Пожалуй, не было бы этого размышления здесь, если бы не участившиеся в последнее время случаи странного и как под копирку списанного поведения людей, имеющих ко мне дружеское реальное и/или виртуальное отношение. Сразу скажу, что взгляд мой на данную проблему чрезвычайно субъективный, но так уж мы все устроены - внутри каждого имеется своя собственная Вселенная, мне интересен сам процесс познания тех или иных поступков. От оценки человеческого поведения я давно отошла, хотя иногда случаются рецидивы из разряда "что такое хорошо, а что такое плохо" (впрочем, довольно редкие). Итак, что есть по условиям задачи: некий человек, личность, пол которого для меня в самом начале общения в общем-то значения не имеет. Происходит соприкосновение двух разных Вселенных, которые раньше друг о друге и слыхом не слыхивали. Соприкосновение через разговор, общее дело, взаимопомощь или нечто иное. Иногда достаточно нескольких фраз и взглядов, чтобы энергетические датчики сработали и подали сигнал: свои мы или чужие. С моей стороны есть одна такая индивидуальная особенность: если датчик сработал на "своего", с этим товарищем у меня изначально и априори сложности (на первом) этапе улетучиваются сразу. Некое базовое доверие проходит верификацию. Учитывая, что доверие у меня штука очень хрупкая и многократно "оперированная" суровой рукой Небесного Хирурга (кто ещё не в курсе новой мифологии?), уже одно это является переходом на более близкие и неформальные оттенки взаимодействия. И произойти сие безобразие может весьма быстро. Однако это совершенно не значит, что я пачками запускаю более-менее подходящих людей себе прямо в сердце и тем более в душу, нет. Больше похоже на раскрытие: вот только начали общаться, вот что-то там щёлкнуло, и полностью закрытый, закамуфлированный и защищённый десятком защит шар, где живёт моё доверие, начинает меняться на глазах, транслируя собеседнику готовность впустить его в чуть более глубокий слой. Причём, всё очень прозрачно и честно - смотри, я тебя принимаю, я тебе позволяю пойти немного дальше, там внутри намного интереснее, чем на поверхности. Там много того, чего ты никогда в жизни не видел. И я за это отвечаю, несу ответственность. Если человек нормальный (в высоком смысле слова - интеллектуально и духовно развитый, продвинутый, воспитанный и т. д., а не тот, что со справкой от психиатра), то он делает ответный шаг. Независимо от своей принадлежности к миру ярких экстравертов или загадочных "тёмных лошадок" интровертов. Большой плюс такого сокращения дистанции в том, что мы как бы негласно и без слов договариваемся сразу о том, что условности, стереотипы и страхи отбрасываем, чтобы те не мешали нам рисовать спонтанную картину общения в моменте "здесь и сейчас". Но ещё очень важно ощущение безопасности, и вот с ним иногда случаются неприятные и досадные недоразумения. Вообще, в паре (или в коллективе) лидером, на мой взгляд, является не тот персонаж, который больше умеет и знает, и даже не тот, кто реагирует быстрее или более ответственный, чем остальные. Хотя и не без этого. Лидер - тот, кто лучше ощущает вот эти самые оттенки изменчивого настроения общего социального поля, кто сканирует и считывает энергетику; лидер всегда будет оператором, переводя беседу или действие в нужное русло чуть-чуть заранее, буквально на секунды раньше остальных.
На уровне тёплой доверительной приоткрытой двери в гипотетический шар моего внутреннего мира начинается мощный взаимообмен - я узнаю другого, другой узнаёт меня, такой красивый танец, где ведущий периодически становится ведомым и наоборот. Тут порой случаются совершенно восхитительные и виртуозные игры разума, а с эмоциональной точки зрения так и вовсе симфония может родиться, образно говоря. Правда, если человек попался "свой", но мелкий, это будет похоже на посиделки на берегу реки жарким летним днём: немного лениво, немного ограниченно, но приятно. Масштабные "свои" - это правда Космос, это нечто, начиная от моря, от бескрайнего океана до отдалённых галактик и звёздных систем. Таких интересно годами узнавать. Однако всё описанное выше - идеализированный вариант того, что обычно происходит в реальности, и вот почему. Несомненно, я понимаю все эти особенности современного взрослого человека, такие, как профессиональная занятость, свобода личного пространства, давние друзья, которым отдаётся предпочтение, у кого-то семья, у кого-то проект, тысячи их. Сама такая, сама трепетно отношусь к идее свободы, но при этом чётко разделяю понятия одиночества (аскетизма) и самодостаточности. Для меня принятие человека таким, какой он есть, уже не новость и уже не так сложно, как раньше (естественно, через самопринятие, которого раньше так сильно не хватало). Но существуют негласные правила коммуникации. Простая вежливость, чёрт возьми. И когда происходят штуки, о которых я скажу в
Чайке по имени Джонатан Ливингстон посвящается.
Эта история настолько волшебна по своей сути, что причислить её к обычным «мемуарным» исповедям я никак не могу. Несомненно, в жизни каждого человека рано или поздно происходит нечто подобное. Возможно, именно из таких личных легенд как раз и складывается наша земная судьба, даже в большей мере, чем мы себе это представляем.
Двадцать лет назад студёным январским вечером на одну очень серьёзную, замкнутую и целеустремлённую девочку свалилось огромное счастье. Масштабы данного события заслуживают превосходной степени ещё и потому, что счастье получилось неожиданным, но при этом оно умудрилось полностью совпасть с давно лелеемой мечтой. Девочка, будучи выпускницей музыкальной школы, бредила симфоническим оркестром. В её мыслях царил сплошной Иоганн Себастьян Бах, а именно, его разнообразные и многочисленные концерты для клавира и струнных. Преподаватель зачарованной пианистки профессор консерватории Олег Юрьевич Малов, являясь наставником чутким и опытным, мысли эти то ли прочитал, то ли угадал, но, скорее всего, услышал от самой ученицы. Решение было принято, ноты вручены, дата выступления назначена. Грёзы и фантазии, в которых девочка представляла себя чуть ли не Гленном Гульдом (мир его светлой душе), наконец-то начали воплощаться. Времени оставалось мало, впереди путеводной звездой загорелась цель.
Я пишу эти строки и думаю: насколько же для нас важна реализация наших истинных, искренних желаний, ради которых включается бесконечное упорство, неведомая сила, не зависящая от противодействия изменчивого окружения… Разучивая с преподавателем заветный концерт Баха для двух клавиров (переложение ре-минорного для двух скрипок), я и подумать не могла, что всё получится столь удивительно и странно. Как эта история будет впоследствии меня неоднократно спасать и согревать.
