Звёзды рождаются не так, как люди. Тёмное материнское нутро бесконечности вынашивает любимую дочь-звезду миллиарды лет, заранее прощаясь с ней; ибо век её короток и печален. Вспышка – и нет ничего, даже крохотных песчинок и пыли, даже смутного воспоминания не остаётся, такова неизбежность. Потому что никто не будет вспоминать о звезде, свет которой погас раньше, чем во Вселенной появилась память.
***
- Дорогая, прости, что задержался. Так вышло.
Алый карандаш дрогнул в тонких крепких пальцах, но только на долю секунды; пронзительно заточенный грифель аккуратно вывел идеальную галочку в журнале ровно напротив сегодняшней даты. Раньше реакция была совсем другой, о да; случись это раньше, карандаш треснул бы под напором силы её ненависти и отчаяния, но не сейчас. Её слишком долго и чрезмерно хорошо учили контролировать свои эмоции.
- Ничего страшного, дорогой. Всякое бывает.
Слова вылетали из губ, шелестя засохшими лепестками увядших роз, самый настоящий словесный гербарий. Такое странное ощущение – всё вокруг казалось ей мёртвым давно. Однажды в этой истерзанной Великим штормом сложной и глубокой душе перегорели предохранители, и тогда запах гари властно окутал её тело целиком, от обесцвеченных длинных волос прокатился волной до самых пяток; она вся была горелой изнутри. Но сейчас это казалось нормальным. Вести журнал не имело смысла, конечно, хотя журнал помогал считать шрамы, большие и маленькие, считать для того, чтобы жить дальше. Поднявшись с колен, женщина неопределённого возраста – то ли юная задумчивая девушка, то ли пожилая усталая матрона – тихо вышла из комнаты на террасу, обращённую к западу, где лучи заходящего солнца окрашивали стада облаков в багровый цвет. И там, на стене, глаза женщины, опалённой огнём, снова нашли выведенную синей краской вязь узких высоких букв, в которых было больше радости, любви и добра, чем во всём, что ей предлагала доселе судьба. «Дилаанат Налам Сур» - «Свет мой, я иду к тебе». Изначальный утраченный людьми язык был неведом даже её супругу; загадочная улыбка тут же пробежала по одухотворённому лицу. Она-то прекрасно помнила язык своего отца. Заложница бесплодных земель, лежащих от края до края по обе стороны озера с чёрной водой, королева-изгнанница Эдельвейс Алиба Тайра из династии вечных странников Млечного Пути. Королева, которая была навечно обречена спасать кого угодно в этом мире, но только не саму себя.
Когда-то давно Эвва – так звали её близкие – могла сутки напролёт проводить в седле, размахивая мечом направо и налево. На борьбу с врагами, видимыми и невидимыми, без сожаления растрачивалась молодецкая удаль. Первые шрамы, обретённые в боях, зарастали быстро, и следов от них не оставалось до поры до времени. Позже рьяная сила бывалого воина превратились в мудрость опытного мага, и тогда шрамы начали болеть – не те, что опоясывали плоть, а те, что исчертили сердце. Три десятка лет Эвва без устали сражалась за справедливость, часто выступая в одиночку против многочисленной армии неприятеля. Верный меч покрылся ржавчиной, когда побеждать стало слово; её слушали. И она ворожила и зачаровывала всех, до кого могла дотянуться, чтобы помочь им вырваться из оков простой и бессмысленной обыденной жизни. До бесплодных земель королева обитала там, где люди в зверином обличье колотили друг друга цепями и палками, истекая кровавой злостью и неведомой яростью. Именно там её душу жгли беспощадно, ломая и сгибая напором пламенного Великого шторма, но сломить не смогли. Исполнив предназначение, Эвва бежала из того проклятого края, принимая добровольное изгнание, становясь на путь самоотречения – до последних своих дней.
Наместник Рейсари, супруг опальной королевы, любил подданных намного сильнее жены: не то, чтобы он был жесток, нет. Скорее, холоден. Его маска вполне соответствовала бесконечным поражениям в прошлом, как защита от сотен предательств и крушений надежд, оставленных за спиной. Бесплодные земли сами по себе были мало пригодны к безбедному и счастливому существованию; все живущие здесь носили печать безысходности, и даже в окрестных пейзажах неискушённому глазу чудился некий скрытый ущерб. Рейсари управлял тремя маленькими графствами, одно из которых населяли умалишённые, доставляющие огромные хлопоты душевному спокойствию королевы. Ежедневно под окнами особняка правителей собирались горстки обездоленных попрошаек, чьи лица искажали отвратительные гримасы; несчастные просили от наместника блаженства, как просят несмышлёные дети чуда от волшебной феи. Эвва знала, что ни одно чудо не способно утолить их безумную жажду, и Рейсари бросал им в утешение свою энергию, словно в бездну; но бездна требовала жертв ещё и ещё. Среди умалишённых периодически заводились предатели, хитрые и изощрённые. Одна молодая особа по наущению собственной матери-ведьмы, озабоченная славой и золотом, в течение года готовила изящный политический переворот, и чуть было не заняла место королевы. Эвва получила новые шрамы на сердце, но куда этим ведьмам было тягаться с безграничной силой Высших, текущей в её крови? Королева знала тайные нечеловеческие заклинания, против которых никто не имел защиты – и даже Рейсари, постепенно оправившись от влияния сумасшедших интриганок, признал за Эввой её превосходство, но только внешне. В его собственной душе творились такие странности, что иногда даже и не хотелось их понимать; пожалуй, он и сам не всегда их понимал.
