Я немного напишу тебе о нашей семье, может быть, тебе это поможет разобрать в себе, или в причинах поведения твоих родителей. Историю, которую я тоже знаю, в основном, со слов своей матери. Мама (твоя бабушка Зина, я думаю, ты ее помнишь), родилась в деревне Мижево, вблизи местечка Пески (ударение на первом слоге). Это Западная часть Белоруссии, и до 1939 года относилась к Речи Посполитой, т.е. к Польше. Мама училась в школе 7 лет, но это была польская школа, она там даже закон божий изучала. Меня, махровую пионерку, в детстве этот факт очень выбивал из колеи. А сейчас это уже не удивительно, и сейчас есть школы при церквях, где дети постигают какие-то премудрости теологии. Даже Катя в детстве немного, правда, совсем, ходила в воскресную школу. Преподавание в школе у бабушки Зины велось на польском языке, поэтому по-русски читала и писала она очень плохо всю жизнь.

В семье у них было детей, кажется, человек 6. Старшие братья и сестры были сильно старше ее (от первого брака ее матери – бабушки Дуси). Один брат у нее был - дядя Миша – с которым они имели общего отца и мать. Брат был старше ее на 7 лет, она была самая младшая в семье. Во время немецкой оккупации многих из их деревни, из соседних тоже, отправляли работать в Германию. Я так высчитывала, ей было где-то лет 15-16, когда она оказалось в плену в Восточной Пруссии, нынешняя Калининградская область на Балтийском море. Калининград - бывший Кенигсберг – я думаю, ты это знаешь. Работала она там на ферме у одного богатого немца, доила коров и присматривала за скотом. Там, как она рассказывала, были еще французы и еще кто-то, я уж не помню. Поскольку это была сельхоз ферма, то голода, никакого она не испытывала, а французам, по ее воспоминаниям, даже 1 раз в месяц присылали посылки от Красного креста с консервами, шоколадом.

Когда Красная Армия освободила Кенигсберг (или захватила, надо говорить?), немцы убежали в свою Германию, а работницы многие пооставались (на время боев прятались по подвалам), а, некоторые, вроде бы, тоже подались на Запад. Мама осталась, работала при военной части в столовой, потом где-то там познакомилась с нашим отцом (для тебя дедушкой Сашей), они переехали в Литву, в Шауляй – там родился Мишка (твой отец). Отец мой был, насколько мама рассказывала, и насколько я сама помню, очень беспокойный человек. В том смысле, что не мог долго усидеть на одном месте, и они каждые несколько лет куда-нибудь переезжали. Работал он то бухгалтером, то агрономом и то еще на каких-то таких должностях, как мама говорила с гордостью – он был «образованный».

Из Шауляя их каким-то ветром занесло в город Ангарск Иркутской области, там в те годы (50-е) строился огромный химкомбинат. Они получили хорошую 2-х комнатную квартиру. Мама до конца жизни вспоминала, какая у них там была хорошая жизнь, был достаток, отец, видимо, неплохо получал. Там родилась я в 1953 году. Года через 2-3 отцу приспичило уговорить маму вернуться в Белоруссию. Это был очень опрометчивый шаг. Белоруссия еще не оправилась от перенесенной войны, было голодно, холодно, жили сначала в деревне у маминой старшей сестры в доме с земляным полом и блохами. Потом как-то отец устроился работать в соседний район на цемзавод, там им дали комнату.

В те годы в стране развернули кампанию по освоению целинных земель. Отец, конечно же, решил опять все поменять, завербовался на целину. Переезд оплачивало государство. Теперь, может быть, это непривычно для понимания, но в прежние годы таким образом заселяли и застраивали пустынные земли в стране. И поехали мы в Казахстан. Сначала мы жили в какой-то Рухловке, у меня о ней остались чуть-чуть смутные воспоминания. Потом перебрались в аул Салкынкуль. Я помню мы имели комнату в бараке, в коридоре летом все соседи и мы, в том числе, готовили еду на примусах, керогазах (на солярке).
Потом родители построили дом. Как я сейчас понимаю, это был совсем маленький домик – одна комната, кухня с печкой посередине, холодные сенки. С этого времени я уже помню события жизненные более-менее связно. Дом стоял на окраине, рядом был пруд, а чуть дальше речка. Воду для питья брали из колодца, а зимой и из речки, из проруби. Мама приносила ведро, а там плавали рыбки. Потому что они собирались у проруби, чтобы подышать, наверное, мы так с Мишкой думали. Недалеко от дома начиналась степь. Мы с Мишкой и с другими соседскими детьми все лето пропадали то делая походы по степи, то на речке купались. Перед этим надо было долго просить разрешения у мамы. Вообще это были для меня счастливые детские годы. Хотя поначалу там даже не было электричества – керосиновая лампа и радиоприемник на сухих батареях. Поскольку там было полно зерна – его выписывали в совхозе и привозили для корма скота машиной – даже не в мешках, а просто полный кузов насыпом, в доме было полно мышей. Я их ловила наравне с кошкой, и играла, потом отдавала кошке, или же она (мышка) умудрялась от меня убежать. Сейчас я ни за что не возьму в руки мышь. Брррр…

