Память двух Родов: семейные предания и первые шаги Силы.
Откуда бы не пришёл шаман или маг, к какой бы традиции не относился, за ним всегда стоят два Рода – отцовский и материнский. Даже если по какой-то причине духовный практик оторван от родной земли или находится в одиночестве, если Путь его не поддерживают кровные близкие – это не имеет значения, ведь для такой связи не помеха ни время, ни расстояние. В самые трудные и тёмные минуты человек всё равно не остаётся один, так как поддержка его умерших и ныне живущих родственников продолжается вечно. Может быть, мы редко замечаем, что рядом с нами идут тени ушедших, направляя нас к нужным поворотам и развилкам; главное здесь не верить или надеяться, а знать. Так было и так всегда будет. Когда человек помнит свои корни, чтит их, интересуется семейными легендами и традициями, он уже защищён. Конечно, есть Высшие, которые не оставляют ни на миг, есть духи-помощники, ангелы-хранители, союзники – о них пойдёт отдельный разговор в последующих главах; только свою историю становления на Путь Танцующей Волны мне всё же хочется начать именно с воспоминания о моих предках, как о величайшей ценности, сокрытой в озарённом уголке сердца.
Так случилось, что с родственными линиями мне очень повезло. По моим жилам течёт многоликая смешанная кровь, соединявшаяся веками, подобно ручейкам, сливающимся в могучую реку. Материнский Род, солнечный и ясный, ведёт своё начало от удивительного человека, о котором мало что известно, кроме того, что его звали Лазарь Шестипалый. Обладая развитым пытливым умом, Лазарь дожил до глубокой старости, всегда оставаясь исследователем окружающего мира. Он, как говорят, был изобретателем, и, несмотря на свой врождённый дефект – шестипалость на обеих руках – множество добра сделал людям именно этими своими необычными руками. Учитывая глухие старые времена, остаётся неразрешимой загадкой тот факт, что Лазаря не приняли за колдуна и не сожгли на костре ещё в младенчестве. От него пошла ветвь здоровых, сильных и отважных долгожителей, обосновавшихся позже в украинских степях. Из них потом получились донские и запорожские казаки, ибо семейство это рассеялось по многим городам и сёлам, передавая потомкам лучшие качества: отвагу, преданность и силу духа. Одна из моих прапрабабушек была красавицей польской дворянской крови, слыла она упрямицей и гордячкой, однако, проведя долгие годы в добровольном изгнании, смягчилась и ушла в монастырь, оставив троих своих детей расти в мирской суете. Польская ветвь добавила новых оттенков: горячности и нетерпимости, но одновременно - готовности к смирению и милосердию. В моей чудесной матери пересекаются и украинская, и польская и даже сербская кровь. Насколько нам с ней известно, предки по этой линии, все до единого, были отмечены творческим перстом судьбы – некоторые пели в хоре и танцевали в народных ансамблях, некоторые мастерили музыкальные инструменты и украшения, создавая неповторимый тёплый уют, наполняя дом любовью и светом через искусство. Среди них особенно отличилась прабабушка Полина, которую я в живых не застала; её земной путь окончился почти в столетнем возрасте. Она не только имела прекрасный голос, но также слыла целителем и утешительницей. Со всей округи к ней являлись страждущие, и никому она не отказывала – было ли это знание, «ведание», или лечение по внутреннему наитию, трудно сказать… Сохранилось несколько историй о том, как она умела ускорять процесс зарастания переломов костей, как руками снимала бесплодие молодым бездетным женщинам, как могла удалить буквально за пару сеансов склонность к алкоголизму у людей, погрязших в пучине страсти к зелёному змию. Будучи человеком добрым и жалостливым, она помогала каждому, обратившемуся к ней, и Вселенная подарила ей долгую счастливую жизнь. Дар от неё передался генетически моему дедушке, однако, в тяжёлые военные годы, выпавшие на его долю, трудно было заниматься мирным целительством; к тому же, как это часто бывает, подобная сила у мужчин гораздо слабее, чем у женщин, потому дедушкины встречи с потусторонним миром ограничивались исключительно вещими снами. Родился он, кстати, в рубашке – как это бывает у иных, отмеченных. Позже духовное наследство проявилось у его дочери, читающей людей вблизи и на расстоянии, как открытые книги. Передача дара по наследству была уже предопределена.