Закат отгорел. Холод прогнал королеву с террасы в комнату с тремя углами. Треугольная комната освещалась добротным старым камином, но и здесь Эвва чувствовала бесконечный холод, который преследовал её с рождения – то, что она действительно ненавидела больше всего. Она всю жизнь гналась за теплом, но тепло ускользало от неё, как призрак, как мираж, как отражение в зеркале. Человеческого тепла ей не хватало так отчаянно, что она была уже готова принять что угодно: перейти в иную веру, снова убежать в другую страну, а может даже, в новое воплощение. Рейсари заботился о ней в последнюю очередь: сначала подданные, потом она. И этой заботе королева была трогательно благодарна, отдавая взамен понимание и уважение; не из любви, но из чувства долга. Только с каждым днём выжженная равнина внутри неё становилась всё шире, а мысли о завтрашнем новом рассвете тускнели и медленно стирались, пока не превратились в белую бумагу, на которой не написано ничего.
- Рей, чего бы ты хотел? – спрашивала Эвва, ожидая честный и яркий ответ об их замечательном совместном будущем… О чём ты мечтаешь, надломленный и гордый человек, которого я так сильно любила, что не заметила момент, когда ты первый нанёс мне удар.
- Не знаю. Ты задаёшь слишком сложные вопросы… - уходил наместник от темы, от страшной ответственности взять себя в руки и посмотреть правде в лицо. Эвва давно поняла, что ему с ней плохо, а без неё – невозможно. Она, словно греческий атлант, держала этот искорёженный и тоскливый мир на своих плечах в память о погасшей когда-то звезде, где всё было иначе. Держала и собиралась держать до конца, похоронив собственную мечту о человеческом тепле и радости; так бы оно и получилось, если бы Бог однажды не показал ей, на что способна Тень.
***
В тот день королева с раннего утра отправилась в общину сестёр милосердия, где находила теперь радость и смысл лично для себя. Она не гнушалась простой и тяжёлой работы, которая на удивление остальным доставляла ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Уютные корпуса старинной лечебницы утопали в буйной зелени, сёстры в белоснежных одеждах деловито сновали по коридорам, неутомимо оказывая помощь пожилым больным. Эвве нравились благостные старики и старушки, напоминающие её предков, ушедших на ту сторону бытия; наравне с сёстрами она ухаживала за ними, ощущая лёгкое дуновение того самого тепла, за которым безудержно гналась через время и пространство. Дедушка Лари попался ей всего на пару часов; ему удачно сделали операцию и хотели уже увозить на отделение, находящееся этажом ниже, но он упросил Эвву побыть с ним наедине.
- Королева Алиба? – осторожно спросил старик, когда дверь в палату закрылась, отсекая любопытных посторонних.
- Да, господин Лари, - скромно ответила Эвва, присаживаясь на стул рядом с кроватью. Её трудно было отличить от других сестёр: то же белое платье в пол, та же косынка, скрывающая волосы полностью; но совсем другие глаза, наполненные мудростью веков.
- Я видел Ваши изображения повсюду, светлейшая, и узнал Вас сразу. Рад нашей встрече. Послушайте, мне есть чем поделиться, если Вы позволите…
Эвва взяла дедушку Лари за руку и кивнула с нетерпением. Всё, что ей говорили люди в течение последних месяцев, имело высокую ценность. Так каждый человек незаметно превращался в учителя, передавая через беседы важную информацию.
Старик устроился в постели чуть удобнее и начал свой рассказ, который перевернул с ног на голову все представления королевы об устройстве окружающей её реальности – хотя, если честно, такое с ней происходило уже дважды.
- Мы привыкли к тому, что с нами иногда случаются события, которые выбивают из колеи. В наших силах принимать это, как данность, либо не принимать, отрицая подарки судьбы, какими бы тяжёлыми они ни были. Некоторые из нас рано или поздно приходят к осознанию простой вещи: управлять происходящим можно по собственному усмотрению, выстраивая дальнейшую линию жизни, как бы рисуя её на ладони заново. Дорогая королева, я вижу на Вашем лице скорбь и счастье одновременно, и трудно сказать, чего больше. Счастье от крохотных искр тепла, которое Вам так необходимо, и скорбь от понимания того, что это лишь жалкие осколки – ведь Вы достойны гораздо большего. Моя жизнь подходит к своему завершению; вряд ли я проживу дольше, чем листва на деревьях. Но сейчас я готов передать Вам сокровище, которое никому другому не может быть открыто. На севере бесплодных земель проходит граница с нашими дружественными соседями, обитателями страны Ив – насколько я знаю, там чаще бывает наместник Рейсари, чем Вы…
- Действительно, страна Ив до сих пор остаётся для меня неизведанной, - призналась Эвва, припоминая, что навещала приграничную зону целый год назад.
- Не то, чтобы всё дело было в самой этой стране, но… Там, на севере, существует Тень - область, где людям оказаться совсем не хочется. Отсюда два дня пути верхом, и если Вы примете решение и проявите мужество, Вы туда попадёте.
