Начала писать весьма нехарактерную для себя повесть в стиле реализма, называется она "Меня никто не знает", и повествование там идет от лица совсем молодой девушки, которая еще даже школу не окончила. В общем, считай, подросток, по нашему времени. Некоторые вещи писать самой неприятно, но как бы вроде необходимо. И одновременно себя вспоминаешь, собственный взгляд на мир, и своих друзей...

Сыпал мокрый густой снег, все деревья были им облеплены и походили на сказочные оленьи рога. Владимир ловко рулил и рассказывал мне о машине — он тогда только-только ее купил. Ну, от мамы я знала, что на самом деле купили машину его родители, но меня это тогда не коробило…

На грунтовой дороге, ведущей к дачам, мы забуксовали: зад машины неожиданно провалился в ров, а переднее колесо принялось бесполезно крутиться по льду. Владимир выругался и изо всех сил нажал на газ — теперь и второе переднее колесо закопалось в снег. Владимир покраснел, ударил по рулю и вдавил газ так, что машина одновременно взревела и взвизгнула, а колеса, скребущие по льду шипами, произвели такой звук, будто кто-то быстро расстегнул и застегнул обратно большую «молнию».

До этого я, конечно, молчала, но когда машина завизжала, мне стало ее жалко, как живую, и я невольно произнесла:

- Не надо так газовать: мы еще глубже зарываемся, да и сцепление можно сжечь. Давай лучше ты выйдешь и подтолкнешь, а я попытаюсь выехать — я меньше вешу, машине будет полегче. И еще можно подложить под колесо ветки или доски — может, у тебя в багажнике что-нибудь…

Я замолчала, испугавшись выражения лица Владимира. Бешено глядя на меня остановившимися, прозрачными глазами, он выплюнул злобно-хриплым, совсем не похожим на свой голосом:

- А ну заткнулась быстро! Брехает мне тут под руку, сволочь! Ты чего тут, умная, да? Вышла и пешком в Москву пошла! Ну?! Вышла, я сказал!

- К-как в Москву… - пролепетала я не поворачивающимся языком. - Т-ты что… Мы ж-же далеко… Я не…

- Тогда заткнись!!! - взвизгнул он и взмахнул перед моим лицом кулаком. - И чтоб рот свой больше не раскрывала, если хочешь целой доехать! Понятно?!

Я не нашлась, что ответить. Меня морозило, сердце колотилось как бешеное, а по рукам и ногам бегали мурашки, будто я их сильно отсидела. Слезы поползли по щекам, но я сама этого почти не замечала. Мне казалось, я сейчас упаду в обморок от ужаса и тошноты. Я не понимала, что теперь мне делать со всем увиденным, и только одного хотела: отмотать время назад, и чтобы ничего этого не случилось, и я по-прежнему могла чувствовать себя с Владимиром спокойно и безопасно… Потому что куда же мне деваться?.. Как же я скажу родителям, что мы с ним расстались — ведь наши семьи так дружат!.. Как я сама буду жить: я ведь привыкла, что у меня есть парень, и еще минуту назад он был, а сейчас — нет?.. Нет, не могу его бросить — я не выдержу этих расспросов, выяснений, не выдержу полного одиночества потом… Может быть, я и правда сама виновата? Мама всегда говорит, что у меня отвратительный характер. Не надо было ему лезть под руку. Раньше же не лезла, и он ничего не говорил… Значит, если дальше сдерживаться, а про этот эпизод просто забыть, то жить будет можно…

Нас вытащил из снега какой-то проезжавший мимо джип. Через полчаса мы сидели у родственников. Владимир был как всегда очень вежливым, улыбающимся, остроумно шутил с моей мамой и обнимал меня за плечи — изумительно, но для него, кажется, ничего не изменилось. А я молчала и, помню, все время зачем-то осматривала комнату, где шло застолье, и пересчитывала сучки на деревянных панелях. Все казалось мне незнакомым, а люди — очень странными, ведь они говорили и смеялись как ни в чем не бывало…

Когда я это писала, меня настигло опять это неприятное подростковое ощущение... безвариантности.  Я уже и забыла, как это, а лет до 20, между тем, сама жила похожим образом. То есть действительно у очень многих подростков со строгими родителям, которые, если что, со свету сживут (как у моей героини) по сути, нет вариантов действий и свободы воли. Они еще плохо знают жизнь, несамостоятельны (поскольку их держали на коротком поводке те же родители), асоциальны, друзей у них, конечно же, нет, либо очень мало... И при все их номинальном благополучии получается, что в случае чего  деваться им абсолютно некуда! Потому что самый ужасный и мерзкий парень - это хоть какая-то отдушина и повод отнести себя к "нормальному" человеку. А если его не будет - ничего не останется, за что можно уцепиться. Теперь я вторично вспомнила, почему сразу после замужества я принялась быстро наращивать дружеские связи: чтобы были вот эти самые варианты, был вот этот круг типа Рыцарей Круглого стола, которые бы помогали нам, а мы - им. Безвариантная жизнь, когда "или так - или никак" у меня до сих пор вызывает ужас и сочувствие. А ведь многие ею живут и после подросткового возраста, и до самой старости. Страшное дело.