Что касается отцовского Рода, там сведений и того меньше, однако есть два любопытных свидетельства, которые я здесь и приведу. Крепкие и суровые сибиряки, папины предки, пришли в Омскую область из мест, граничащих с Монголией (по другим данным – с Хакасией). Русскими они не были; Сибирь-матушка и по сей день полна малыми народностями, этническим затейливым узором расчерчена вдоль и поперёк. Папина линия идёт из аялов, уникальной разновидности сибирских татар. Были они изначально кочевниками, однако со временем перешли на оседлый образ жизни, основав несколько селений, в том числе – Карбызу, где отец мой спустя века и воплотился. Интересные крупицы истины хранятся в воспоминаниях о карбызинских прабабушке и прадедушке, которые оба друг друга стоили. Мало того, что прожили они вместе ровно полвека, так ещё и слыли весьма необычными людьми, что в тех краях всегда вызывало интерес и уважение. По иронии космических хранителей, эту мою вторую прабабушку также звали Полиной, и занималась она тем же – целительством и знахарством. Только больше работала не биоэнергетическими потоками через ладони, а прибегала к помощи трав. Как у самой заправской сказочной Бабы Яги её дом был полон засушенных листьев, стеблей, черенков, и на каждую хворь она находила точнейший и действенный рецепт. Говорят, что она родилась в семье потомственной шаманки Эльги, дочери тофалара, которая и ворожила, и судьбу предсказывала, и даже похищенные души назад возвращала. Шаманская болезнь у прабабушки Полины проявилась очень поздно, и на собрании старейшин Рода решено было не проводить ей инициацию, так как шаманкой она бы стала весьма слабой. Потому весь её талант и усердие проявились сполна в знахарстве – и никаких особых ритуалов, атрибутов и путешествий. А вот прадедушка с юности оказался медиумом, а также обладал чудесными способностями телепатического общения с животными. Работал он по зову сердца конюхом, мгновенно умея воздействовать на целый табун лошадей одной силой мысли. В нём видели человека слегка чудаковатого, юродивого, но доброго и с золотым сердцем, а потому доверяли ему присмотр за всякой скотиной, обитающей в деревне. Собаки льнули к нему и ходили за ним стаями, даже дикие звери свободно перемещались по его участку, ощущая его безусловную любовь к ним.
Так сошлись воедино тонкие ручейки удивительных сказаний, так объединились в крови столь дальние местности – Украина, Польша, Сибирь, Сербия и Россия… Мне очень жаль, что теперь никого из них, носителей тех знаний, не осталось в живых; но они живы в моём сердце, в памяти, являются во снах и записаны на генном уровне в спиралях ДНК. Будучи на данный момент последним представителем этих этнических ветвей, я чувствую большую гордость и ответственность за переданные мне дары предков, а также знаю, что всякому, у кого есть в крови шаманская кровь, рано или поздно всё равно придётся принять непростой Путь служения людям – и пусть Вселенная поможет сделать это легко и радостно.
***
Лишь один яркий отблеск хранится в памяти – отблеск того, что было до момента неизбежного нового появления на свет. Очень тесно, мягкое и сумрачное пространство, напоминающее внутренность раковины наутилуса; в нём я провела длительное время, ограниченная в движении, в дыхании и даже в мыслях. Это было невыносимо тяжело – ощущать себя живой, желающей двигаться, но скованной по рукам и ногам на протяжении нескольких месяцев. Казалось, это будет длиться вечно; Высшие уже начали учить меня терпеливому смирению, правда, давалось это с трудом. Один из дней выдался крайне холодным, и почему-то именно в этот день стены моей тюрьмы начали расширяться и меняться прямо на глазах. Я уже породнилась с этими стенами, обладающими своим собственным характером, но теперь они гнали меня прочь. Пожалуй, так случилась первая горькая потеря в моей жизни; безумно хотелось остаться под их гнетущей и одновременно спокойной защитой, ведь я даже не представляла, что меня ждёт за пределами знакомой и полной постоянства раковины. Последнее, что вспоминается в этот момент – нестерпимо яркий свет, бьющий снаружи, ослепительный и ледяной, как одинокая звезда посреди океана безбрежной темноты.
