выносил резких вспышек света и криков: “Смотри сюда, Адриан!”.
– Если ты позволишь, Лили, – сказал Северус, почувствовав, что не выдержит больше ни секунды обмена взглядами между двумя Поттерами, – я хотел бы прогуляться немного и поговорить с некоторыми коллегами из Хогвартса. Редко можно застать их всех вместе вне школы.
– Ты работаешь в Хогвартсе? – шокировано спросил Джеймс.
– Ты смотришь на нового мастера зелий, Поттер, – сообщил Северус, ухмыляясь. – Теперь, если ты простишь меня, – сказал он и быстро кивнул Лили, прежде чем уйти.
Ну, это было... ужасно, подумал молодой профессор и вышел из главного зала дома, полностью игнорируя членов преподавательского состава Хогвартса, которые махали ему. Он просто хотел найти тихую часть дома, чтобы восстановить свои силы.
Проходя по первому этажу, он видел Сириуса Блэка, который угрожающе смотрел на него, и его друга оборотня; он быстро покинул и эту комнату, оказавшись в менее людной столовой. Здесь все же наблюдалось четыре человека, что было слишком много, на его вкус, так что он перешел в прихожую, а оттуда сразу же в первую попавшуюся дверь. Похоже, это было что-то вроде рабочего кабинета; Северус вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Наконец-то, подумал он, тишина и...
– Пъивет, – раздался тихий голос откуда-то с пола, рядом с левой ногой. Пораженный, он посмотрел вниз, чтобы обнаружить уставившиеся на него глаза Лили. Этого не может быть. Он покачал головой и посмотрел снова. Это действительно были глаза Лили, или, вернее, очень похожие на них, потому что у нее были такие же глаза. Пара глаз, в которые он смотрел, выглядела более темной и более яркого цвета, почти неестественного для такого маленького, бледного лица. Он понял, что смотрит на младшего из близнецов Поттер.
– Привет. – Он понял, что ответил.
Так близнецы не однояйцевые, отметил он. Мальчик, удовлетворенный полученным ответом, обратил свое внимание на книгу, заполненную красочными картинками, которая открытой лежала перед ним на полу. У двухлетнего – Гарри, напомнил себе Северус – была та же самая непослушная копна волос, как у его брата и отца. Но в его лице было больше от матери, чем у его брата. Кроме упомянутых глаз, там, где у Джеймса лицо был круглым, у Гарри было, ну, не то чтобы угловатым, но более вытянутым, скорее даже в форме сердца. Глаза Северуса изучали лицо мальчика в поисках новых отличий, как будто его жизнь зависела от этого. Губы мальчика казались полнее, скорее как у матери, а нос короче, чем у Джеймса. И зачем мне это нужно, спросил он себя, когда его внимание переключилось на книгу, которую мальчик рассматривал.
Книга была предназначена для детей этого возраста, чтобы они могли узнать основные заклинания; в ней были только движущиеся картинки, но она помогала познакомить ребенка с магией в раннем возрасте. Северус только не слышал о ребенке, который просматривал бы такое добровольно. И с каких это пор Поттер брался за книгу, которая не касалась квиддича, вне школы? Мальчик – который понял, что Северус по-прежнему смотрел на него – снова поднял взгляд от книги на молодого мужчину.
– Пъивет? – теперь он произнес это вопросительно, его брови очаровательно нахмурились. Подождите, что? Я только что подумал, что сын Джеймса Поттера очарователен? Наполовину потрясенный, наполовину растерянный, Северус сидел напротив мальчика и осторожно его рассматривал. Гарри, казалось, делал то же самое.
– Привет, Гарри, я Северус, – проговорил он. Что я делаю? Мальчик кивнул и указал на себя.
– Арри, – тихо сказал он, и стал терпеливо ждать.
– А что ты рассматриваешь, Гарри? – спросил Северус голосом, в котором с трудом опознал свой. С каких это пор я разговариваю тихо? И с каких это пор я разговариваю с младенцами? Недолго позабавив себя мыслью, что перенес слишком много проклятий Круциатус во время войны, он снова сосредоточился на ребенка.
– Магия! – воскликнул мальчик с улыбкой и светом в глазах. Ты только посмотри, подумал Северус и... улыбнулся? Видимо, тут я проиграл, понял он, когда мальчик перевернул страницу своей книжки.
– Хасный, – сообщил тот с гордостью, указывая на картину с оглушающим проклятием. Хасный? Северус озадаченно задумался. А, вот оно что; детский говор. Он посмотрел на заклинание еще раз; хасный... хасный, значит... красный! Довольный своей дедукцией, он согласно кивнул.
