Се, был давно на свете человек, именем Феодор, не слишком учёный, но и не малохольный, не слишком щедрый, но и не скупой. У дома его подчас собирались духом слабые, измождённые, потерянные и немощные - всех он привечал и охаживал, как младших сестёр и братьев, на каждого своё слово находил и с миром отпускал восвояси. Пошла о нём молва, как об утешнике скорбей человеческих; не иссякал поток страждущих, ибо прослыл Феодор знающим и ведающим помощником в делах земных. А и был у того утешника сосед Матвеюшка, сирый и нищий, аки крыса церковная, болезный так, что еле держался да на ветру шатался. И до Матвеюшки народ ходил, по скорбям своим ответы получать, да только хмурые часто выходили люди из дома его, до лесу спешили, слёзы по пути утирая. И вознегодовал Феодор, что сосед печальным своим знамением ещё больших печалей прибавляет, да решил с ним разобраться. Только хотел за порог, как женщина к нему со двора кинулась, лохмотьями покрытая, волосы нечёсаны, босая да растрёпанная. "Пощади", говорит, "батюшка, меня недостойную, все меня покинули, крохами лишь спасаюсь, уж и руки наложить на себя, да и то не по-Божески". Так Феодор ей и молвил: "Не кручинься, милая, три дня тебе страдать осталось, по рассвету дня четвёртого проезжать будет мимо человек добрый, сжалится над тобою да подберёт, станешь жить в покоях, аки царские на вид, и не станет тебе больше хлада и зноя, голода и побирательства". Положил ладонь свою на темя сироты коленнопреклоненной, крестом осенил да и вышел. А сирота та встала, лохмотья расправила и побрела прочь по дороге с надеждой.
Постучал Феодор в дом к Матвеюшке, брови насупил, кулаки сжал, разбираться, стало быть, будет. Матвеюшка ему двери-то открыл, в сени ввёл, на лавку усадил и молвит: "Что тебя привело ко мне, соседушка любезный?" Феодор так и так, про людей да про печали их. А Матвеюшка слушал, слушал, да как скажет: "Ты же им, старче, говоришь то, что они хотят услышать. А я - то что есть." Осерчал Феодор ещё пуще, "кому", кричит, "твоя правда нужна? Что ли им и своих горестей да немощей не хватает?" Хвать кулаком по столу, да и вон пошёл, всё при себе оставил. А только как проходит три дня, да на утро четвёртого, глядь - стоит у порога сирота давешняя, да в богатом платье, жемчугами заморскими расшитом, стоит, смеётся, аж светится. Феодор как увидал её, так обомлел - красоты невиданной девица, стати царской, поведением скромна да чиста. "Что милая, нашёл тебя твой добрый человече?" - спрашивает Феодор. "Нашёл", отвечает, "да только раньше нашёл. Была я у Матвеюшки, так он мне всю правду и прямо в очи - что есть у меня богатство великое, никем неотъемлимое, что не я, а до меня все страждущие припадут, что и не сирота вовсе, а мира дочь, се, стою пред тобою". Феодор удивился таким словам, да усмехается: "Что Матвей, совсем разума лишился, правду свою никому не нужную аки топором рубить, да и правда ли это?" Рассмеялась девица пуще прежнего, руками взмахнула, что орлица небесная, тут глянь - стоит перед Феодором не побирушка блаженная, а сиянием полная равноапостольная Мария Магдалина. Тот обмер, на колени кинулся, челом об землю поклоны бьёт, "прости", плачет, "не признал Тебя, пресветлая!" Мария его с земли подымает, да и показывает чудесным образом, как те страдальцы, коих Феодор ложно обнадёжил, в ещё больших мучениях сирые дни свои влачат, и как те, коих Матвеюшка правдой своей пробудил, аки пчёлы трудятся и трудами своими спасаются. "Видишь", говорит, "что твоё добро неистинное, человекам злом обернулось". И умолил Феодор Марию отпустить ему грехи, по гордыне в неведении совершённые, а Мария послала его три года по земле ходить, да уста ему запечатала - от и ходил он, немой, три года одну правду о себе слушал, а как вернулся - Матвеюшку ангелы ко Престолу Божьему забрали, так и вместо него Феодор настоящим для людей утешником стал.
(с) Д. В.
Никогда никому не давайте ложной надежды...