Ещё до моего рождения в нашей семье стали происходить странные события, которые вполне возможно отнести к важным знакам, отмечающим вехи на уже начавшемся Пути. Мамин отец - мой дедушка - буквально три месяца не дожил до появления внучки. Он ушёл быстро и внезапно, сгорел от рака, словно метеор, прочертив огненный след в небесах. А незадолго до этого в просторную и светлую украинскую квартиру кинулись через форточки вестники ночи, две крупных летучих мыши. Кто их послал и зачем, теперь уже не столь важно; одна из них предсказывала кончину дедушки, другая пришла за мной. Испугайся мама сильнее, не огради её от нападения маленьких упырей отец - моё нынешнее воплощение могло бы тотчас завершиться. Однако Вселенной было угодно распорядиться иначе.
Спросите своих родителей, что необычное или удивительное происходило с ними, пока вас носили во чреве. Эта информация многое объяснит в вашей теперешней жизни, ведь самые первые программы и установки для работы души и духа даются людям именно в это время. Не имеет значения, человеческая ли вы душа или нет – здесь, сейчас, сегодня вы человек, вы имеет форму человека и живёте по законам планеты Земля. То, что вы в состоянии вспомнить о самом раннем детстве – чрезвычайно важно, потому что в тот момент вы находились ближе всего к своей истинной Родине, к тому образу и подобию Единого Целого, от которого были отсоединены для усвоения урока земного воплощения. Верьте своей памяти и снам, они могут иррационально образно подсказывать вам, что происходило на самом деле. Есть индивидуумы, которые утверждают, что детские годы до школы не помнят совсем; а тем более, утратили из своего «мозгового компьютера» файлы о собственном рождении. Эти мгновения вписаны в нас навечно, именно так, как мы и проходили через них, поэтому никогда не говорите никогда.
Лично в моей памяти нить данной инкарнации не прерывается ни на секунду, ровно с того момента, как вся наша семья переехала из Украины в Санкт-Петербург, на то время – Ленинград; мне тогда было меньше года. Некоторые события очерчены ясно, до мельчайших деталей, некоторые видны сквозь туман, в полустёртых красках и штрихах, но, тем не менее, все они присутствуют в библиотеке души. Одно мгновение из тех лет особенно сильно ощущается и сейчас, как иллюстрация того, что нас не покидают ни на секунду наши проводники и учителя. Я лежала в кресле, разглядывая комнату слегка расфокусированным зрением; за окнами метался ветреный и дождливый ноябрь, и, наверное, именно тогда сильный осенний ветер указал, что будет моим постоянным спутником в поворотные моменты жизни. От окон исходила тревога и тоска, но тепло и спокойствие вечернего дома уравновешивало внешний и внутренний миры, позволяя просто наблюдать и воспринимать разноцветные потоки столь разной энергии. Повернув голову, я заметила на карнизе множество небольших существ, сидящих неподвижно; казалось, они пришли посмотреть на меня и передать увиденное кому-то находящемуся за пределами не только трёхмерной реальности, но даже самой Вселенной. Существа транслировали неторопливые звуковые волны, окутывающие не сколько безмятежностью, сколько непонятно откуда взявшимся чувством долга; нужно было расслабиться и потерпеть немного. Периодически эти существа, имеющие форму полумесяца, медленно перемещались, как будто клонируя самих себя с одного края карниза на другой. Они были тёмно-серые, без глаз и конечностей; поверх каждого вибрировала тонкая серебристая плёнка, издававшая тот самый звук. Длилось это около двух часов – потом они пропали так же внезапно, как и появились. Что передали эти существа своему хозяину, неизвестно, однако с того момента тонкий мир прочно вошёл в душу, как неотделимая часть, позволяя заглянуть за ограничения физической реальности легко и просто. Позже, спустя год, приходили другие – плотные шары, сотканные из белого света, обычно их всегда было два, редко появлялся третий. Постепенно я училась различать их, понимать язык их общения между собой. Взаимодействие с обитателями иных измерений практически всегда происходило без страха и напряжения – некоторым особым посетителям я дала имена, хотя на тот момент считывать так называемые «метки» ещё не умела. Великое разнообразие форм неорганической жизни вдохновляло на рисунки и сказки; рисунки пестрели шарами и волнами, многолучевыми звёздами и забавными зверьками из иноматериальной фауны, а сказки обычно рассказывались любимым игрушкам вслух.
