На основе реальных событий, 08.08.02.
(с) Далия Argentum Витта
Иллюстрация к рассказу моя же.
В огромном овальном зеркале отражался полутёмный длинный коридор, заросший по углам пылью. Высокий потолок был изрезан глубокими шрамами линий, которые складывались в некрасивые геометрические узоры. Казалось, линий намного больше, чем в состоянии воспринять человеческий мозг, и это раздражало. Там, в коридоре, что-то дышало и шевелилось, нечто бесформенное и угрожающее. Оно тоже отражалось в зеркале. Постепенно густая живая темнота концентрировалась, принимая вполне конкретные очертания. В конце концов, чуткая зеркальная гладь исказилась отвратительно уродливым изображением. Это было человеческое лицо, но какое! Всё в шрамах, обожжённое, усеянное язвами и узловатыми буграми – это обезображенное лицо, задыхаясь, хватало воздух беззубым ртом, похожим на щель. Кроме того, оно оказалось лишённым глаз, на их месте красовались свежие кровоточащие рубцы. В глухой угнетающей тишине напряжённо и внезапно лопнул резкий звук – зеркало треснуло, не выдержав пытки…
Без крика, без стона. Мучительно вытягивая затёкшие руки поверх одеяла, ребёнок проснулся. Второй раз подряд один и тот же сон, жуткий и непонятный; второй раз он просыпается, словно от толчка в плечо, пробуждается мгновенно и беззвучно. Обычно дети кричат, когда видят кошмары, иногда говорят на «инопланетном» запутанном языке, или тихонько всхлипывают.
Он был совсем другим: развитый не по годам мозг рисовал ему ночами многосерийные фильмы ужасов, в которых ему приходилось сражаться с монстрами, людоедами и прочими дьявольскими созданиями. Некоторые из них возвращались, кочуя по бесконечным детским снам, становились его любимыми героями и преданными слугами. Но никогда ещё его не охватывал столь невыносимый, парализующий страх, как теперь.
Шлёпая босыми ногами по скользкому паркету, он подошёл к зеркалу и осторожно заглянул туда. Послушное стекло отразило испуганного мальчика лет десяти, с тёмно-русыми лихими вихрами на голове и с пытливым выразительным взглядом. За спиной ребёнка мирно дремала просторная комната; львята на обоях уютно уткнулись носами в широкие жёлтые лапы, плоская летающая тарелка абажура не двигалась, прилипнув к потолку. Всё, как обычно, только сонное, мирное и почти бесцветное.
Для того чтобы полностью успокоиться, мальчик медленно провёл ладонью по прохладной поверхности зеркала – но оно было целое, сетка трещин осталась на том, другом зеркале, из плохого сна. И страшная обожжённая рожа, и пыльный коридор, всё улетучилось без следа. Ребёнок, прислушиваясь к знакомому тиканью будильника, вернулся в свою кроватку и накрылся одеялом с головой, правда, слишком поспешно, отчего его сердце внезапно застучало быстро и гулко. Спустя несколько минут он, досчитав до ста, успокоился настолько, что начал снова засыпать.
«Я уже большой», - думал он в полудрёме, - «иначе родители не оставили бы меня одного на целую ночь. Стыдно бояться каких-то там придуманных чудовищ»! С этой мыслью он и уснул; за окном висела над городом тяжёлая пасмурная мгла. Изредка по улице мелькали случайные прохожие-полуночники, ещё реже надрывно гудели усталыми моторами автомобили.
Где-то около трёх часов утра мимо дома, в одной из квартир которого тихо спал маленький мальчик, не спеша шли с вечеринки двое студентов. Слегка навеселе, с гитарой, лениво и однообразно сквернословя, брели они куда глаза глядят. Один из них был тощий, сутулый, уныло высокий, как складной метр. Другой – низенький, коренастый, постоянно плевался и свистел. Они совсем уже было прошли пятиэтажный неказистый дом, как вдруг длинный сутулый студент остановился и наклонил голову набок, будто к чему-то прислушивался. Его крепыш-товарищ перестал свистеть и удивлённо спросил:
- Ты чего?
Сутулый не ответил, лишь усиленно потянул носом воздух и, спотыкаясь, пошёл куда-то в сторону. Из-за кустов жасмина, густо разросшихся в этом году, донёсся его прокуренный сиплый голос:
- Э, да тут вот чем пахнет!
Прямо перед сидящим на корточках молодым человеком ныряла в сырую рыхлую землю ржавая труба; другой её конец выходил из кирпичной стены старого спящего дома. Труба была огорожена нелепой металлической конструкцией, разрушающейся от времени; прямо на сгибе этой тонкой трубы, некогда выкрашенной зелёной краской, зияла дыра размером с крупную монету. Оттуда со сдавленным шипеньем вырывалось острое дыханье газа. Коренастый решительно потряс друг за плечо и произнёс почти шёпотом:
- Пошли, не наше дело.
***
Уже перед рассветом, когда мгла ещё не рассеялась, вдребезги пьяный бомж по воле случая оказался рядом со злополучной трубой. Свистящий звук привлёк его внимание.
- Шипит, бес его знает, что это такое, …! –
Бессмысленно и тупо он уставился на дыру в трубе; вряд ли он её видел, но что-то притягивало его в этом зловещем месте и не отпускало. Сунув коричневую руку с грязными ногтями и вздувшимися жилами в карман засаленных рваных брюк, он достал оттуда зажигалку.
- Вот сейчас и посмотрим, что там шипит! – неразборчиво пробурчал отверженный отброс общества, и поднеся зажигалку вплотную к трубе, чиркнул колёсиком.