- Зачем? – удивилась королева, смутно представляя, что может ожидать её в таком таинственном и непонятном месте, куда никто не желает отправляться сам.
- Там исполнится Ваша заветная мечта, - едва слышно прошептал дедушка Лари, поглаживая прохладную руку королевы своей широкой грубоватой ладонью. За мечту, девочка, не жалко и не стыдно отдать всё, что у тебя есть.
***
Наместник в очередной раз вернулся за полночь. Недалеко от особняка его вновь атаковали умалишённые, но вместо того, чтобы разогнать их по домам, Рейсари присоединился к этому болезненно-притягательному обществу, считая, что так для них будет лучше. Безумцы научились манипулировать своим правителем; иногда они выдумывали проблемы на ровном месте, только чтобы оттянуть внимание Рейсари на себя, а тот принимал это за чистую монету.
- Рей, ты считаешь, что они так будут сильнее тебя любить? – интересовалась королева, которую люди и так уважали и любили, хотя заигрывать с народом она не пыталась никогда. Супруг отвечал так туманно и запутанно, что Эвве казалось порой, что он издевается. Внимание подданных королеве было приятно; она старалась делать всё возможное, что от неё зависело, но, разумеется, не в ущерб семье. Если бы Рей не убил в ней то возвышенное чувство, которое превратилось в чёрное выжженное поле, она сама бы выскочила на улицу босая, в домашнем платье, со словами яростной и убедительной проповеди на устах. Она загипнотизировала бы их всех: безумных и сиротливых, хитрых и чопорных, таких разных, но для неё – совершенно одинаковых. И вскоре они бы ушли, успокоенные; только теперь это не задача королевы Эввы, пусть с людьми разбирается наместник.
Молодой резвый конь мчался быстрее ветра. Всадница в скромном дорожном костюме уверенно направляла скакуна к северной границе; они долетели до страны Ив чуть больше, чем за сутки. Мимо пронеслась тёмная гладь бездонного озера, роща сменилась болотистым перелеском; у нагромождения замшелых валунов молчаливая Эвва, наконец, придержала коня. Где-то здесь начиналась Тень, о чьей волшебной силе поведал королеве умирающий старик Лари. Перебравшись через скалистый гребень, королева увидела нечто невероятное – как она могла раньше не замечать такое величественное зрелище? У валунов ей уже доводилось бывать; хотя на вершину её ни разу не тянуло, будто некое существо отталкивало Эвву от своего потустороннего жилища. Правда ли здесь жило иноматериальное создание, как о том говорили легенды, или нет, уже не имело значения. За грядой раскинулся внушительный котлован, где легко уместилось бы ещё одно озеро; он был целиком заполнен полупрозрачной дрожащей субстанцией грязно-серого цвета. Королева поняла, что ей стоит сделать лишь один шаг, чтобы очутиться внутри. Перед ней висела морось, целая стена густой мороси, живой и изменчивой, словно гигантское заблудившееся облако. Метрах в пяти впереди ещё проглядывали одинокие, хаотично разбросанные на песке камни, призрачными очертаниями манил к себе низкорослый кустарник; дальше шло сплошное неизвестное нечто. Тень как будто шептала Эвве знакомые слова, но она разобрала только «Дилаанат» - священное слово изначального языка. Свет мой, я иду к тебе… За короткое мгновение перед мысленным взором королевы пронеслись три последние года её жизни: отчаяние и холод, сгоревшая любовь и железное чувство долга, самоотверженность и шрамы, которые болели постоянно.
- Что ты такое, я не знаю, но прими меня сейчас, если можешь! – воскликнула Эвва и, не закрывая глаз, шагнула в бесконечность, исполняющую мечты.
***
Рейсари неспешно обедал в беседке во дворе с одной из управляющих. Восточное графство переживало экономический упадок, ввязавшись в склочную интригу с южным графством, более сильным и самоуверенным. Управляющая Нинли, суровая дама постбальзаковского возраста, находилась на грани нервного срыва уже месяца три. Конфликт исчерпать с помощью дипломатии не удалось, а гражданскую войну затевать не хотелось никому. Наместник однажды дал ей весьма мудрый совет, однако с Нинли это обстоятельство сыграло злую шутку. Теперь ни один день не обходился без обеда в беседке, и потихоньку дела политические вытеснялись терзаниями сердечными. Рейсари нравился ей всё больше не как правитель, но как мужчина; однако управляющая относилась к людям расчетливым и осторожным. Переворот в её планы не входил, к тому же, Нинли была прекрасно осведомлена и наслышана о магической силе королевы Эдельвейс. Можно было сказать, что в её лице Эвва могла обрести хитрого и сложного врага, только о вражде тут речь не шла вовсе. Будь наместник более чувственным и человечным, вероятность переворота возросла бы многократно; но холодность Рейсари била все рекорды, и уж конечно, ему было всё равно, как относится к нему Нинли. Разумеется, её отношение льстило ему несказанно, но и только.