В конце марта начались репетиции в большом зале музыкального училища им. Римского-Корсакова. Эмоциональное напряжение колоссальное: с одной стороны строгий наставник, периодически буравящий взглядом из-за соседнего инструмента, с другой – титанический дирижёр (А. П., царствие ему небесное), который на тот момент представлялся мне отечественным воплощением Леонарда Бернстайна. Где-то далеко в зале тревожное внимание мамы, переживающей за чистое искусство. Но самое главное, единый цельный организм, коллективный разум, говорящий на языке смычков и струн, вот он рядом, и я – его часть! Наверное, именно в тот миг в моё подсознание и прописалось ощущение единения с другими людьми, которое потом стало решающим фактором и в духовных практиках, и в медицинской/психологической/целительской работе, и, конечно же, в дальнейшей исполнительской стезе. Возможно, со стороны это выглядело, как фанатизм или одержимость, но хочу напомнить о таком явлении, как подростковый максимализм. С этим внутренним огнём дети войны шли на поле боя. Накал страстей в моём индивидуальном конкретном сражении за музыку объяснялся ещё тем, что впереди маячило поступление в училище, а значит, приближалась скорая смена статуса, переход из учеников в студенты. На такой высокой ноте само выступление, случившееся весной в стенах Академической капеллы, вспоминается как яркая вспышка восторга и ужаса, пополам с ощущением лёгкого транса. Пожалуй, это был один из лучших моментов с моей жизни и один из самых удачных. За несколько секунд до взмаха дирижёрской палочки в голове успело пронестись три фразы: «Что я здесь делаю»? «Неужели это правда»? и «Наконец-то»! Первые звуки allegro. Энергия, поток. И абсолютная свобода. Вот это «до» и «после» и сейчас остаётся со мной всегда, что бы ни происходило: как, например, на соревнованиях по фигурному катанию в «Лужниках». Когда вокруг тебя – большое белое поле льда, за спиной зрители, впереди судьи, краткое тотальное одиночество инфузории под микроскопом и те же фразы в сознании. А потом музыка в симбиозе со скользящим движением и опять абсолютная свобода. Ещё одна сбывшаяся мечта. Спортивные тренеры называют такое состояние «плюс-старт», это определённое позитивное качество психики, позволяющее побеждать легко и непринуждённо. Но вот ноги-то у него растут как раз оттуда, из огня преданности делу – без разницы, какому именно. Просто оно или есть, или нет.
Однако была бы сказка сказкой без любви? Вселенная решила, что, видимо, благоговения к музыке в целом и к оркестру в частности мне недостаточно и добавила сверху ещё и человеческое чувство, которое, впрочем, выросло в совершенно сверхчеловеческий опыт. Четырнадцать лет - возраст взрывоопасный. Особенно, если это касается студентки-первокурсницы, проводящей львиную долю своего времени за роялем. То есть, налицо полное отсутствие любых более-менее близких отношений, кроме товарищеских в
Звёзды рождаются не так, как люди. Тёмное материнское нутро бесконечности вынашивает любимую дочь-звезду миллиарды лет, заранее прощаясь с ней; ибо век её короток и печален. Вспышка – и нет ничего, даже крохотных песчинок и пыли, даже смутного воспоминания не остаётся, такова неизбежность. Потому что никто не будет вспоминать о звезде, свет которой погас раньше, чем во Вселенной появилась память.
***
- Дорогая, прости, что задержался. Так вышло.
Алый карандаш дрогнул в тонких крепких пальцах, но только на долю секунды; пронзительно заточенный грифель аккуратно вывел идеальную галочку в журнале ровно напротив сегодняшней даты. Раньше реакция была совсем другой, о да; случись это раньше, карандаш треснул бы под напором силы её ненависти и отчаяния, но не сейчас. Её слишком долго и чрезмерно хорошо учили контролировать свои эмоции.
- Ничего страшного, дорогой. Всякое бывает.
Слова вылетали из губ, шелестя засохшими лепестками увядших роз, самый настоящий словесный гербарий. Такое странное ощущение – всё вокруг казалось ей мёртвым давно. Однажды в этой истерзанной Великим штормом сложной и глубокой душе перегорели предохранители, и тогда запах гари властно окутал её тело целиком, от обесцвеченных длинных волос прокатился волной до самых пяток; она вся была горелой изнутри. Но сейчас это казалось нормальным. Вести журнал не имело смысла, конечно, хотя журнал помогал считать шрамы, большие и маленькие, считать для того, чтобы жить дальше. Поднявшись с колен, женщина неопределённого возраста – то ли юная задумчивая девушка, то ли пожилая усталая матрона – тихо вышла из комнаты на террасу, обращённую к западу, где лучи заходящего солнца окрашивали стада облаков в багровый цвет. И там, на стене, глаза женщины, опалённой огнём, снова нашли выведенную синей краской вязь узких высоких букв, в которых было больше радости, любви и добра, чем во всём, что ей предлагала доселе судьба. «Дилаанат Налам Сур» - «Свет мой, я иду к тебе». Изначальный утраченный людьми язык был неведом даже её супругу; загадочная улыбка тут же пробежала по одухотворённому лицу. Она-то прекрасно помнила язык своего отца. Заложница бесплодных земель, лежащих от края до края по обе стороны озера с чёрной водой, королева-изгнанница Эдельвейс Алиба Тайра из династии вечных странников Млечного Пути. Королева, которая была навечно обречена спасать кого угодно в этом мире, но только не саму себя.
Когда-то давно Эвва – так звали её близкие – могла сутки напролёт проводить в седле, размахивая мечом направо и налево. На борьбу с врагами, видимыми и невидимыми, без сожаления растрачивалась молодецкая удаль. Первые шрамы, обретённые в боях, зарастали быстро, и следов от них не оставалось до поры до времени. Позже рьяная сила бывалого воина превратились в мудрость опытного мага, и тогда шрамы начали болеть – не те, что опоясывали плоть, а те, что исчертили сердце. Три десятка лет Эвва без устали сражалась за справедливость, часто выступая в одиночку против многочисленной армии неприятеля. Верный меч покрылся ржавчиной, когда побеждать стало слово; её слушали. И она ворожила и зачаровывала всех, до кого могла дотянуться, чтобы помочь им вырваться из оков простой и бессмысленной обыденной жизни. До бесплодных земель королева обитала там, где люди в зверином обличье колотили друг друга цепями и палками, истекая кровавой злостью и неведомой яростью. Именно там её душу жгли беспощадно, ломая и сгибая напором пламенного Великого шторма, но сломить не смогли. Исполнив предназначение, Эвва бежала из того проклятого края, принимая добровольное изгнание, становясь на путь самоотречения – до последних своих дней.