Примерно до шести лет вся красота голографических слоёв истинной реальности являлась через обычное человеческое зрение, а позже переместилась в область зрения духовного. По ночам в детской комнате собирались в углах мелкие, напоминающие котят, сущности; до сих пор помню их удивительно красивые огромные глаза. Они позволяли смотреть за ними со стороны, но подходить близко не давали – сразу растворялись во мгле. В коридоре обитали высокие стержни, достающие почти до потолка; иногда они вверху разрастались, и тогда казалось, что на них надеты белые остроконечные шапки-колпаки. Наблюдатели в форме полумесяцев и грибных шляпок теснились на карнизах ежедневно, ближе к вечеру. Вся эта разномастная братия вела себя крайне независимо, непринуждённо и при этом эмоционально сдержанно. Но однажды им всё же удалось меня сильно напугать; впрочем, гость, явившийся тогда, оказался не совсем привычным – и лишь спустя двадцать лет Высшие ясно дали понять, кто это был.
Глубокой ночью мне внезапно расхотелось спать. Вроде бы и видения радовали своими сюжетами – что-то весёлое на морскую тему; только прямо сквозь картинки воображения меня вдруг позвало нечто мощное, древнее, авторитарно беспощадное. Противиться этому зову было невозможно. Я лежала в детской кроватке, и вот именно на бортике этой кроватки, прямо напротив меня, уселся чёрный комок. Комок представлял собой сгусток невероятной плотности – похоже, что он был сделан из удивительной «тёмной» материи, над тайной которой бьются все учёные мира. Несколько минут комок сидел в тихой задумчивости, а потом внезапно вырос и развернулся. Внутри него оказалась воронка, медленно вращающаяся против часовой стрелки. Как только мой взгляд зацепился за внутренность воронки, я почувствовала страшную тягу, туда засасывало так грубо и беспрекословно, что от ужаса даже крикнуть не получалось. Понимая, что сейчас провалюсь в это существо по уши навсегда, я запаниковала; но физическое тело сработало быстрее, чем разум и душа, реализуя генетически заложенный инстинкт выживания. Руки вцепились в боковые стенки, ноги упёрлись изо всех сил в деревянные прутья, лёгкие сжались и вытолкнули из груди воистину звериный вопль. За долю секунды произошло сразу три события: внутри чёрной движущейся воронки мелькнул всполох в виде ярко-синей спирали, тут же болезненной судорогой свело конечности, и спустя буквально миг проснулись родители, спящие в другом углу комнаты. Жуткое существо мгновенно свернулось в точку и исчезло. Если бы мне было не три года, а раз в пять больше, я могла хотя бы смутно понять, кто достучался до сердца в эту ночь – один из личных союзников по имени Смерть. Но тогда ещё не пришло время.
Ранние детские годы щедро дарили встречи с параллельными мирами, однако при этом практически отсутствовала осознанность действий и осознание в целом. Нечто приходило и исчезало, и мне казалось, что все это видят, что так и нужно, что так – естественно. Как много мне предстояло ещё найти, потерять и снова найти… Первые шаги Силы ощущались как бесстрашный, а иногда – безрассудный бег по острым камням, но Сила была милосердна. Падать я начала позже. Гораздо позже.
(с) Далия Витта (Аягтай Дали Джая)