В Салкынкуле в 1957 году родилась Таня. Она родилась в декабре. Маму забрали в роддом, отец уходи на целый день на работу. Мы с Мишкой целыми днями были сами себе дома под замком. Отец совсем не умел готовить, поэтому он купил нам ящик пряников и ящик сухофруктов, мы их ели целыми днями и ужасно кашляли, потому что было холодно – печку никто днем не топил - и мы простыли. Таня родилась золотушной, у нее даже лица не было видно – сплошная гнойная корка, которая, по-видимому, страшно чесалась, так как Танечка все время старалась высвободить ручки из такого сшитого мамой «лифчика», и раздирала лицо прямо до крови. Наша детская обязанность состояла в том, чтобы следить за ней, качать в люльке и не дать ей высвободить ручки. Поскольку мы очень любили играть в домино, то часто могли проворонить «Таню». Тогда нам попадало от мамы. Она почти целый день была занята по хозяйству – в магазин, дров к печке принести, растопку наколоть, воды принести, приготовить кушать. У отца, как мне теперь кажется, была более легкая жизнь – он каждый день ходил на работу в контору. Но, с другой стороны, мама не работала – он обеспечивал всю семью. Жили не хуже других, я думаю. Просто в те годы в магазинах мало что можно было купить, а еще в каком-то ауле в степях Казахстана, то и вообще. Таня потом переросла болезнь, и стала здоровенькой, на лице никаких следов, слава богу, не осталось.

В очередной раз был переезд в райцентр – село Зеренду. Все это было на севере Казахстана, в Кокчетавской области. Зимы там были очень холодные, сильные бураны, морозы. Лето тоже не очень теплое, по крайней мере, фрукты там не росли, только овощи. Там родилась Галя в 1960 году. В Зеренде я пошла в первый класс, Мишка на 2 года (класса) старше был. Отец частенько ездил в командировки, на какие-то курсы. Он поехал в очередной раз в Целиноград, и больше уже не вернулся в семью. Я заканчивала первый класс, Гале было где-то годик, Тане 5 лет, Мише 9. Дальше мы жили одни, без отца.

Сначала мама поменяла квартиру на более меньшую, тоже в бараке, тоже однокомнатную, но меньше по площади. Выживали как могли, мама пошла на работу, постепенно распродала мебель, которую покупали при отце – шифонер, диван, стулья – мебель там была большим дефицитом. Мне было очень жалко, оставались только железные кровати, табуретки, стол, и наше украшение – резная этажерка с вышитыми салфеточками. Таню и Галю смотрели мы с Мишкой. Какого-то поросенка держали – и также с Мишкой наша обязанность была нарвать травы, конечно, мама варила поросенку какую-то кашу, но, я так понимаю, нужны были еще витамины или каши мало было. Куры были. Потом мама как-то умудрилась купить домик, совсем почти как землянка, но с большим огородом. Опять же летом мы с Мишкой (Таня и Галя еще маленькие были) день через день таскали ведрами воду для полива огорода, так как часто бывали засухи. Но мне все равно время это запомнилось очень как светлое, недалеко от нас было красивое большое озеро, лес, а там были сосновые боры, грибы, ягоды, зимой ходили с Мишкой в лес за елкой перед новым годом.

Потом году в 1965 мама решила съездить на свою историческую родину, хотя никаких связей с родными она не поддерживала. Я говорила, мама, может быть, они (ее сестра) давно уже куда-нибудь переехали. Мама засмеялась и сказала, что там люди никуда не переезжают, а всю жизнь живут на одном месте. Для меня это казалось так странно – жить на одном месте. Она Галю (той было 5 лет) взяла с собой, а мы остались на хозяйстве. Мишке были доверены кое-какие деньги на неотложные нужды – хлеб, сахар, масло, ну и что еще понадобится по мелочи. Мне было поручено смотреть за цыплятами, так как мама купила маленьких инкубаторских цыплят, и ей жалко было их потерять, а она даже сомневалась ехать или нет. Но мы с Мишкой убедили ее поехать, так как очень надеялись, что она нам что-нибудь привезет, и, самое главное, она сказала, что если в Белоруссии ей понравится, мы переедем туда жить. В общем, она поехала.