- Графиня Мора снова превысила свои полномочия, Вам так не кажется? – вопрошала Нинли, заискивающе глядя в ледяные серые глаза Рейсари. Наместник соглашался, делал грамотные зрелые выводы и опять давал замечательные умные советы, периодически поглядывая по сторонам. Управляющая насторожилась: что-то новое проскользнуло в его взгляде, что-то чужое, не похожее на его обычную реакцию. Какая-то тревога – но не за бесплодные земли, нет. За королеву? Эвва отсутствовала уже второй день и вестей не подавала. Раньше Рейсари без переживаний и слёз отпускал её на целый месяц и спокойно продолжал свою работу; что же случилось сейчас? Обед закончился в гробовом молчании. Наместник, охваченный плохо скрываемой тревогой, извинился и покинул беседку; Нинли отправилась домой, ощущая, что вот так наступает полное и безоговорочное поражение у тех, кто потерял надежду – это было не её поражение. Она поняла сразу, что с Рейсари у неё шансов нет. Это было его поражение, и только вечное синее небо знало, почему так произошло.
***
Тень впустила Эвву без сопротивления, дымовой занавес тотчас сомкнулся за спиной, не оставляя шанса на бегство. Сначала королеве показалось, что внутри Тени трудно дышать. Однако это была лишь первая иллюзия, которая развеялась, словно пар – дышать оказалось даже легче, чем там, на валунах. Тишина, прохлада и полумрак располагали к собранному и отчасти созерцательному состоянию; а вот идти действительно было нелегко. Шаги получались короткими, неуверенными, словно Эвва шла по дну доисторического моря сквозь толщу воды. Потом появились звуки: шелестящие, упорные, назойливые. В ушах королевы зазвучали обрывки фраз, произнесённых разными голосами, но ни одного слова Эвва не поняла – это уже был не изначальный язык, а наречие погибших звёзд, неведомое людям. Королева медленно продвигалась вперёд, осматривая открывающуюся ей местность; видимость немного улучшилась, однако увеличилась и плотность воздуха. Возле первой вехи – высокого металлического столба с шаром на верхушке – Эвва остановилась передохнуть; она находилась в Тени всего час, но устала так, будто пробежала половину марафонской дистанции. Дрожащие ноги подогнулись сами собой, и гостья Тени сползла на землю, обхватив столб руками; ей внезапно захотелось лечь и уснуть, желательно навсегда.
- Усталость - твоя первая правда, - отчётливо произнесло мелодичное сопрано сверху. Откуда здесь взялся невидимый наблюдатель? Эвва запрокинула голову, ударившись затылком об гладкий металл; серый морок, очертания шара, больше ничего. Если кто-то и мог говорить с ней сейчас, то только сама Тень.
- Почему первая? – с любопытством спросила королева, на всякий случай, не надеясь на продолжение диалога. Видимо, это типичный обыкновенный мираж, как в пустыне, ни к чему не обязывающая галлюцинация.
- Потому что ты первый раз сказала себе правду, - уверенно ответил тот же голос, и вот теперь Эвва вздрогнула, потому что галлюцинации не умеют разговаривать столь связно и к тому же никогда не отвечают на вопросы. Покрывшись мурашками от ужаса и восторга, королева зажмурила глаза. Дедушка Лари предупреждал, что Тень – волшебное место, разумное; в конце концов, Эвва могла рассчитывать на то, что древняя сущность её хотя бы выслушает.
- Я всегда говорю правду, а если нет такой возможности, то вообще ничего не говорю! – возразила королева, усаживаясь в позу лотоса. Так ей было удобнее и спокойнее.
- В твоём утверждении есть ошибка. Ты честна перед другими, но лжёшь себе. Взгляни, ты вся опутана ложью, с ног до головы.
Эвва покорилась приказу Тени и с горечью заметила, что по её телу крест-накрест бегут тёмные линии, разбухающие и пульсирующие, словно сытые пиявки. Пожалуй, от этой напасти нужно было избавляться немедленно. Королева с тяжёлым вздохом поднялась, продолжая цепляться за веху.
- Но как же мне очиститься от скверны? Должна ли я сейчас рассказать тебе всё, что знаю об этом мире и о своём месте в нём, изгонит ли моя откровенность поганых кровососов из моей души?
- Скажи ещё одну правду и увидишь, что произойдёт.
Предложение Тени привело Эвву в тупик; несколько раз она начинала признание – то о бесплодных землях, то о Рейсари, но все эти искренние порывы превращались в бессмысленное бормотание и сходили на нет. Неожиданно Эвва поняла, что боится некоторых мыслей, ведь они вдруг оказались такими дерзкими, такими непокорными! Ей, изгнаннице, не следовало вступать на столь опасный путь противоречий. Её равновесие далось великой ценой, и терять его сейчас она была не готова.
- Ты не потеряешь ни счастье, ни равновесие, если ты это так называешь. Скажи ещё одну правду и посмотри на свои руки, - настаивала Тень, чей голос набирал силу.
Королева представила рядом огромное зеркало, где отражался её особняк. Наискосок от беседки к крыльцу пробежал рысцой камердинер, чуть позже через двор величественно проплыл Рейсари, причудливо жестикулируя и беззвучно открывая рот. Эвва улыбнулась, представляя, как Рей поёт – это было его единственное любимое хобби, кроме ещё дюжины нелюбимых. А потом королева увидела в зеркале саму себя и отшатнулась с криком от того образа, которым предстала в воображении. Обугленная безволосая старуха с распоротой грудью, с дырой вместо рёбер, где судорожно трепыхалось изрезанное сердце.
