[262x400]У него был в высшей степени развит непревзойденный навык делового человека – перекладывать ответственность на других, уступая при этом лишь жалкие крохи власти.

***

Высочайшая репутация ученого-медиевиста не искупала его мрачной несостоятельности как человеческого существа.

***

Артур, ты еще не совсем здоров. И беззащитен перед тонкой психологической атакой. Именно ей ты подвергся. Этот Шнакенбург знает все приемы, чтобы заставить людей чувствовать себя полным дерьмом, если они не разделяют его личный взгляд на вещи. Это месть униженного и оскорбленного. Ты не имеешь морального нрава пинать бездомную собаку, зато она имеет право тебя укусить. Это одна из неустранимых несправедливостей общества. Не обращай внимания.

***

Во что превратился бы Байрон, доживи он до старости? Это был бы лысый толстяк с ужасным несварением желудка, деятель Консервативной партии. Скорее всего, озлобленный женоненавистник. Для романтического героя ранняя смерть – удача. Романтики не рассчитаны на долгую жизнь.

***

– Вот только не надо читать мне проповеди. И совершенно напрасно ты тащишь в эту историю Бога.
– Дурак ты! Думаешь, у меня хватило бы могущества вытащить Его из этой истории?

***

Если бы Дон Жуан был университетским преподавателем, заместителем декана своего колледжа, секретарем крупного благотворительного фонда и писателем-биографом, он не снискал бы славы великого соблазнителя. Для любовных побед нужна куча свободного времени, даже не сомневайтесь. И большая целеустремленность.

***

Мораль никогда не срабатывает два раза подряд одинаково.

***

Он не понимает, что люди совершают поступки по совокупности причин; ему нужна одна большая, толстая мотивация.

***

Какая забавная драма – жизнь, когда ты не обязан быть одним из актеров!

***

Я не настолько романтик, чтобы считать любовь полезной для просвещения – расширение горизонтов, ценный опыт и тому подобная чушь. Но любой человек, если он не полный кочан капусты, когда-нибудь испытывает подобное.

***

– Ненавижу, когда зрителям велят задействовать воображение, – говорила она. – Это халтура. Зрители платят, причем немаленькие деньги, за чье-то чужое воображение – платят людям, у которых воображения столько, что зрителям и не снилось.

***

Это большая ошибка – думать, что все любят одинаково и у каждого в жизни должна быть великая любовь. С тем же успехом можно сказать, что любой может сочинить великую симфонию.

***

Он понял то, чего не понимал раньше: великое волшебство театра во многом творится самими зрителями; оно неосязаемо, но несомненно; магия начинается обманом зрения, игрой света и краски, но растет и крепнет в отклике аудитории. Не бывает великого представления без великого зрительного зала; и этого барьера не перейти ни кино, ни телевизору, как ни старайся, ибо в них не может быть связи между действием и теми, на кого направлено это действие. Великий театр, великая музыкальная драма творятся каждый раз заново – людьми по обе стороны огней рампы.

***

Большие шишки из Национальной галереи, не без основания считавшие себя хранителями официального художественного вкуса Канады, бекали и мекали. Они выслушали Даркура, поняли его, восхитились ловкостью его аргументов, но он их не убедил. Они не могли просто так смириться с существованием человека, пишущего в старинном стиле и притом имеющего наглость делать это с мастерством и фантазией, до которых далеко лучшим современным канадским художникам. Он валяет дурака с одной из самых священных идей, еще оставшихся в мире, которому ненавистно само понятие святыни, – с идеей Времени. Он посмел не принадлежать своей эпохе. Такой человек наверняка либо не в своем уме, либо – что гораздо сильнее пугало членов комиссии – издевается над ними. Правительства и искусствоведы боятся шутников, как Сатана – святой воды. А если шутка затрагивает большие деньги, то есть само сердце и основание современного искусства и культуры, страх быстро перерастает в панику.

***

– Ни один герой мифа не видит себя героем мифа. Они не возглашают направо и налево: «Я – герой мифа!» Миф и его героев видят только внешние наблюдатели, вроде Симона и меня. А сами герои думают, что они простые, обыкновенные парни, которые стараются вести себя как следует в любых обстоятельствах.
– Я просто отказываюсь быть героем, – заявил Артур. – Как можно жить, зная, что ты – герой?
– А у тебя нет выбора.