Наместник Рейсари, супруг опальной королевы, любил подданных намного сильнее жены: не то, чтобы он был жесток, нет. Скорее, холоден. Его маска вполне соответствовала бесконечным поражениям в прошлом, как защита от сотен предательств и крушений надежд, оставленных за спиной. Бесплодные земли сами по себе были мало пригодны к безбедному и счастливому существованию; все живущие здесь носили печать
Арт-терапия уверенно и прочно завоёвывает свои позиции, как самостоятельная и эффективная лечебная методика. Интуитивно представители працивилизаций открывали мощную силу ритуального танца и пения, отмечая положительное воздействие коллективного творчества на человеческий организм. Сколько существует на Земле наш биологический вид, столько существует и наша потребность в самовыражении, искреннее желание создать нечто новое, оставить след для будущих поколений. Ещё не имея развитой речи, а тем более, письменности, далёкие предшественники современных homosapiensуже воплощали свои религиозные и философские отношения с миром через примитивное, но полное жажды жизни искусство. Позднее легендарные врачеватели древней Греции Гиппократ и Гален неоднократно упоминали в своих научных трудах о пользе музыки и поэзии для страждущих телом и духом. Сейчас медицина не только продолжает тернистый путь бесконечного поиска, но и осознанно возвращается к забытым истокам. Проводятся инновационные испытания и исследования, появляются альтернативные методы борьбы с тяжёлыми болезнями, не уступающие проверенным консервативным практикам. В итоге мы получаем целый синтез дисциплин. Профессиональный арт-терапевт обязан обладать опытом и знаниями как минимум в трёх смежных областях (медицина, психология, искусство), хотя существует множество узких специалистов в сфере арт-терапии, отдающих предпочтение одному избранному способу работы с пациентом. Кроме того, арт-терапия всегда направлена на конкретные целевые группы; инвалиды, трудные подростки, лица с психическими отклонениями, онкологические больные и т. д. Может сложиться впечатление, что здоровые, гармоничные и уравновешенные люди в исцелении искусством не нуждаются, однако это не так. В целях профилактики морального истощения и профессионального выгорания, в целях предупреждения хронической усталости и реакций на стрессовые ситуации всем без исключения показаны периодические занятия с арт-терапевтом, как индивидуальные, так и групповые.
Наиболее уязвимы в настоящее время пожилые люди. Здесь мы сталкиваемся с серьёзной проблемой стремительного старения населения планеты, подтверждённого статистическими данными ВОЗ и ООН. Сейчас самой «старой» частью света является Европа, однако в ближайшее время тенденция старения охватит весь мир, причём наиболее быстрыми темпами этот процесс пойдёт в развивающихся странах. Изменение возрастного состава населения особенно опасно для государств с низким уровнем развития системы пенсионного обеспечения. При отсутствии ощутимых реформ в этой сфере, более миллиарда пожилых людей могут оказаться на грани нищеты.
А что происходит с пенсионерами в России? Демографическое старение населения в России прежде всего связано со снижением рождаемости; уменьшение средней продолжительности жизни, наоборот, пока уравновешивает данный процесс. При этом увеличивается нагрузка на трудоспособное население. Следует учитывать, что материальные и культурные блага, преумножаемые молодыми поколениями, являются результатом труда их предшественников, сегодняшних пенсионеров. При длительном нарушении баланса в социальной системе возможны необратимые последствия. Что касается непосредственно Санкт-Петербурга, то в северной столице наблюдается стойкое снижение численности населения за счёт естественной убыли (число умерших пока ещё превышает число родившихся), что может постепенно привести к депопуляции.
Неизбежный спутник зрелого возраста – «букет» хронических заболеваний, усугубляющихся с возрастом из-за различных отягчающих факторов. Случается, что угрожающие жизни недуги у стариков диагностируются слишком поздно или не диагностируются вовсе. Причина подобного упущения кроется как в самих пациентах (страх посещения ЛПУ, невнимание к своему самочувствию), так и в их близких родственниках (недостаточная забота), а также в экономическом статусе той или иной семьи (финансовая несостоятельность в плане длительных дорогостоящих обследований). Не последнее место в этом грустном списке занимает вероятность врачебной ошибки.
Почему мы забываем о преемственности поколений, нарушаем старинные традиции, обделяя пожилых людей душевным теплом, лишая их надлежащего внимания? В условиях тотальной загруженности работающих родителей дети часто
Эхолоты молчат. Локаторы вышли из строя.
Параллельная жизнь не знает пощады и сна.
Мы уходим на дно, пронзённые горечью слова,
Не прощая себе любви к притяжению дна.
Возвращаться туда, где нет ощущения дома,
Где обрывки души заклеены яркой фольгой.
И по снегу бежать тропинкой как будто знакомой,
Сетью сотканной лжи и преданной кем-то мечтой.
Вырезая черты – знамения, память на коже,
Рассекая на два фальшивый мираж-благодать,
Забывая о том, что люди бывают похожи.
Только если забыть, кого же тогда нам искать?
Ничего, ничего… Почти ничего не осталось.
Почернело стекло от копоти давней тоски.
Мой священный паук плетёт паутину-усталость,
Как терновый венец, впечатавший правду в виски.
Здесь обман – не игра, здесь так осязаемы тени,
Что, не зная конца, теряешь себя среди них,
Начиная отсчёт обидных слепых поражений
В поединке за честь, за близких своих и родных.
Кто горел на костре – им было больнее, но проще.
Кто горит изнутри – а разве их можно спасти?
Так и вера сгорит, останутся кости, да мощи,
Поклониться которым никто не захочет прийти.
Пожалеть, починить, а может, отдать безвозмездно,
Или тихо стереть, чтоб совсем – никому, никогда…
Мы уходим на дно. Мы мертвы откровенно и честно.
А в погасших сердцах – ледяная морская вода.
(с) Далия Витта 2014
Работаю с людьми, у которых сложности, проблемы и кризисы. Самая тяжёлая психологическая травма - отвержение... Это сложно объяснить - даже при долгом и качественном перепросмотре такой травмы приходит осознание, только убрать её нельзя. Совсем.
Обрежьте мне нити, из стоп и ладоней растущие,
Снимите с креста и сотрите страдальческий грим.
Мой путь не алмазами славен и райскими кущами,
А ветром свободы, и тем, что не видно другим.
Пьеро – это роль, Арлекин – это роль, но отчаянье
Струится из глаз, прирастающих к маске, как шёлк.
Лишь сбросишь личину – взойдёт ледяное молчание,
Светило небес, до которых никто не дошёл.
Играя, творишь… и как будто горишь вдохновением,
Снежинками строчки легко улетают с пера.
Но кожа тончайшая слезет, и в то же мгновение
Впивается в горло знакомая с детства игра.
Ты вновь остаёшься ненужным, ничьим, непроявленным,
Один на один с пустотой… Только хватит ли сил
Найти в янтаре осознания, горько-расплавленном,
Разгадку мечты, о которой никто не просил?
Обрежьте все струны, все стропы, что сетью опутали,
Мне скучно и больно по кукольным правилам жить.
Я руки раскину – и станут эпохи минутами,
И ветер свободы совьётся в последнюю нить.
(с) Далия Витта (Дали Джая)
Ты не умрёшь, ты будешь жить так долго,
Как лунный свет, как древний скарабей.
Всю радость до последнего осколка
Ты сплавишь в многоцветье витражей.
Всё счастье мира проживёшь, играя…
Чтоб твой огонь никто не погасил,
Я встану рядом, пламя укрывая,
И у меня на это хватит сил.
Твой долгий путь – священный ли, безбожный,
Пройду с тобой во все края Земли,
И люди скажут: «Это невозможно!»
Лишь потому, что сами не смогли.
Пусть ветер шепчет мудрыми стихами,
В конце времён и через сотни лет
Никто не будет властвовать над нами,
И никогда не догорит наш свет.
Прольюсь грозой, взволнованной и быстрой,
Сквозь крики птиц знамением промчусь…
Ты не умрёшь, ты просто станешь искрой -
Я от тебя вовек не отрекусь.
(с) Далия Витта (Дали Джая)
[700x525]
Память двух Родов: семейные предания и первые шаги Силы.