И вот тут-то Мишкина «хозяйственность» проявилась в полной мере. Он был очень скуп. Я что-то готовила – картошку жарила, суп простой могла сготовить, варила какао. И, представляешь? – он не давал мне мазать на хлеб масло, если я пила какао. Он говорил, что типа слишком жирно будет – пить сладкую какаву и заедать ее хлебом с маслом. Либо хлеб с маслом следовало есть, либо какаву пить, но не одновременно. Как-то я попросила 20 коп. на кусок хозяйственного мыла – постирать кое-какие платья, другие вещи. Он мне не дал, сказал что-то типа стирай без мыла, или что еще мои платья недостаточно загрязнились. Когда вернулась мама, он с гордостью и с чувством исполненного долга отдал ей несколько сэкономленных рублей. Мама аж воскликнула, а что же вы ели, почему так много денег осталось? Так что его склонность экономить на всем и на всех проявилась еще тогда, и я очень хорошо понимаю, когда ты пишешь, что он не удосужился купить твоей маме стиралку или что-нибудь подобное. Он всегда собирал какие-нибудь копейки, на что-то копил. Насколько я могу судить, он с большим трудом накопил и на домик, в котором вы жили, и в котором он и до сих пор живет. И все его резанье травы, поросята – это все то, что он сам когда-то пережил в детстве, и, по-видимому, считал, что и его дети этой доли заслуживают. Все мы родом из детства.

А из 16-ти цыплят, которые были поручены моим заботам, только один у меня утонул в кастрюле с пищевыми отходами, которые мы приносили из столовой – мама тогда работала в столовой рабочей по кухне, и мы приносили домой недоеденные супы и каши для живности. Я ей сразу же повинилась – один цыпленок утонул. А она с сожалением так говорит – а остальные сдохли? Я говорю, почему сдохли, они все подросли. У меня было такое ощущение, что она больше обрадовалась тому, что цыплята живы и здоровы, чем мы. Мы уж само собой должны были быть таковыми.

Через год таки мы переехали в Белоруссию. Хотя мама очень сомневалась, стоит ли затевать этот переезд. Я сейчас только понимаю, как трудно ей было на это решиться. Но опять мы с Мишкой на нее надавили – ведь ты же обещала, и она сдалась. Мы засобирались – продали последний предмет роскоши – этажерку, хотя мне было очень жалко. Но мама сказала, что она все равно в контейнере поломается. Лето мы прожили в деревне Угринь у маминой сестры – в домике с земляным полом. Мы старшие ночевали на чердаке на сене. Мама целыми днями ездила то в Мосты, то в Волковыск, что бы найти какую-нибудь работу и жилье, с 4-мя детьми никто не хотел пускать на квартиру, боялись – потом не выгонишь. Все-таки ей удалось устроиться на работу на фанерный завод в Мостах – в самый вредный цех – клеевой. Она там проработала до самой пенсии, потеряла сильно зрение от постоянных испарений и руки у нее вечно были в страшных волдырях. Все-таки нашлась сердобольная бабушка – пустила нас к себе жить за 15 рублей в месяц, это были для семьи большие деньги, но выхода не было.

Потом мама 2 года добивалась квартиры всякими правдами и неправдами. Писали куда-то в Минск, в Москву. Тане с Галей (они были помладше), даже приходилось ночевать на заводе в красном уголке на столах, это был шаг отчаянья, чтобы показать тетям и дядям из месткома, что нам негде жить. Галя потом вспоминала – это было ужасно, просыпаешься от того, что люди пришли утром на работу и собираются сидеть и работать за этими столами, а они с Таней глаза протирают, и простыни собирают. По крайне мере, меня (я уже пошла в 9-й класс) мама не заставляла ночевать в общественных местах, да, я думаю, и вас ваши родители тоже не подвергали такому испытанию. В квартире, которую все-таки мама выбила неимоверными усилиями, и в которой мы потом все жили, я прожила 2 года – 9-й и 10-й класс, сразу после окончания школы в 17 лет уехала учиться в Томск, в Сибирь. Мы ведь тогда были одной страной - СССР. Мишка на тот момент уже как год или два не жил дома – он последние годы учился в вечерней школе, потом, наверное, и не доучился, поехал сначала в Минск работать, потом еще куда-то переезжал, я плохо знаю. Где-то на Украине работал, познакомился с Галей – вашей мамой, насколько я слышала отцу ее он не нравился, но она все равно вышла за него замуж.