– Это называется Ступефай, – сказал он Гарри. – Ступефай, – повторил он, указывая на заклинание. Глаза мальчика расширились.
– Тюпефай? – выговорил Гарри и тоже указал на заклинание. Северус усмехнулся и, игнорируя собственное удивление, что он все еще способен на подобный тон, кивнул Гарри.
– Да, все верно, Гарри. Ступефай.
Северус взял на себя смелость перевернуть книжную страницу. Дальше был яркий белый луч заклинания Люмос.
– Это называется Люмос. Его используют, чтобы видеть в темноте, – он снова указал на картинку и повторил название заклинания.
– Люмос! – радостно сказал Гарри, тихо хихикнув, заставляя Северуса улыбнуться в ответ.
– Верно. Теперь вот это... – сказал он, переворачивая еще одну страницу, пока глаза Гарри сверкали от счастья. Молодой человек не знал, сколько он пробыл в этой комнате с Гарри. Но где-то по дороге он забыл, что разговаривает с ребенком Джеймса и просто продолжал учить мальчика, и впервые за много лет на душе было легко. И только когда мягкий кашель от двери привлек их внимание, он понял, что они почти закончили книгу. Он быстро обернулся и встретился с еще одной парой сверкающих глаз. Хотя, когда голубые глаза директора Дамблдора выражали заинтересованность, мерцающие было более подходящим определением.
– Видимо, я нашел обе наши пропажи за раз, – весело усмехнулся директор, входя в кабинет. Северус поднялся ему навстречу, а Гарри просто переводил с одного на другого взгляд широко распахнутых глаз.
– Да. Я немного побродил по дому и нашел тут молодого Гарри, так что... – молодой профессор затих, почувствовав, что его осторожно тянут за полу. Он посмотрел вниз и обнаружил, что Гарри смотрит на него, вытянув руки в общеизвестном детском жесте «подними меня». Глаза Северуса расширились от такого предложения, и, игнорируя прилетевший от директора смешок, он сосредоточился на тоске в глазах Гарри, а потом поднял его с пола. Мальчик, все еще сжимая в руке книгу, пристроил голову на плечо Северуса и, удовлетворенно вздохнув, закрыл глаза. У Северуса почти перехватило дыхание.
– Я полагаю, что ты нашел нового друга, Северус, – весело сообщил старый волшебник, погладив непослушные волосы мальчика.
– Я... – Северус Снейп обнаружил себя в редкой для себя ситуации; он был не в состоянии связно высказаться. Гарри оказался очень легким для мальчика своего возраста и у него был характерный запах, присущий только детям. И вдруг Северус почувствовал связь с мальчиком; он ощутил, что каким-то образом Гарри стал его ответственностью, что он должен был защищать его, любить его, помочь ему вырасти и стать тем человеком, каким он должен быть. Неожиданно, Северус Снейп почувствовал себя отцом.
– Очень интересно. Дети очень хорошо чувствуют людей, знаешь ли, – продолжил директор, выходя из кабинета, Северусу ничего не оставалось кроме как следовать за ним. Миновав пустую теперь столовую, Северус понял, что, если он пойдет дальше, он должен будет войти в комнату, полную людей – среди которых была Лили вместе со своим мужем – держа на руках ее ребенка. Он замер на полпути, и Дамблдор последовал его примеру, обеспокоенный смятением, вдруг охватившим его младшего профессора.
– Вот, Альбус, держи Гарри, – сказал тот, мягко снимая задремавшего ребенка со своего плеча, пытаясь игнорировать чувство утраты – столь неожиданное – накрывшее его. Гарри проснулся и посмотрел на него широко распахнутыми глазами, когда директора Хогвартса перехватил его. – Мне пора идти. Передавай привет Лили, – сказал он и отступил в сторону главного зала.
– Сев? – прозвучал тихий голос, и мастер зелий удивился, что Гарри, похоже, запомнил его имя.
– До свидания, Гарри, – сказал он, стараясь не обращать внимания на умоляющий тон, котором было произнесено его имя. – Скоро увидимся, – добавил он, не зная, мог ли мальчик понять, насколько он честен в своем обещании, и покинул комнату и Поттер Мэнор в вихре черной ткани и зеленого пламени.
– Как интересный, молодой Гарри, – сообщил Альбус Дамблдор маленькому мальчику, который все еще смотрел на опустевший коридор, крепко ухватившись за книгу. – Может быть, ты сможешь помочь ему, малыш, – сказал он, поудобнее устраивая Гарри у себя на руках. – Может быть, ты уже это сделал, – он добавил, и пошел в комнату, куда принесли большой праздничный торт.

_______________________
* Рост Северуса шесть футов два дюйма, это примерно 189 сантиметров.