Откуда бы не пришёл шаман или маг, к какой бы традиции не относился, за ним всегда стоят два Рода – отцовский и материнский. Даже если по какой-то причине духовный практик оторван от родной земли или находится в одиночестве, если Путь его не поддерживают кровные близкие – это не имеет значения, ведь для такой связи не помеха ни время, ни расстояние. В самые трудные и тёмные минуты человек всё равно не остаётся один, так как поддержка его умерших и ныне живущих родственников продолжается вечно. Может быть, мы редко замечаем, что рядом с нами идут тени ушедших, направляя нас к нужным поворотам и развилкам; главное здесь не верить или надеяться, а знать. Так было и так всегда будет. Когда человек помнит свои корни, чтит их, интересуется семейными легендами и традициями, он уже защищён. Конечно, есть Высшие, которые не оставляют ни на миг, есть духи-помощники, ангелы-хранители, союзники – о них пойдёт отдельный разговор в последующих главах; только свою историю становления на Путь Танцующей Волны мне всё же хочется начать именно с воспоминания о моих предках, как о величайшей ценности, сокрытой в озарённом уголке сердца.
Так случилось, что с родственными линиями мне очень повезло. По моим жилам течёт многоликая смешанная кровь, соединявшаяся веками, подобно ручейкам, сливающимся в могучую реку. Материнский Род, солнечный и ясный, ведёт своё начало от удивительного человека, о котором мало что известно, кроме того, что его звали Лазарь Шестипалый. Обладая развитым пытливым умом, Лазарь дожил до глубокой старости, всегда оставаясь исследователем окружающего мира. Он, как говорят, был изобретателем, и, несмотря на свой врождённый дефект – шестипалость на обеих руках – множество добра сделал людям именно этими своими необычными руками. Учитывая глухие старые времена, остаётся неразрешимой загадкой тот факт, что Лазаря не приняли за колдуна и не сожгли на костре ещё в младенчестве. От него пошла ветвь здоровых, сильных и отважных долгожителей, обосновавшихся позже в украинских степях. Из них потом получились донские и запорожские казаки, ибо семейство это рассеялось по многим городам и сёлам, передавая потомкам лучшие качества: отвагу, преданность и силу духа. Одна из моих прапрабабушек была красавицей польской дворянской крови, слыла она упрямицей и гордячкой, однако, проведя долгие годы в добровольном изгнании, смягчилась и ушла в монастырь, оставив троих своих детей расти в мирской суете. Польская ветвь добавила новых оттенков: горячности и нетерпимости, но одновременно - готовности к смирению и милосердию. В моей чудесной матери пересекаются и украинская, и польская и даже сербская кровь. Насколько нам с ней известно, предки по этой линии, все до единого, были отмечены творческим перстом судьбы – некоторые пели в хоре и танцевали в народных ансамблях, некоторые мастерили музыкальные инструменты и украшения, создавая неповторимый тёплый уют, наполняя дом любовью и светом через искусство. Среди них особенно отличилась прабабушка Полина, которую я в живых не застала; её земной путь окончился почти в столетнем возрасте. Она не только имела прекрасный голос, но также слыла целителем и утешительницей. Со всей округи к ней являлись страждущие, и никому она не отказывала – было ли это знание, «ведание», или лечение по внутреннему наитию, трудно сказать… Сохранилось несколько историй о том, как она умела ускорять процесс зарастания переломов костей, как руками снимала бесплодие молодым бездетным женщинам, как могла удалить буквально за пару сеансов склонность к алкоголизму у людей, погрязших в пучине страсти к зелёному змию. Будучи человеком добрым и жалостливым, она помогала каждому, обратившемуся к ней, и Вселенная подарила ей долгую счастливую жизнь. Дар от неё передался генетически моему дедушке, однако, в тяжёлые военные годы, выпавшие на его долю, трудно было заниматься мирным целительством; к тому же, как это часто бывает, подобная сила у мужчин гораздо слабее, чем у женщин, потому дедушкины встречи с потусторонним миром ограничивались исключительно вещими снами. Родился он, кстати, в рубашке – как это бывает у иных, отмеченных. Позже духовное наследство проявилось у его дочери, читающей людей вблизи и на расстоянии, как открытые книги. Передача дара по наследству была уже предопределена.
Что касается отцовского Рода, там сведений и того меньше, однако есть два любопытных свидетельства, которые я здесь и приведу. Крепкие и суровые сибиряки, папины предки, пришли в Омскую область из мест,
- Браво! – взвился над головами благодарных зрителей последний громкий возглас. Уставшие софиты медленно гаснут, стихают аплодисменты, люди неторопливо выходят из зала в просторный холл. Ещё один концерт. Ещё одно действо, меняющее души изнутри. Закончилось мистическое музыкальное представление, некоторые из присутствующих робко просят автографы, тайком утирая слёзы. Это не редкость – они иногда плачут, самые тонкие, самые гармонично настроенные, как только частота их вибраций повышается. Я подхожу к артистке последняя, смотрю на неё внимательно, улыбаюсь. Они мне кивает и улыбается в ответ; так странно видеть её лицо, ничем не отличающееся от моего собственного… Мы – две части одного астрального дубля, сегодня всего две, а иногда бывает три или даже четыре. Сегодня зал камерный, маленький – двух частей вполне достаточно. Долю секунды ощущается сильное электрическое напряжение воздуха, звучит щёлкающий хлопок, словно кто-то за спиной натянул самодельную рогатку, и дубль сливается воедино. Сцена забирает огромное количество энергии, но иначе нельзя… Еле стою на ногах, собираю листки с текстами, закрываю крышку рояля, и вдруг оборачиваюсь – передо мной на первом ряду сидит такая знакомая и бесконечно родная тень. Мой первый Учитель. Незримо он присутствует на каждом выступлении, но случается, что я его отчётливо вижу телесно воплощённым среди зрителей. Сейчас Учитель торжественно-возвышенный, при этом, однако, он умудряется быть абсолютно простым и доступным – никакого пафоса, никакого самолюбования. Эталон невероятной скромности и духовного аристократизма. Его нынешнее настроение переливается колокольным звоном на грани слышимого, звук низкий, но чистый, без единого фальшивого обертона. Я рядом, всего в метре от первого ряда чёрных жёстких стульев, однако не в силах сделать даже шаг навстречу. Учитель иронично пожимает плечами, закидывает ладони за голову, изображая огромные заячьи уши, застывает так на миг, потом резким рывком поднимается с места и шагает ко мне сам.
- Поздравляю тебя, Джани – говорит он тихо; в его прищуренных серых глазах пляшут едва заметные радужные искорки. «Джани» это не имя, нет, всего лишь старое детское прозвище, кодовое слово, придуманное в первый день нашего знакомства. Он взял меня с собой и отправил в Путь очень давно, будучи уже обитателем иного мира; но видит Небо, для нас нет никаких преград и расстояний, ведь все измерения пересекаются и вырастают друг из друга. Сейчас Учитель стоит передо мной, наклонив голову набок, и протягивает мне правую руку; я замечаю, что на его указательном пальце свернулось клубочком маленькое серебряное существо. Кольцо-амулет? Существо оживает, проворно перебирается на мой палец, превращаясь в ящерку с хитрыми блестящими глазками. Новый предмет Силы. Минуты растягиваются в вечность; кажется, этот визит состоялся не только для передачи защиты, самое важное ещё не случилось – и да, конечно, я права.
