Серёжа, прочитав мой пост о "БОНе", сказал что время идёт, воспоминания о пережитых моментах теряются в пространстве, но что так приятно снова вспомнить о них и вновь к ним прикоснуться... и что таких моментов в нашей прошлой жизни было множество. Повспоминали как мы пешком в три часа ночи ходили вместе с Вестой встречать поезда, которыми мама передавала передачки из Москвы и то как я потом в Москву на заработки ездила)))
Я училась на заочном и периодически ездила на сессии в Запорожье. Параллельно я работала в школе, потому что заочники обязаны были где-то работать. В Мелитополе французский язык имеет одну особенность: он вызывает всеобщее восхищение, но он никому не нужен. Устроиться в школу по специальности мне не удалось, потому что не было свободных вакансий, но преподавание русского языка и литературы в пятых классах мне доверили. Проработав два года мне пришлось уволиться, потому что вышел закон о том, что преподавтель должен преподавать только ту дисциплину, которая указана в его дипломе, а посему я на год осталась без работы. Где-то с полголда я осваивала профессию домохозяйки, а ближе к весне из Москвы позвонила мама, сообщила что её приглашают работать озеленителем, на месяц-другой, обещают хорошую зарплпату и предложила мне поработать вместе с ней. И я согласилась. Наверное мне хотелось помочь Серёже и совсем не думалось о том насколько тяжело нам будет разлучиться друг с другом.
Разлука для двух любящих молодых людей - это неописуемо тяжёлая вещь! Серёжа поехать со мной не мог, потому что они С Пашкульским как раз взяли крупный заказ и должны были его доделать, но сразу же по окончании заказа Серёжа обещал приехать ко мне. За месяц который я там провела не было ни одной минуты, когда бы я не думала о нём! Чувства, интуиция обострились до предела, иногда мне казалось что я чувствую его мысли или настроение, у нас в комнате было радио, я старалась настраивать приёмник на "Русское радио" потому что гипотетически существовала возможность что в этот самый момент Серёжа тоже может его слушать и я таким образом ощущала себя ближе к нему. Письма шли долго, мобильных телефонов не было, мы снимали комнату в пригороде и для того чтобы позвонить любимому нужно было ехать в соседний городок на почту, а из-за плотного рабочего графика такая возможность выпадала только в выходной день. Зато я помню как пело моё сердце уже в предвкушении того что СЕГОДНЯ я смогу поговорить с любимым, услышать его родной голосок, сколько волнительных эмоций дарил наш короткий разговор! Всю неделю между выходными я жила внутренне сжавшись в комок, но мы оба договорились что будем вести дневники, описывая друг для друга каждый свой прожитый день. В отличие от меня Серёжа вел свой дневник более подробно, детально описывая события текущего дня. Наши дневники лежат сейчас передо мной и поначалу у меня была мысль перепечатать небольшие отрывки из них, но там столько личного, столько признаний, такой накал страстей, что я, пожалуй, не рискну сделать это.
В качестве альтернативы предлагаю небольшой отрывок из Серёжиного дневника, где упоминаются знакомые нам лица)))
"Потом я пошёл домой, вывел Весту, покормил, собрал себе остатки хлеба и побежал в "БОН". Когда я пришёл, меня ждала тётя, мы с ней поговорили о том, о сём и она ушла. Я закрылся и пошёл печатать Андреева, решил сперва позвонить Философу, поблагодарить за фотографии и извиниться за то что он нас сидел ждал. Оказалось что он нас недолго ждал и начал мне рассказывать как они с Батей ходили на выставку. Говорит что они пришли, вышел им навстречу какой-то бык, включил какую-то попсовую музыку и начал подводить к каждой картине и рассказывать о ней. Этот бык и был художником, который их нарисовал. Философ говорит что такого убожества он никогда не видел. Потом, когда они увидели картину под названием "Нагваль", спросили знаком ли он с творчеством Кастанеды, он сказал что нет, ему рассказывал об этом его друг. И они решили что ему, наверное, понравилось просто само название "Нагваль", потому как на этой картине был нарисован шахтёр и сзади него какое-то чудовище, нависающее над ним. Художник пытался им объяснять смысл своих картин, а потом просто сказал что вы всё равно не поймёте. Я спросил у Философа умничал ли он там по поводу его знаний в этой области, а он мне сказал что нет и что он еле сдерживался от смеха. Так они посмотрели всю выставку и пошли к выходу, где их и подловил этот горе-художник и тут стало всё ясно. Сам он, как выяснилось, не из Мелитополя, а временно тут живёт, а теперь собирается в Донецк и он их начал убедительно просить чтобы они оставили свои впечатления о выставке в книге отзывов, что это для него очень важно и ему нужны отклики о его чудесной выставке. Но Философ был твёрд и сказал что нехер морочить людям головы всякой чепухой и гордо отказался от предложенного, Батя его поддержал в этом. Потом они пошли к Дрону и рассказали ему про эту выставку, что там такая фирма, человек полностью без башни и крутит Пинк флойд на всю выставку. Дрон повёлся и сказал что обязательно сходит. Потом я пригласил его к себе на работу поболтать о том, о сём и он согласился."
Бросить просто так работу я не могла, но как только появилась возможность, я тут же сломя голову полетела домой. Почему-то этот рассказ мне не удаётся, я не могу в полной мере передать всего что я чувствовала и ощущала тогда, думаю что память сама старается избавиться от негативных воспоминаний и череда тех событий больше похожа на старый сон чем на воспоминание. Но остались дневники, осталось ощущение острой горечи разлуки, сумасшедшей душевной тоски и такой долгожданной радости встречи, когда мы, слившись друг с другом на вокзале, оба испугались небольшого ощущения отстранённости, возникшего за месяц разлуки. Я думаю что когда-нибудь эти дневники захотят прочесть наши дети и, возможно, извлекут для себя какие-то уроки из нашей житейской мудрости.