- Это я! – прошептала Эвва, до боли прижимаясь лбом к металлическому столбу. Весёлая девушка в бирюзовом платье на картине в галерее – это я; мерцающий серебристый ангел с узкими длинными крыльями, путешествующий по Млечному пути каждую ночь – это тоже я, но вот это чудовище – это я настоящая. Девушка-душа и ангел-Дух неизменны, ибо небом даны ещё до рождения, они выше рождения, они вечно останутся невоплощёнными частями меня, вот только есть ещё одна часть: человеческая. Обугленная старуха с воронкой в груди.
Тень сгустилась и обняла Эвву, как нежная мать обнимает родное дитя. «Посмотри на руки…» - прошелестело заботливое эхо; тут же лопнула на бледных руках одна жирная линия-пиявка, свиваясь в высохшую шелуху.
- Позволь мне открыть всю правду! – взмолилась Эвва, познавшая мощь откровения в предстоянии с Тенью, но с ней больше никто не говорил. Тень деликатно указывала на то, что королеве пора возвращаться к наместнику и подданным; и королева приняла вызов, зная, что однажды настанет новый день, когда ей разрешат сказать больше.
***
В конце августа страна Ив шумно праздновала десятилетие наследницы престола, восхитительно милой и солнечной Урсулинки. Вечерние залпы разноцветного салюта наблюдали жители всех окрестных областей, в том числе и обитатели бесплодных земель. Эдельвейс Алиба продолжала встречать закаты на террасе с синими буквами, Рейсари так же, как и всегда периодически задерживался с подданными допоздна. В пятый день праздника Эвва не выдержала и обратилась к супругу с неожиданным вопросом:
- Рей, наше время на этой планете не вечно. Как ты смотришь на то, чтобы подарить нашей стране нового короля или королеву?
Наместник посмотрел на жену с отвращением. Дети издавна казались ему пожирателями молодости и свободы; меньше всего на свете он хотел бы оказаться отцом, и дело было не в Эвве. Рей вообще не видел себя в роли благочестивого папаши, окружённого подрастающими отпрысками. Правитель страны Ив, в отличие от него, души не чаял в малышах – и своих, и чужих. Люди говорили, что Урсулинка третья, но, вероятно, не последняя его дочь; он надеялся, что судьба будет к нему благосклонна с четвёртым ребёнком. Однако королева Ив не собиралась рисковать, перешагнув намедни порог того возраста, когда рожать не только неприлично, но и опасно. Эвва очень плохо знала эту семью – они пришли из дальних восточных краёв недавно, на смену усопшему графу Патрику; их родословная была такой же старой и благородной, как родословная наместника Рейсари. Она ни разу не видела короля Ивихени в лицо, а уж тем более не была знакома ни с его детьми, ни с супругой. Доносились на сорочьем хвосте слухи, что Ивихени правитель добрый и справедливый, порой строгий, порой бесшабашный, но в целом народу при нём живётся сытно и вольготно.
Росчерки салюта той ночью погасли, и Эвва твёрдо решила отправиться следующим утром на встречу с Тенью – она ни на миг не могла забыть предыдущий опыт, вызывая его во сне снова и снова. Голос Тени слышался ей теперь повсюду. Поцеловав спящего Рейсари, королева-изгнанница оседлала коня, едва дождавшись рассвета, и стрелой понеслась к северной границе, готовая сказать новую правду всем, кто захочет её услышать.
- Чего ты хочешь? – спросила Тень Эвву, едва та переступила порог дымовой завесы с намерением добраться до вехи как можно быстрее. Ну надо же. Что обычно говорил на это Рей? «Не знаю, слишком сложно для меня, не сейчас…»
- Я хочу вернуть то, что утеряно у нас с Рейсари. То, что было в самом начале, то, что выжжено Великим штормом и чередой предательств, как с его стороны, так и с моей.
- Ты называешь себя предателем? – удивлённо прозвучало сопрано прямо перед королевой, и как будто на долю секунды впереди показались очертания детского силуэта. Эвва попыталась поймать видение руками, но то мгновенно исчезло.
- Ты же хотела, чтобы я перестала лгать себе? Так вот именно поэтому речь идёт о предательствах и с моей стороны тоже.
Королева тщетно пыталась найти на ладонях чешуйки сворачивающейся шелухи; все пульсирующие линии-пиявки были на месте, а это означало, что в её словах хоть на йоту, но всё же присутствовала ложь.
- Если сказать точнее, это Рей считает, что ты предавала его, когда вела себя не так, как он просил, верно?
Эвва задумалась. Она так близко приняла к сердцу все просьбы наместника, что уже даже и забыла, какие догмы существуют в её собственном кодексе чести, а какие в его. Всё перемешалось слишком прочно и основательно. С трудом королеве удалось воскресить в памяти некоторые события, проливающие свет на эту загадку; Рей научил её эмоциональному контролю знаменитым способом кнута и пряника. И сейчас Эвва очень ясно видела, что этот урок являлся изощрённой дрессировкой, а вовсе не духовной практикой и не аскезой смирения, как казалось ей раньше.