- Тебе пора поделиться знаниями с другими, - говорит Учитель; его голос приобретает глубокий тёмно-синий оттенок. Синий голос означает очередное задание, от которого невозможно отказаться.
- Моих знаний недостаточно, – пытаюсь возразить я, понимая, что спорить бесполезно. Да и если говорить честно, то действительно, пора. Больше половины жизни именно этим я и занимаюсь – через музыку, стихи, картины, театр. Делюсь с другими.
- Просто не хочу быть учителем, Джани – возвращаю ему из нежной вежливости нашу кличку в ответ. Я не хочу быть учителем, а лишь проводником, звучащей струной, поющим светом, танцующей волной. Резонансом и камертоном.
- Так и не надо, - успокаивает меня самая близкая Душа на свете, переливаясь всеми цветами радуги. Он показывает мне яркую точку над горизонтом, звезду необычной формы. Семь её лучей веером расходятся в разные стороны; один из них, самый тонкий, пронзает меня через грудь насквозь и застревает в сердце. Ощущение жгучей боли проходит не сразу.
- Кем хотела, тем и будешь! – констатирует свершившийся факт Учитель, взмахом руки возвращая мой дубль обратно в окружающую реальность, в полумрак опустевшего концертного зала. Я стою, привязанная крепко-накрепко лучом к странной разумной звезде, сияющей по ту сторону нашей Вселенной. Моя первая мистическая книга, написанная пятью годами ранее, начинает биться в унисон с намерением: новые чистые листы ждут, но это будет не продолжение романа о потерянной одинокой девочке. Это
Мы разрушаем замок на песке,
Который был неизлечимо болен.
Я линии читаю на руке,
Не находя тебя в своей ладони.
Раскидываю карты под Луной -
Фанерные ободранные стены,
Прорехи в крыше плачут пустотой,
Ступени холодны и неизменны.
Дрожит фасад в мерцающей воде,
Стоял бы дальше, тихо рассыпался,
Но вопреки накликанной беде
Он даже урагана не дождался.
Его накроет лёгкая волна,
Лишь обнажив уродливый фундамент.
И по закону слабого звена
Мне снится день, когда его не станет.
Когда под чистым небом расстелю
Простор, лишённый этой вехи мелкой.
Я с детства ненавидела подделки...
Да и тебя я больше НЕ ЛЮБЛЮ.
(с) Далия Витта, сентябрь 2012 г
на
Как молитву твержу: лжепророкам не верьте, не надо!
Потеряете всё - и своё, и чужое, и Божье.
Вам добра не испить из бокала смертельного яда,
И не ищут любовь в обещаньях, отравленных ложью.
Их глаза очаруют, их сладкая речь успокоит.
Подставляйте плечо под тавро и узнаете сами,
Почему ваша жизнь и свобода ни цента ни стоит,
И за что вас теперь, не таясь, называют рабами.
Вы проснётесь у них на руках и забудете, кто вы.
Вас накажут, но станете вечно просить наказанья,
Обретая печаль поражения снова и снова,
Принося и себе и другим неземные страданья.
Вас под маскою света убьют и уже не услышат.
Что им боль человеческой сути? Сады наслаждений...
Вы увидите смерть, опускаясь всё ниже и ниже,
Не с колен поднимаясь, но падая вниз на колени.
Я прошу вас, не верьте насмешкам фальшивых пророков,
Даже если надежда блуждает во тьме бездорожья.
Просто вспомните истинный голос родного истока,
И уже не теряйте своё, а тем более - Божье.
(с) Далия Витта, сентябрь 2012 г
Почему не убежала сразу
По листве осенней без оглядки,
В омуте прищуренного глаза
Разгадав звериные повадки?
Почему настойчиво искала
И найдя, осталась виновата?
Жгли меня, а я не замечала.
Бил набат - не слышала набата.
Почему доверчиво и нежно
Защищала тех, кто был сильнее,
Кто плевал, лениво и небрежно
Мне в лицо в заснеженной аллее?
Всех прощу: предателей и трусов,
Подлецов, неискренних, нахалов
И сотру следы твоих укусов,
От которых сразу не сбежала.
Никогда не сдамся, одолею,
Лист истлеет, старый снег растает.
Всё прощу и всех, уж как сумею...
Лишь тебя Господь пускай прощает.
(с) Далия Витта, сентябрь 2012 г
Не печалься, мой хороший, не грусти,
Слишком разные достались нам пути.
Затуманилась дождями благодать,
Слишком долго мы учились не дышать.
Ты навстречу, я навстречу - не сойтись,
За решёткой очарованная высь.
Журавлиное подрезано крыло,
Нам с тобою на Земле не повезло?
Так и хочется обнять издалека,
Если слабая дотянется рука.
Глубока река разлуки, холодна,
Только я тебе пока ещё нужна.
Только я твоя несбывшаяся явь...
Сохрани тебя Всевышний и направь.
Дарит мудрость нам судьба не по годам...
Ты не бойся, драгоценный - не предам.
По спине волной от рук любимых дрожь.
Всё увидишь между строк и всё поймёшь.
Станут ближе голубые небеса,
Превратятся в бесконечность полчаса,
Стены рухнут, покорятся города,
Мы свободные отныне, навсегда.
Разорвётся заколдованная сеть.
Кто сказал, что за мечтою не успеть?
Кто сказал, что наша вера не сильна?
Всё возможно, если я тебе нужна.
Не печалься, мой хороший, погляди -
Словно огненный цветок в моей груди.
Реют трепетные флаги на ветру,
Сберегу тебя от боли, заберу.
Только шаг, и мы откроем целый мир.
Даже ангелы рождаются - людьми.
(с) Далия Витта, 2004 г.
По просьбе некоторых моих друзей, которые за последнее время далеко продвинулись по пути личного духовного роста, пишу эту простую технику здесь. Пусть она поможет и начинающим тоже, во всяком случае, я сама когда-то проходила через подобные испытания. Увлекательный, уникальный, потрясающий опыт - первые внетелесные путешествия. Как минимум, они запоминаются на всю жизнь, остро врезаясь в память. А ещё чаще вызывают шоковое состояние со знаком "плюс" (реже "минус"), ведь подобные потрясения весьма и весьма знаковы, всё становится иным. Иногда именно с момента первого выхода из тела вектор жизненного направления круто меняется. Единицы людей и нелюдей в состоянии управлять своим астральным дублем сразу же, минуя этап постепенного освоения контроля над ним - это нормально. Если ваши путешествия случаются внезапно, если вы пока не можете строить их по собственному сценарию, если ваш дубль вас ещё не слушается, тогда попробуйте приведённую ниже технику, пусть она станет первой помощью и ориентиром для вашей души в блистающем мире истинной Вселенной.