Жилья у них не было, и они приехали в Белоруссию, в Мосты к маме. Там, кажется, и зарегистрировались, Лена родилась. Я всех подробностей их жизни там не знаю, потому как дома тогда уже не жила. Галя тогда училась в Гродно на фельдшера, домой на выходные только приезжала, так что вроде как место было. Я домой приезжала только на летние и зимние каникулы, потом после учебы я распределилась в Свердловск (ныне Екатеринбург), прожила там 5 лет. В отпуск я тоже любила домой к маме ездить. Я помню, когда я начала работать после университета, у меня была мечта купить 4 вещи – фотоаппарат, часы наручные, машинку швейную, а вот 4-ю «позицию» я забыла что. И в отпуск я приехала уже с фотоаппаратом – Леночку фотографировала, Галю, маму, сестричек. Может, у вас какие-то фотки от тех в семье сохранились. Потом вроде отец Галин позвал их жить в Амвросиевку, пообещал помочь устроиться, они уехали. Первые годы жили на квартире у какого-то деда, Мишкин талант по экономии и накоплению вышел на первое место. Мама любила к вам ездить, и все рассказывала как он деньги в чемодане под кроватью хранил. В каком-то смысле ему повезло, он купил домик. По тем временам домик казался очень приличным, ну а теперь уж я не знаю.

Я в Свердловске познакомилась с моим будущим мужем – он был с Кубани и мы переехали в станицу Афипскую Краснодарского края к его родителям. Совсем также как и твои родителя начинали жить с моей мамой, я начинала свою семейную жизнь со свекровью. Годы были и трудные, и радостные. Трудные поскольку муж мой оказался горьким пьяницей, и жили мы между собой очень плохо. Радостные потому что дети росли, когда они были маленькие, я была для них всем.

Но это были все-таки 90-е годы «перестроечные», плохо было с работой, с продуктами, с одеждой, да со всем. Детям моим также досталось, как и тебе с сестрой и братом хлебнуть всего. Саша (ему в июле будет 27) тоже говорит, что у него не было счастливого детства. Катя в большей степени оптимистка. С мужем мы уже несколько лет в разводе, но с детьми он общается, и даже уже несколько лет как не пьет совсем, закодировался вроде. Перебрались в Новороссийск, поскольку у мужа здесь была часть старенького домика – от бабушки ему досталась. Там правда не было ни света, ни газа, ни воды, да и стенки продувались насквозь всеми ветрами. Сначала я его ремонтировала, провела коммуникации. Теперь Катя с мужем его ремонтируют и живут там, а Паша (мой бывший муж) живет с другой женщиной давным-давно. Я живу уже несколько лет с другим, здесь в Новороссийске смогла заработать себе на квартирку – однокомнатную малосемейку. Сама не могла поверить своему счастью, что у меня есть свое жилье. Саша в свое время не захотел перебираться в Новороссийск с нами, теперь он, может быть, и не отказался бы, но совершенно некуда его взять. У Кати 2 комнатки – семья, у меня 1 маленькая комната.

Я думаю, наверное достаточно я написала для первого раза о нашей семье, не знаю, даже может быть тебе будет скучно читать. Я просто хотела тебе объяснить, что и в нашей семье как-то мы дети рано уходили из дома во взрослую жизнь, и не было возможности рассчитывать, что кто-то решит наши проблемы, кроме нас самих. Также и мои дети, наверное, может, где-то обижаются.

Посмотрела фото, что ты прислала. Лена стала очень похожа на мать – на Галю. Дима тоже на нее похож. А ты вот, на Мишку, на отца похожа. Не знаю, конечно, у кого какие характеры. А на родителей, Оля, ты не обижайся, не вини их, не виню Лену в чем-то. Они свою жизнь живут, ты свою. Конечно, все мы хотим чтобы кто-то пришел бы и нас озолотил, и порешал бы наши проблемы, но как я убедилась за свою жизнь, в первую очередь надо надеяться на себя – на свое здоровье, на свое образование, на свою профессию, на свои способности жить в этом мире с комфортом для себя. Хорошо, конечно, если рядом будет человек, который сможет часть твоих забот взять на себя, но ведь по факту пока это мечты?