- Ты умеешь смиряться? Ты умеешь ограничиваться так, что имя твоё умолкает ещё до его произнесения? Ты умеешь выживать в суровых спартанских условиях физического и морального голода? – хлёстко била королеву Тень, и королева кивала головой, соглашаясь. Умею. Я ещё и не такое способна.
- Хорошо. А теперь скажи, чего ты действительно хочешь?
- Табула раса. Чистый лист. Начать всё с чистого листа.
Эвва провалилась в глубокий транс; вот они только что познакомились с Рейсари, пока пожары полыхали где-то за горизонтом. Наместник очаровал её, заиграл, запутал, повёл за руку в бесплодные земли… Что это было? Любовь или внушение? Сколько раз Эвва наблюдала потом, как Рей точно так же ведёт себя с другими, сколько раз в чужих глазах – карих, синих и зелёных – светилась искорка чувственного колдовства, сколько раз другие были готовы пойти за правителем куда угодно? Но их он не пускал так далеко. Пустил только её, свою половинку; и никого из них он не выжигал дотла так тщательно и беспощадно, как её. Что же это было?
- Кого ты искала в нём и не нашла? – тихо и серьёзно спросила Тень; рябь пробежала по серой завесе, словно ветер из преисподней.
Вот оно. Изгнанница грызла зубами землю и камни, каталась по песчанику, набивая синяки в борьбе с демоном правды, истязающим её насмерть. Да, она искала – искала и раньше, и находила, Тень сама лжёт, издеваясь над ней! Эвва всегда любила, любила так, что не сдерживай она эту силу, Земля сложилась бы пополам, свернулась, как свиток – она любила, любит и во веки веков будет любить Бога, имя которого Дилаанат, Мой Свет!!! Бог, по следам которого она мчится через звёзды, через галактики и вселенные, ускользающий, бесконечно родной и зовущий свет, до которого всего чуть-чуть не удаётся дотянуться. За какой великий грех её так жестоко наказали? За какой великий подвиг её наградили так щедро? Она чувствовала и его любовь тоже, безусловную и всепоглощающую, но она не могла потрогать её с благоговением рукой. Служение в разлуке. И потому её счастье, то, что было превыше всего, обдавало холодом – тем самым, от которого она устала за долгие тысячи лет своего существования. Величайшая ложь Эввы самой себе заключалась в том, что она искала Бога в людях и существах, в которых его не было; только отражения, только слабые искры, ускользающий след. И величайшая правда скрывалась в том, что её Бог был с ней вечно, хотя казалось, что погоня не закончится никогда. Королева не теряла любовь, нет. Она лишь поверила, что потеряла; поэтому её возвращали на Землю снова и снова, чтобы этот безумный бег за миражом прекратился; но Эвва поняла это только сейчас.
- Так чего ты хочешь? – словно набат погребального колокола гулко ударила в уши Тень.
- Я хочу тепла и любви человека, а не Бога.
Полчаса длилась тишина. Полчаса никаких вопросов и ответов. И через полчаса Тень окончательно растоптала Эвву всего лишь одним словом:
- Зачем?..
***
Рейсари впервые за много лет потерял в душе гармонию. Его действительно начали волновать таинственные исчезновения супруги; он вполне доверял ей в вопросах верности и благочестия, но, зная тяжёлую историю её пути, подумывал о худшем. Когда Эвва собралась навестить Тень в третий раз, наместник притворился спящим, а после отправил за королевой шпиона, верного слугу, бросающегося выполнять любые распоряжения господина по первому требованию. Слуга вернулся через пару суток; его бешено трясло от страха. Узнав от посланника об области Тени на северной границе, Рейсари принял решение посетить «обитель ужаса», как назвал эту местность шпион, дабы разобраться, что за магнит притягивает его жену. Он объехал дымный котлован со всех сторон. Он даже не побоялся спуститься к кромке Тени по валунам, но Тень не пустила его. Тщетно наместник пытался проникнуть внутрь завесы, раздвигая плотные клубы сильными руками; неприступный бастион другого мира остался глух к мольбам правителя бесплодных земель. Тогда Рейсари собрался выяснить у Эввы все подробности её духовных странствий, ибо в нём проснулся истинный король, которому обязано было подчиниться даже бесплотное нечто.
Королева восприняла осведомлённость супруга стоически, но от беседы так резко и беспрекословно отказалась, что наместник обиделся. Железные нотки в её голосе не понравились ему лишь по одной причине: как она смеет поднимать голос на него, самого Рейсари, как она, презренная, смеет иметь своё мнение? Эвва смотрела на него исподлобья – увы, в этих его мыслях не было Бога, не было света, не было правды. Тень расшатала основы, поставила под сомнение чувство долга и ответственность, ревностно лелеемую, но Эвва ещё держалась за обломки тонущего корабля; ей некуда было больше бежать.
***
- Я пришла в последний раз.