Вот это и случилось - изнутри словно бьёт током, восторг, смешанный со страхом, щекочет натянутые нервы. Вы помните всё, что произошло прошлой ночью: как лёгкая дрёма унесла мысли и фантазии далеко-далеко, как физическое тело расслабилось и налилось приятной тяжестью, как... Стоп. Вы ощутили нечто странное. Приятная тяжесть сменилась скованностью, тут же мозг лихорадочно начал подавать сигналы - пошевели рукой или ногой! Но сделать это не получилось. Состояние расщепления на две составляющих - на тело, которое не слушается команд мозга, и на концентрирование самосознание, которое находится то ли над телом, то ли сбоку, да где угодно, только не внутри. Первое отделение дубля часто сопровождается так называемым "сонным параличом", о котором написано огромное количество статей, как медицинских, так и эзотерических. Люди, испытавшие сонный паралич, описывают его, как ощущение не слишком приятное, однако некоторые успевают за два-три раза привыкнуть к этому. А кому-то требуется куда больше времени. Что касается связи дубля с физическим телом, то далеко не всегда это будет серебряный шнур, так что не пытайтесь искать именно его. То, что вы увидите, может вас насмешить, испугать или удивить. В моём случае шнур оказался очень тонкой и прочной струной, вроде волоса, растущей из позвоночника между лопаток. Периодически я его вижу, но не всегда, иногда только чувствую. Иногда его как будто и вовсе нет. Есть некое притяжение между дублем и телом, похожее на магнитное поле. Как это будет у вас? Просто попробуйте закрыть глаза и визуализировать, представить себе связь, первый образ окажется наиболее точным.
1й шаг стабилизации - СВЯЗЬ между дублем и телом. Пока вы ещё не заснули, пока не вышли из тела, представляйте себе шнур, струну, провод, что угодно, отвечающее вашим ощущениям. Как только вы найдёте точный образ, станет намного легче. Если у вас ещё есть страх, постепенно он начнёт исчезать - ведь многие боятся того, что по какой-то причине не смогут вернуться обратно. Могу обрадовать: если вы "чистые" практики (то есть, не пользуетесь наркотиками и другими изменяющими сознание веществами), ваши путешествия безопасны. К тому же, в параллельных мирах живут контролёры, дисциплинированные нечеловеческие сущности, чья задача - строго следить за перемещениями душ. Они просто не пустят вас слишком далеко.
Бывает, что странники сразу попадают в нижние слои астрала, где обитают неприятные создания, способные напасть, да так, что мало не покажется. После этого люди начинают бояться выходов из тела настолько, что порой с ужасом думают о предстоящей ночи, стараются даже не спать по несколько дней подряд (правда, это не выход из ситуации, депривация сна как раз наоборот приводит к достаточно мощным вылетам души, которыми управлять сложнее). Сразу уясните себе одну вещь: если на вас ТАМ нападают, это не значит, что вы грешны или нечисты, что вы плохие или не готовы к подобным опытам. На самом деле, вся суть в ваших эмоциях и подсознании. Прежде, чем встречаться с собственными монстрами разума в астрале или осознанном сне, постарайтесь разобраться с ними в физической реальности. То есть, если вы взбудоражены или подавлены, если у вас множество нерешённых проблем, если раздражительность зашкаливает, не стоит бросаться в объятия астрала. Психика может не выдержать. И это практически единственная опасность внетелесных путешествий; существуют ещё нюансы, но они касаются очень опытных практиков, которые прошли десятки сражений с чёрными магами и остались после этого живы. Поэтому следующий шаг крайне важен.
2й шаг стабилизации - БАЛАНС эмоций, чувств и ощущений. Не
Тросы стальные лопнут однажды -
Усталость металла.
Я наизнанку от боли и жажды,
Но этого мало.
Тают секунды, безумствуют гонги -
Удар приговора.
На острие ослепительной гонки
Смерть каскадёра.
Руки ломая в цветные осколки,
Рвусь без оглядки.
Я притворяюсь, осталось недолго -
Грустные прятки.
Злые секунды, ничьи - и как будто,
Кажется, наши.
Завтра опять переполнится утро
Горечью чаши.
Кто не даёт нам расставить все точки
Смело и честно?
Стать победителем и - одиночкой
Неинтересно.
Правила слишком просты и суровы,
Больше не надо.
Ты вековые разрушил основы
Лезвием взгляда.
Мы до сих пор в поединке неравном?
Может, не знаю.
Делай, что хочешь, но помни о главном:
Я НЕ ИГРАЮ.
(с) Далия Витта 2012
Это правда. Только в игру с самой собой, очень сложную, правила которой известны лишь мне. Интенсивность мира зашкалила. Прикрутить громкость не представляется возможным, что дано, то уже не изменить. Всё чаще хочется кричать в полный голос. Уже когда-то так было, но то было отчаяние, а сейчас я даже названия подобрать не могу истинного. Так сложно. Но чёрт возьми, жить нужно только так, иначе - погасшие глаза, высохшие слёзы, апатия... Пусть лучше будет разрывать вот так на куски, пусть лучше - гореть, пылать, чем тлеть. "Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!" И гордости никакой нет. Вообще ничего, кроме ощущения полёта на истребителе, который не выйдет - или выйдет - из крутого виража. Так надо жить. С высоко поднятой головой и беспределом в глазах. Это единственная истина трёхмерного воплощения, можете не верить, но это и есть Бог в самом тайном его откровении. Вселенная внутри настолько огромна, что рушит границы тела и души, оставляя лишь чистый сияющий Дух. Дух, который не согревает, но опаляет и жжёт. Безусловная любовь именно такая. Не розовая и пушистая, как у наивных юных девочек. Она жжёт. Но она - Бог.
Уходя - уходи, даже если преследует счастье,
Без которого ты никогда не взлетишь высоко.
Если карты сошлись, если выпали чёрные масти -
На бесплодной равнине никто не увидит ростков.
Переписывай книги, с нуля, с чистоты от начала,
Уходи, тонкострунный канат под собой расшатав.
Убегай, что есть сил от желанного острого жала,
На которое нет никаких разрешений и прав.
(c) Далия Витта 2012
[483x604]
Солнце взошло над горизонтом, тяжёлое и болезненное, грязно-жёлтое, сплющенное… Туман рассеялся, и тут же стало жарко и сухо, будто невидимая кухарка прибавила в духовке огня.
- Пока не появился создатель, ответь: почему тебя не стали судить? – спросил Первый мертвенно-бледную Третью. Узкие глаза распятого посередине расширились в изумлении: он только сейчас понял, что женщина, провалившая задание, удивительным образом избежала суда. Это значило, что Командор не признал её проступок за роковую ошибку; её ждали лишь бойкот и отчуждение, но откуда тогда Паутина?
- Задай глупый вопрос кому-то другому, - горько сказала рыжеволосая жертва погибшего в расцвете чувства.
- Тьма разлучила нас, и позже, уже в стенах Академии, я обрела своё наказание. Меня оставляли Смотрителем, но навсегда закрывали дорогу к нему… К тому, без кого я уже не могла жить.
Третья говорила, глядя перед собой в одну точку, а потом выгнулась что есть сил и застонала, пронзительно и безудержно. По плечам её поползли крупные волдыри.
- Преклоняюсь перед твоим мужеством, милая, - почти беззвучно произнёс Второй. Он никогда не встречал Смотрителей, добровольно отдавшихся Паутине.
