Солнце взошло над горизонтом, тяжёлое и болезненное, грязно-жёлтое, сплющенное… Туман рассеялся, и тут же стало жарко и сухо, будто невидимая кухарка прибавила в духовке огня.
- Пока не появился создатель, ответь: почему тебя не стали судить? – спросил Первый мертвенно-бледную Третью. Узкие глаза распятого посередине расширились в изумлении: он только сейчас понял, что женщина, провалившая задание, удивительным образом избежала суда. Это значило, что Командор не признал её проступок за роковую ошибку; её ждали лишь бойкот и отчуждение, но откуда тогда Паутина?
- Задай глупый вопрос кому-то другому, - горько сказала рыжеволосая жертва погибшего в расцвете чувства.
- Тьма разлучила нас, и позже, уже в стенах Академии, я обрела своё наказание. Меня оставляли Смотрителем, но навсегда закрывали дорогу к нему… К тому, без кого я уже не могла жить.
Третья говорила, глядя перед собой в одну точку, а потом выгнулась что есть сил и застонала, пронзительно и безудержно. По плечам её поползли крупные волдыри.
- Преклоняюсь перед твоим мужеством, милая, - почти беззвучно произнёс Второй. Он никогда не встречал Смотрителей, добровольно отдавшихся Паутине.
***
Серебряные нити утробно задрожали, вибрируя, словно струны космического клавесина. По узлам пробежали радужные всполохи, застывшие зеркальными осколками звуки мелодично зазвенели в священном мистическом ритме.
- Какая красивая смерть… - заворожено выдохнул Первый. Паутина оживала, двигалась, давящие её сети стали абсолютно невыносимыми. Сверху показалась гигантская тень, источающая аромат то ли ладана, то ли амбры. Создатель выглядел не как обычный Паук, но как созвездие Паука. Брюхо его усеивали крупинки мерцающих блёсток, мохнатые лапы были обвязаны струящимися шёлковыми лентами, сплетающимися и разбегающимися в стороны так же, как сама Паутина.
- Создатель, я прошу у тебя прощения! – выкрикнул вверх распятый Второй, выгибаясь вместе с Третьей до волдырей, до лопающихся сухожилий.
- Прости меня! – зарычала Третья хрипло и жутко, как раненый загнанный зверь.
- Прости меня! – взвился к создателю вопль Первого, последний звук, который они все слышали.
Перед ними качалось очень странное изображение то ли морды, то ли фантастического лица, но скорее они назвали бы это – лик. Каждый видел в нём самое дорогое: танцующие зрачки Сектанта, голубые ясные глаза мальчика Оскара, вечернюю ласковую волну взгляда возлюбленного Режиссёра. Смотрители приготовились быть сожранными заживо – они готовились к этому с первого дня учёбы в Академии, но Паук всё ещё медлил. И только когда их накрыло цунами безудержной эйфории и страстной любви к создателю, не стало боли, не стало солнца. Не стало ничего.
***
Паук сидел в сердцевине своего детища, перебирая нити, скрепляя их новыми узлами, сплетая иными узорами. Миллионы Смотрителей жили в нём, миллионы частиц осознания продолжали свой путь в нём, и все люди, рождённые и нерождённые, были в нём, от начала и до конца времён. И лишь Паутина, прекрасный шедевр безымянного Бога, была всегда вне его – неподвластная никому, свободная и уязвимая, альфа и омега всего сущего.
(с) Далия Витта, 2012