Королева стояла у вехи; столб с шаром казался ей сейчас каким-то новым ориентиром, приглашая двинуться дальше. Голос не появился. Он не появился даже тогда, когда Эвва прошла ещё километр, до следующей вехи, а потом ещё; где-то за пределами Тени наступила ночь, но здесь повсюду висел всё тот же сумрак, всё так же вырисовывались вокруг полупрозрачные, полустёртые очертания кустов, столбов и камней. Странница никуда не спешила; она думала, что рано или поздно пройдёт Тень насквозь, и вот тогда мелодичный женский голос бросит ей вдогонку самые важные слова… Одну за одной Эвва насчитала одиннадцать вех – но Тени конца-краю не было. И где-то между одиннадцатым и двенадцатым привалом обессиленная королева уловила краем глаза другого гостя. Кто-то шёл ей навстречу, выставив руки вперёд; кто-то был здесь впервые, и возможно, именно он сейчас говорил с древним существом.
- Идите сюда! – крикнула Эвва попутчику, удивляясь собственной смелости. Кто бы знал, что королевы умеют вот так, запросто заговаривать с незнакомцами. Одно дело, сражаться в бою; там слова не нужны, другое дело… Какое такое другое дело, Эвва придумать не успела; прямо на неё из серого тумана выпрыгнул – точнее, вынырнул – высокий мужчина средних лет богатырского телосложения. Про таких в народе шушукались по углам с присказками «косая сажень в плечах» и «кровь с молоком». Правда, неожиданный встречный был облачён вовсе не в рыцарские латы, а в зелёную строгую форму, местами запятнанную кровью; Эвва видела такие костюмы в обители, где несла добровольную службу.
- И Вы тоже доброволец лечебницы? - с уважением поинтересовалась королева, склоняя голову набок.
- Да, - кивнул незнакомец, смущённо одёргивая помятую куртку, - доброволец.
Королева невольно засмотрелась на него, отмечая про себя его выправку и стать, добродушную улыбку и сталь в серо-голубых глазах – но не ледяную смертельную сталь, а согретую солнцем, безобидную. Почему-то Эвве не хотелось сразу раскрывать ему свой высокий аристократический титул, и потому представилась она простой сестрой милосердия. Они разговорились и сошлись в беседе столь легко, будто знали друг друга сто лет, а может и больше.
- Скажите, Эвва, - спросил странник с той стороны, - Тень с Вами тоже перестала общаться? Я начал свои откровения только вчера, и вот сегодня я снова здесь, а голос молчит…
- Тогда Вам повезло ещё меньше, чем мне, - печально усмехнулась королева.
- Три раза подарила мне Тень; но четвёртый оказался пустым, как и Ваш.
- Три раза? Тогда Вы, наверное, успели познать истинные глубины своей души и сердца, - искренне и благородно поддержал изгнанницу попутчик.
- Лишь приоткрылся краешек тайны, маленький краешек… - вернула любезность Эвва. С этим человеком не нужно было приспосабливаться и держать лицо, как на чопорном светском приёме. С ним она превращалась в весёлую девчонку с картины в галерее, девчонку-волшебницу, которую однажды против её воли заставили быть королевой.
***
Страна Ив хватилась своего правителя не сразу. Августейшая супруга Ивихени, леди весьма и весьма властная, продолжала аккуратно вести хозяйство, не забывая при этом держать в ежовых рукавицах и подданных, и своих детей. В отличие от хладнокровного Рейсари, королева Лилис начала переживать по поводу отсутствия супруга уже через сутки, но лицо сохраняла гордое и виду никому не подавала. Озорная Урсулинка раз пять интересовалась, куда это исчез папа, и Лилис ласково отвечала ей, что дела государственные столь разнообразны, что папа может иногда вот так внезапно уезжать к границам на вполне обычную проверку, но ничего в этом страшного нет. Наследница кивала головой, строила серьёзную и при этом забавную мину, воображая себя взрослой, а после убегала в магнолиевый садик к любимым гончим собакам. Однако проходило время, и дочь возвращалась с тем же вопросом, как будто играла в игру по собственным неведомым правилам. Королева страны Ив догадывалась, что новая попытка Ивихени проникнуть в Тень, скорее всего, увенчалась успехом, раз его до сих пор не видели гонцы с крайних рубежей. Что он там искал? Чего он мог ещё желать, окружённый уважением и любовью со всех сторон? Пожалуй, эта часть его души была единственной закрытой от посторонних глаз страницей, но Лилис намеревалась поступить мудро: пусть правитель побудет наедине с собой, столько, сколько потребуется, а потом она сможет найти слова, чтобы убедить его сдаться, чтобы окончательно разгадать его загадку. В этой стране каждый знал точно: ничто не ускользнёт от взора ясных глаз королевы, и уж конечно каждый мог подтвердить, что именно она была истинным и беспрекословным лидером государства. Что касается соседей из бесплодных земель – никого и никогда эти несчастные не тревожили, пытаясь справиться с долгим и напряжённым народным раздором на грани гражданской войны; а что до Рейсари и Эввы, то их имена Лилис помнила только потому, что они были записаны на карте по старой традиции упоминания действующих королей юга, востока и севера.