***
Серебряные нити утробно задрожали, вибрируя, словно струны космического клавесина. По узлам пробежали радужные всполохи, застывшие зеркальными осколками звуки мелодично зазвенели в священном мистическом ритме.
- Какая красивая смерть… - заворожено выдохнул Первый. Паутина оживала, двигалась, давящие её сети стали абсолютно невыносимыми. Сверху показалась гигантская тень, источающая аромат то ли ладана, то ли амбры. Создатель выглядел не как обычный Паук, но как созвездие Паука. Брюхо его усеивали крупинки мерцающих блёсток, мохнатые лапы были обвязаны струящимися шёлковыми лентами, сплетающимися и разбегающимися в стороны так же, как сама Паутина.
- Создатель, я прошу у тебя прощения! – выкрикнул вверх распятый Второй, выгибаясь вместе с Третьей до волдырей, до лопающихся сухожилий.
- Прости меня! – зарычала Третья хрипло и жутко, как раненый загнанный зверь.
- Прости меня! – взвился к создателю вопль Первого, последний звук, который они все слышали.
Перед ними качалось очень странное изображение то ли морды, то ли фантастического лица, но скорее они назвали бы это – лик. Каждый видел в нём самое дорогое: танцующие зрачки Сектанта, голубые ясные глаза мальчика Оскара, вечернюю ласковую волну взгляда возлюбленного Режиссёра. Смотрители приготовились быть сожранными заживо – они готовились к этому с первого дня учёбы в Академии, но Паук всё ещё медлил. И только когда их накрыло цунами безудержной эйфории и страстной любви к создателю, не стало боли, не стало солнца. Не стало ничего.
***
Паук сидел в сердцевине своего детища, перебирая нити, скрепляя их новыми узлами, сплетая иными узорами. Миллионы Смотрителей жили в нём, миллионы частиц осознания продолжали свой путь в нём, и все люди, рождённые и нерождённые, были в нём, от начала и до конца времён. И лишь Паутина, прекрасный шедевр безымянного Бога, была всегда вне его – неподвластная никому, свободная и уязвимая, альфа и омега всего
- Наверное, у меня было самое странное задание… - начала исповедь женщина спустя пару минут. Солнечные блики жадно прикасались к ней, прожигая дыры в туманной пелене. Что-то ей подсказывало, что создатель выжидает время, притаившись неподалёку; потому она и не спешила, оттягивая момент завершения своей истории.
- Вы уже слышали, как жестоко мне пришлось бороться с родными за право стать Смотрителем. Они так и не поняли меня, отлучив от дома. Я была независимой блудной дочерью – Академия по-особому относилась к бунтарям, поэтому в первые годы учёбы мне пришлось туго. Усилиями наставников с корнем выкорчёвывались спесь и гордость, колючий непокорный подросток превращался в эталон самообладания и терпения. Из-за слабого эмоционального контроля мне долгое время предлагали примитивные лёгкие задания, ведь никто из преподавателей не хотел потерять способную студентку... После Клятвы я стала полноценным квалифицированным Смотрителем – начались рейды в горячие точки Паутины, жизнь обрела смысл. Точно так же, как и вам, мне доставляла огромное удовольствие моя работа: соединение нитей, связывание узлов, восстановление равновесия. До тех пор, пока мне не поручили роль музы, на которую, как оказалось, я была не готова.
***
Досье человека из последнего задания так сильно заинтересовало Третью, что она перечитывала его в бесчисленный раз – уж больно оригинальная ей досталась личность. На коленях лежала шпионская фотография: в полупрофиль, на расстоянии, из-за угла. Не сказать, что запечатлённый на фото относился к излюбленному типу мужчин Третьей, но определённо в нём было нечто притягательное, тёплое, душевное. Наставники и однокурсники все как на подбор отличались ледяной строгостью, и потому Третья иногда скучала по другим отношениям: бесшабашным, сильным, артистичным… Которых у неё никогда не было.
- Смотритель – не человек, осторожнее с эмоциями и чувствами, - заметил как-то Командор, и она согласилась с ним, конечно же. Ей вовсе не хотелось примерять на себя обличье бабочки, застрявшей в Паутине по недомыслию – никого не любить оказалось проще простого. Собираясь на задание, Третья задумчиво остановилась у зеркала, критично оценивая свою внешность. Слишком худая. Слишком напряжённая, до звона в ушах – но зато похожа на балерину. И волнистые рыжие волосы чуть ниже плеч весьма хороши. Она прекрасно знала о своём главном козыре: о голосе, тембр которого мог поймать любого, независимо от его пола и возраста. Да и вообще, ей нужно всего лишь пробудить человека, дать ему надежду на лучшее, приоткрыть краешек блистающей Вселенной, недоступной ему ранее.
- Я смогу! – решительно бросила она в зеркало своему отражению, и, подхватив на бегу вязаную сумочку, выскользнула из каморки.
Съёмки начинались нервно; гримёры порхали вокруг ведущей актрисы, а та, как водится, капризничала и самодурствовала, несмотря на почтенный возраст. Подростки из массовки в одинаковых бурых лохмотьях сбились в крикливую стайку, гогоча над сальными анекдотами симпатичного полного парня в очках. Третья чуть было не потерялась в лабиринтах киностудии, но к своему облегчению довольно быстро оказалась перед нужным павильоном.
- Ты помощник осветителя? – поинтересовалась тощая тётка в комбинезоне, пробегавшая мимо с канистрой бутафорской крови в обезьяньих лапках. Третья кивнула и была тут же схвачена под локоть; обезьянка утащила её мимо массовки в павильон, задавая по дороге сотни вопросов. Прожектора и лампы устанавливали не спеша. Меланхоличный осветитель с бритым черепом, похожий на грустного доброго клоуна, подсказывал, что и куда нужно подключать. В состоянии боевой готовности съёмочная группа ожидала Режиссёра, и почему-то Третья решила, что именно так ждут в операционной хирурга, когда больной уже лежит на столе под наркозом.
Режиссёр появился в сопровождении двух помощников – Смотритель моментально узнала волевой полупрофиль с фотографии из досье. Сразу же щёлкнула зелёным табличка над дверью: «Не входить, идёт съёмка!». Режиссёр без сомнения обладал магическими способностями, он как-то убедительно и скоро накрыл
[500x405]
- Ненависть слишком сильное чувство, - высказал мнение распятый по центру после того, как Первый закончил свой рассказ. Рассвет неумолимо разгорался, и на востоке забрезжили уже проблески робких солнечных лучей. Женщина заметила это раньше остальных.
- Поторопись, - обратилась она к потомку языческих вождей.
- Поторопись, потому что я тоже хочу исповедаться.
Второй кивнул бы, если бы мог. Ему необязательно было видеть солнце, он его слышал. В его родном мире поклонялись семерым сияющим Отцам, и каждый из семи обликов согревающей тело и дух звезды почитался сложными и долгими хоровыми молитвами.
***
Второй чуть не ушёл из Академии, когда наставник раскрыл ему тайну Смотрителей целиком и полностью.
