ИСТОЧНИК ОВАННЕСА ЗАРДАРЯНА (1918 -1992)
Родился Ованнес, или как его чаще называли, Оник Зардарян 7 января 1918 года в Карсе. Сейчас уже трудно сказать, насколько сей факт был значим для его творчества, какие именно пласты подсознания художника реагировали на фактор «беженства», тем не менее, мы, армяне, и поныне спрашивая друг друга «ты откуда?», обычно отвечаем – «из Муша, из Вана, из Карса» даже если не только мы сами, но и наши родители в тех местах никогда не бывали. Словно прижившись на новой почве, не хотим навсегда расставаться с материнским корнем. Так или иначе, но свою юность Зардарян провел в Тбилиси и даже успел получить там начальное художественное образование в Академии художеств, прежде чем, перебравшись в Ереван, поступил в художественное училище им. Ф.Терлемезяна.

Его дочь, художница Анаит Зардарян, рассказывает, что поначалу О.Зардарян писал в духе грузинской живописной школы – с обилием черных и коричневых тонов, и однажды в училище преподававший живопись Седрак Аракелян подошел к нему, взял кистью ярко-зеленую краску и наложил ею цвет на всю затененную часть лица портрета, и это был для юного художника переломный момент, открытие цветных теней. Он вообще умел учиться: есть такое особое умение, когда остаточно малого толчка – и собственная творческая мысль получает новое качество. Учился он всю жизнь – и тогда в Ереване, и уже в институте им. И. Репина в Ленинграде (Ленинградская академия художеств), учился у мэтров русского авангарда в мастерских и музейных запасниках, у бюраканской природы. Студентом тайком бегал к опальному Филонову, дружил, несмотря на разницу в возрасте, с Кориным, Фаворским, Осьмеркиным.

Много позже, в 70-80-х годах, заведуя кафедрой живописи в пединституте им. Х.Абовяна, он пытался учить студентов в той же манере, которую воспринял сам. Возможно, это была скрытая и тщетная надежда Учителя найти Ученика. Не случилось – Ованнес Зардарян так и остался один в нашем искусстве, без учеников и даже эпигонов.

Зардарян появлялся в институте в окружении сотрудников, как главврач на обходе, намечал «жертву», брал в руки самую большую из кистей, выпускал на палитру несколько тюбиков краски и начинал писать. Какой это был урок! Школярская работа оживала и начинала светиться изнутри. Потом он откладывал кисть и уходил так же как пришел, оставляя несчастного студента в полной растерянности: продолжать в том же ключе он не мог, а писать как раньше было невозможно. Это ему, Зардаряну, было достаточно одного аракеляновского мазка, мы так не умели, его уроки шли мимо нас. Встреча не состоялась.

Можно считать, что ему везло: он был талантлив, это было очевидно и общепризнано, он получил самые высокие регалии, не прилагая к этому каких-либо специальных усилий, он совершенно по-булгаковски никогда никого не просил, особенно «тех, кто сильнее» - сами приносили и давали. Он писал как хотел, и это находило отклик, но самое главное – ему повезло с близкими. жена Мариам Чубарян, сценарист и искусствовед, много лет проработавшая с Лидией Дурново, была ему и другом и советчиком и критиком. Чаще всего именно она без его участия занималась рутиной: собиранием и оформлением бумаг, документов, организационными вопросами, которые так тяжело сказываются на состоянии каждого истинного художника.

Совместно они писали и редкие статьи, как, например об Аршиле Горки, которого именно Зардарян, можно сказать, открыл для армянской культуры. Во второй половине 60-х сестра Аршила Горки подарила Зардаряну монографию с репродукциями картин брата, и Зардарян. Увлекшись произведениями родоначальника американского абстракционизма, организовал в АДР И (Армянский дом работников культуры) вечер его памяти. Заканчивалась эпоха, которую назовут «оттепелью»…

Везло ему и с друзьями, среди которых наверное, было больше ученых, чем художников. Почти безвыездно живя в Бюракане, он дружил с физиками, оставил целую галерею портретов едва ли не всех сотрудников института Астрофизики и, конечно, Виктора Амбарцумяна. Его он писал неоднократно. Всегда по-разному и всегда узнаваемо.