***
- Тогда родилась Урсулинка, - вздыхая, завершил свой откровенный рассказ Ивихени, сидящий рядом с Эввой у очередной вехи с шаром на вершине. Маски были сняты, имена и титулы раскрыты, но привело это лишь к тревоге и горю. Изгнанница понуро свесила голову, измождённая многочасовым переходом, опечаленная услышанным: до сих пор ей казалось, что в стране Ив нет никаких проблем, что в тамошней королевской семье цветёт сплошная благодать, что восточные подданные давно построили идеальное общество, освободившись от страха, зависти, презрения и злобы. По словам Ивихени, если бы не его младшая дочь, государство неизбежно развалилось бы на мелкие графства; да видно, Высшие не желали такого конца красивой и светлой земле. Любимая людьми смеющаяся принцесса, жертвенный агнец, безоглядно вступающий на via combusta – «сожжённый путь», дорогу заклания.
- Я знаю, что такое сожжённый путь… – сказала Эвва спустя несколько минут, вспомнив все свои раны и всю боль, пережитую во время Великого шторма. Ей невыносимо захотелось обнять, пожалеть, поддержать сильного и славного человека, сидящего рядом, скорбящего по судьбе дочери, пришедшего в Тень за ответами на вопросы, но вместо голоса Тени услышавшего голос товарища по несчастью. Дымная туманная морось сгустилась так, что стала похожей на шлейф близко разгорающегося пожара. Над головой Эввы вспыхивали странные зарева, за спиной Ивихени продолжала сгущаться тьма, и в этот момент всё стало так понятно, так просто… Не нужна была королеве-изгнаннице человеческая любовь. Не могла и не хотела она снова добровольно отдаваться опаляющим волнам, потому что не было в её душе больше сил на земное милосердие и сострадание, которому она всегда была верна раньше. Колоссальный обман, ложь, безграничная подмена понятий, идеалов и смыслов открылась ей в одну секунду, здесь и сейчас – и она была благодарна Тени за нынешнее молчание и необъяснимую тишину. Уродливые перекрестья линий-пиявок на теле королевы одно за другим начали лопаться, слетать лёгкой шелухой, подтверждая правду, одну только правду и ничего кроме правды. Встав в полный рост и обняв Ивихени в последний раз на прощание, Эвва двинулась вперёд, в клубящуюся мглу – никогда больше, слышите? Никогда! Никогда не будет больше магических войн за изуродованную душу холодного, измождённого и побитого жизнью Рейсари, никогда больше не будет сочувствия правителям страны Ив – за то, что ото всех они скрывают истину, но что хуже всего, скрывают её от самой Урсулинки, ничего не знающей о своём ужасном будущем. Никогда и ни за что. Да, бесплодные земли будут долго ещё вспоминать Эдельвейс Алибу Тайру, королеву-изгнанницу, триединую в своих обликах девушку, ангела и старуху. Но вряд ли она сама, ступив за крайнюю грань Тени, будет вспоминать места, отнявшие у неё последнюю надежду – а дальше будь что будет. Господин Лари, наверное, уже умерший, возможно встретит её там, совсем скоро; белоснежные платья сестёр милосердия хороводом закружатся перед глазами, приглашая в свою лебединую стаю; пусть происходит то, что должно, но пусть, наконец, завершится бег за миражами, за слабыми и бледными отблесками осколков зеркала, отображавшего некогда великую нежность её любимого Бога. Свет мой, я иду к тебе.
- Дилаанат, Налам Сур, навет наарема вет, - прошептала Эвва, делая шаг за грань. Иду к тебе, во веки веков, отныне и навсегда.
***
- Папа! – крикнула десятилетняя девочка в жёлтом в полоску платье, и ринулась навстречу высокому мужчине средних лет, лихо спрыгнувшему с вороного нервного жеребца. Лилис, улыбаясь, как и подобает супруге правителя – благосклонно, сдержанно – стояла у ствола одной из магнолий; только пальцы у женщины мелко дрожали. Главное, что этого никто не заметил. В соседней стране наместник Рейсари, обедая в очередной раз с обиженной, мрачной и немногословной Нинли, внезапно охнул и тяжело прислонился к резной спинке деревянной скамьи; в глаза его обрушилась такая тоска, какую даже бесплодные земли никогда ещё не видывали. А над беседкой в это время ветер рвал в клочья полосы смога, наплывающего со стороны графства умалишённых; что и зачем они подожгли в тот день, неизвестно. Тень продолжала жить в котловане на границе нескольких государств, постепенно заманивая в свои недра новых и новых искателей истины, раскрывая им горькую правду о самих себе - они возвращались домой, изменённые, повзрослевшие; но никто с той поры не видел больше Эвву.
***
Шла по дороге простоволосая босая женщина, светящаяся изнутри; в груди её зияла воронка, чёрная дыра, но свет лился именно оттуда, как яркий луч, ощупывающий вершины гор в полночь. Шла она где-то в ином мире, ином пространстве и другом времени; шла, держа за руку десятилетнюю девочку в жёлтом полосатом платье, смеющуюся поющую девочку, не знающую о том, что такое сожжённый путь. Не было у девочки в груди воронки, и не было света, но зато была песня, был смех, и была радость. Обычная человеческая радость, которую так легко подавить и сломать – легко, если нет рядом того, кто ещё помнит изначальный язык, кто слышал утраченное наречие погасших звёзд, кто понимает, что такое служение в разлуке. Того, кто познал всем сердцем, как бывает, когда разлука подходит к концу.
Во веки веков, отныне и навсегда.
(с) Далия Витта (Argentum)
24 мая 2014 года.