- Запомни, Секундо, куда бы тебя не посылали, ты закончишь свои дни на этой планете так же, как и миллионы защитников равновесия до тебя. Твоя роковая ошибка ждёт тебя впереди, никто ещё не смог её избежать, но такова суть. Пойми и прими это, как данность – тебе станет легче. Отбрось страх прочь, все мы обречены уйти; но в отличие от людей, которые могут только фантазировать о том, как это будет, мы – знаем. Я тоже однажды оступлюсь и тоже пройду суд совести у Командора. А потом Паутина схватит меня и не отпустит до рассвета, чтобы принести в дар своему мудрому мастеру.
Пальцы Второго предательски дрогнули; развитое воображение нарисовало столь неприглядную картину, что впору было бежать отсюда куда-нибудь подальше, в тёплые плодородные края, под бок к понимающей и доброй матери. Но и тут мечты новоиспечённого Смотрителя рассыпались в прах, некуда было ему бежать. Не было у него матери, а отец много лет назад ушёл воевать – ни одной весточки он пока сыну не передал. Второй стиснул зубы и отругал себя неприличными словами: сам выбрал такое служение, сам теперь и расхлёбывай. И когда на выпускном вечере он похвалялся молодецкой удалью, сбивая с головы товарища яблоко точно пущенной стрелой, не было никого счастливее его на тот миг. Он забыл и о своём страхе, и даже об отце, который так и не вернулся с войны.
Задания Второй выполнял скрупулёзно и качественно, стремление к совершенству не давало расслабиться ни на йоту. Он вёл подробный дневник, где записывал каждый свой шаг, не признаваясь самому себе в том, что делает это ради искоренения любых намёков на ошибку. Наставники высоко ценили его работу и потому часто предлагали не провисшие нити натягивать, а латать порванные узлы. Высшая степень сложности. Та история началась с подачи Командора – вызвали, рассказали, объяснили… Второму предстояло стать на полгода меценатом-покровителем угасающего от лейкоза гениального ребёнка, побывать в роли волшебника, реализующего детские мечты. Следуя инструкции, Смотритель прибыл в загородный дом маленькой семьи – бабушка и внук - при полном параде, чем неизбежно покорил сердце хозяйки дома, пожилой аристократичной леди.
- Мы бесконечно благодарны вам за помощь и заботу, господин Секундо, - говорила леди ежедневно по несколько раз. Воспитанник Второго, двенадцатилетний Оскар, отрывался при этом от вороха листов, исписанных математическими формулами, и фанатично взирал на своего благодетеля светлыми голубыми глазами. Одухотворённое лицо мальчика, тающего безвозвратно, преследовало Смотрителя, как наваждение. Он проводил с ребёнком так много времени, что вдруг начал ощущать его своим сыном – не приёмным, но родным. Когда Оскар ослабел настолько, что перестал вставать на ноги, Второй брал его в охапку и бережно выносил в сад, где отцветали яблони. Мальчик весил не больше птички; всё чаще он находился в забытьи и просто дремал на коленях опекуна, а тот слушал хрипящее сбивчивое дыхание малыша и лихорадочно искал выход из положения.
- Дорогой господин Секундо, мне бы очень хотелось завершить исследование, - сказал однажды Оскар, лёжа полупрозрачной тенью на пуховых подушках.
[500x365]
«Клянусь быть верным своему делу, как бы трудно мне ни было. Клянусь добросовестно и самоотверженно исполнять приказы Командора, действуя исключительно во благо людей. Клянусь»…
Он помнил произнесённые слова очень хорошо. Восторженные выпускники Академии, облачённые в широкие пепельные мантии, поднимались на балкон дружно и слаженно, как олимпийская спортивная команда. На площади под балконом колыхалась взволнованная толпа первокурсников, друзей и родных; периодически выныривали ниоткуда строгие чёрные тоги преподавателей. Чеканя шаги, он нёс себя по крутым ступеням с достоинством королевской особы, а в высоких и чистых окнах отражался мужественный профиль тридцатилетнего защитника земного равновесия. С тех пор он получил и выполнил более полусотни заданий, среди которых были и приятные элементарные, и практически безнадёжные. На одиннадцатом году благородного служения он в первый раз услышал имя человека, чьё влияние ему предстояло выдержать; миссия показалась Первому не слишком сложной, только вышло всё иначе. Паутина имела свои виды на этот союз, предлагая абсурдную загадку с непредсказуемым исходом.
Когда ему показали Паутину на практическом занятии – издалека, быстро, сдержанно – он почувствовал благоговение и печаль. Точно так же, как и все остальные рядом с ним. В манускриптах серебряное творение высшего разума описывалось, как материализованная подвижная структура запредельного космического порядка. Каждая нить являлась альтернативной линией человеческой судьбы, каждый узел – перекрёстком событий и поступков, запланированных заранее. Довольно часто случались аварии: нити провисали и рвались порой, узлы путались, сходились и расходились, появлялись и исчезали. Это значило, что люди начинали нарушать равновесие, совершая нелепые дурацкие поступки. Единственным противостоянием надвигающемуся хаосу могла стать только команда Смотрителей Паутины.
Их отправляли в горячие точки с напутствием вернуться нетронутыми и целыми; во всяком случае, на заданиях никто не погибал. Но возвращались по-разному: кто-то с триумфом, кто-то с поражением. Провал миссии карался презрением Командора, временным отчуждением – и только. В условиях бесконечной войны с хаосом любой солдат имел невероятную ценность, и потому даже к провинившимся отношение было внимательное и трогательное. Первый успел превратиться в заслуженного ветерана, ему неоднократно вручали медали, грамоты и ордена. Сектанта ему поручили как бы между прочим, не заостряя внимания на деталях – просто передали папку с личным делом и назначили срок. Перед отправлением в незнакомый город он увидел ту надорванную нить, с которой его попросили поработать. Умеренное повреждение, не катастрофическое. Закинув за плечи полупустой рюкзак, Первый подмигнул часовому на посту и покинул alma mater, ровно в полдень, когда тени стали короткими.
***
- Так вы познаете истинное счастье, дети мои! – грянуло над стадионом эхо из громоздких динамиков. Экзальтированный рёв смёл ураганом все приличные остатки мыслей из разгорячённых мозгов. Тысячи вопящих эпилептически дёргались, изображая божественный экстаз. Молодые развязные девицы хищно впивались пухлыми губами в одуревших соседей, не разбирая, мужчины то, женщины или дети. Старухи с блаженными печатями на замшелых лбах осеняли всех подряд косыми крестами по диагонали. Ликование захватило и флаги, полотна которых бешено хлопали на ветру, словно прохудившиеся паруса. Среди всего этого распутного безобразия лишь один человек скромного вида и с рюкзаком на плечах оставался невозмутимым до равнодушия. Он прищуривался, закрывшись от солнца козырьком ладони, и снайперский взгляд его скользил по надменной массивной фигуре лидера секты Радостных, фигуре, окружённой знойными формами нескольких прелестных фавориток. Не прошло и часа, как Первый уже смиренно склонился к стопам диктатора-проходимца, жарко пожимая тому холёную ухоженную руку. Тяжёлый перстень Сектанта оцарапал Смотрителю скулу, плохой знак, но что