Сложно складывались лишь отношения с чиновниками от искусства, но мелкие пакости завистников, хоть и докучали, всерьез достать не могли, особенно после того, как в 1958 году Зардарян был избран в Академию художеств СССР, ему было всего 40 лет. Его кандидатуру предложил один из московских искусствоведов. Наши чиновники с редкой оперативностью поспешили отписать, мол, «мы его не выдвигали», но это был уже напрасный труд – Ованнес Зардарян был избран единогласно. Сара Лебедева, одна из крупнейших, наряду с верой Мухиной, фигур в советском искусстве, поздравила его телеграммой: «Поздравляю Армению с Вашим избранием».

В том же 1958 году два больших армянских мастера представляли Советский Союз на биеннале современного искусства в Венеции – Сарьян и Зардарян, т.к. полотнами, сработанными «по методу социалистического реализма», Москва решила на мировую арену не вылезать. В том же богатом на события 58-м «Весна» Зардаряна получила серебряную медаль на всемирной выставке в Брюсселе.

Это было настоящее большое произведение молодого мастера, только, как говорил шекспировский герой «что он Гекубе, что ему Гекуба». Поселившись в Бюракане Зардарян сосредоточенно работает, отстранившись от интриг и вообще от пиара. Сосредоточенность, видимо, его основная черта, он мог не узнать на улице не только знакомого, но и родственника, был удивительно далек от большой и малой политики.

Анаит Зардарян поведала совершенно невероятную по тем, да и по нынешним временам историю. На одной из московских выставок, где были представлены работы Зардаряна, к нему стали один за другим подходить коллеги и поздравлять с тем, что его произведения очень понравились Гришину. Зардарян, поначалу не обративший на это внимание, на четвертый раз воскликнул: «Да кто же такой этот Гришин?!». Современному читателю надо пояснить, что не знать по тем временам имени московского градоначальника и члена Политбюро было еще более странно и невозможно, чем теперь никогда не слышать о Лужкове. Зардарян не знал – поистине княжеское неведение.

Он жил в своем особом мире, прислушиваясь к процессам, протекавшим в собственной душе. Не было никаких внешних толчков и причин, из-за которых подчас полностью менялся стиль его письма. Не было ни воздействий, ни указаний – что-то менялось внутри и легкая импрессионистская живопись 40-х сменялась жесткой манерой 50-х, переплавляясь, как в реторте алхимика, изливалась красочной феерией 60-80-х. Где истоки этих трансформаций стиля? Сия тайна велика есть, но в результате остался в нашем искусстве очень своеобразный, разный и вместе с тем цельный мастер – изумительный колорист Ованнес Зардарян.

Зара Тер-Акопян. 

Арман Цатурян

«Голос Армении» 29 июля, 2003

Иллюстрации с сайтов:
http://www.gallery.am/ http://www.webmarki.com/pochtovya-marka-sssr/O-Zardaryan-Vesna-1956-g--mc41712852
http://www.elitelifefair.com/am/fairsummer2009/par...nts/artwork/hovhanneszardaryan

Большая Советская Энциклопедия

Зардарян Оганес Мкртичевич [р. 7(20).1.1918, Карсе, ныне в Турции], советский живописец, народный художник Армянской ССР (1963), член-корреспондент АХ СССР (1958). Учился в ленинградской АХ (1937—41). Профессор педагогического института им. Х. Абовяна в Ереване (с 1969) Автор исторических полотен [«В. И. Ленин» («Канун революции»), 1952, Картинная галерея Армении, Ереван], картин, посвященные героике труда («Победа строителей Севангэс», 1947, Музей искусства народов Востока, Москва), а также пейзажей, нередко включающих жанровые мотивы («Весна», 1956), натюрмортов («Весенние цветы», 1957; оба — в Третьяковской галерее) и портретов («Соратник А. Грамши — Эдуарде д'Онофрио», 1969). Для произведений З. характерно празднично-декоративное сочетание звучных, светоносных цветовых плоскостей. Награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалями.
Весна_1956_Третьяковка [700x538]

Стремление_1960_Национальная_Картинная_галерея_Армении [455x700] [700x345] [510x700]http://www.gallery.am/