Денис Сергеевич мне явно покровительствовал. И еще он пил. Это знали все. Тогда спиртное продавали с 11 утра. Я бы и не
запомнила этого, если бы минут за десять до 11 часов, Денис Сергеевич не поднимался со своего рабочего места и не начинал
обход сотрудников, занимая у кого два, у кого три рубля. До получки. Или до аванса. После обхода коллег он исчезал. Мне было
жаль, что он уходит. Он сидел у стены, спиной к стене и его взгляд всегда упирался в мой левый бок. Я сидела у другой стены и
тихо вязала под столом. Унылый взгляд Дениса Сергеевича тешил мое самолюбие, общение с ним за шкафом за чашкой кофе расширяло
мой кругозор. Денис Сергеевич был и остался в моей жизни единственным человеком, ради которого я читала стихи и даже одно
выучила наизусть. Он же знал наизусть множество стихов: Гумилева, Мандельштама, Пастернака. Он читал их наизусть. Я слушала.
Однажды мы праздновали день рождения одной из наших сотрудниц. Сотрудница жила на той же улице, что и я, поэтому я в тот вечер
чувствовала себя свободно и не торопилась как Золушка поскорее домой. Впрочем, тогда домой можно выло попасть сев в автобус в
час тридцать ночи. О времена! О нравы! Девчонки, мои подружки, одна из которых именно тем летом и стала на время отсутствия
Верочки любовницей моего мужа, решили напоить мою непосредственную начальницу. Начальницей моей была очаровательная еврейка, кандидат искусствоведения, интеллигентная до мозга костей. Она жеманилась и пила, но старалась не переборщить. Девчонки
старались изо всех сил и подначивали ее. И итоге. Итог был грустный. Обе они лежали на хозяйской кровати и по очереди блевали
в тазик, любезно подставленный им хозяйкой дома.
Это было уже на излете вечера. Мы стали расходиться. И денис Сергеевич пошел меня провожеть. Странно мне это было. Тогда ни у
кого из нас не было столько денег, чтобы свободно разъезжать на такси. В крайнем случае мы собирались группами и заказывали
одно такси на несколько человек, едущих в одном направлении. - И как он будет добираться до дому, - думала я, - Он же живет на
Гражданке, а я в Веселом Поселке.-
Но домой Денис Сергеевич не поехал. Мы разлеглись на диван и тахту, стоящие в моей комнате. В соседней комнате спала бабушка с
моей дочкой. Бабушка в таких ситуациях нос из комнаты не высовывала. Я уже обрела у нее статус независимой и неподконтрольной
девицы. И вот мы лежим с Денисом Сергеевичем в разных углах комнаты, и он говорит мне: - Иди сюда! - Смешная такая фраза. Я
отвечаю: - Не могу, диван будет скрипеть. - И тогда он берет одеяло и швыряет его на пол. А следом за одеялом на пол
отправляюсь и я в его объятия. Так начался наш роман. И продолжался он полгода. И одновременно с этим романом ко мне приходил
юноша-блондин, друг Женьки, отсидевший с Женькой в зоне. Юноша-блондин приходил ко мне через лоджию. Я жила на первом этаже.
Часа в два-три ночи в окно или дверь лоджии раздавался стук, и я вскакивала как испуганный заяц с лежки и бежала открывать ему
дверь, чтобы никто не проснулся.
А с Денисом Сергеевичем я встречалась у него дома. Жена его была на даче с маленьким ребенком. Я как тать в ночи приезжала к
нему в его маленькую однокомнатную квартирку в точечном доме-корабле. Я получала от него халат его жены, и с ужасом
прислушивалась к любому шуму на лестничной площадке. Я боялась, что приедет его жена. Как это было страшно! Если бы она
приехала, то я бы умерла от стыда. Из-за этой женщины, которая была младше своего мужа на двадцать два года, Денис Сергеевич
решился потерять работу и лишился преподавания в ЛИСИ. И вот он спокойно принимает в своем семейном доме следующую пассию.
Впрочем, до этой жены у него была другая, и в той, первой семье, у него было четверо детей. О боги!!! Я обожала Дениса
Сергеевича. Если бы он не был женат, я вышла бы за него замуж и родила бы ему еще четверых детей. Но так не случилось.