[253x400]Факт, что уже многие месяцы, а может, и годы, он предается пороку воспоминаний; как другие пороки, этот сперва был развлечением, а со временем стал причинять боль и вредить здоровью.

***

Порой Видаль спрашивал себя, чему мы научаемся с годами – не тому ли, чтобы мириться со своими недостатками?

***

Говорят, многие объяснения убеждают меньше, чем одно-единственное, но дело в том, что почти для всего существует несколько причин. И, чтобы умолчать об истинной причине, всегда найдется другая.

***

Он глядел на нее вблизи. Всматривался в ее губы, в мельчайшие оттенки кожи, в ее шею, ее руки, казавшиеся ему выразительными и загадочными. И вдруг подумал, что не поцеловать ее будет непереносимым лишением. Но тут же сказал себе: «Я с ума сошел». Ведь если он ее поцелует, то замутит атмосферу нежности, столь искренне ею расточаемой. Он совершит ошибку, которая ее разочарует, представит его как человека бесчувственного, неспособного правильно истолковать порыв великодушия; как лицемера, притворяющегося добродетельным, хотя в нем бушуют плотские вожделения; как глупца, посмевшего их выразить.

***

Старая дружба – она вроде просторного, удобного дома, где каждому живется вольготно.

***

Видаль подумал, что настал момент в жизни, когда, что бы ты ни делал, все вызывает раздражение. Тогда остается лишь один способ вернуть себе достоинство: умереть. И сделал двусмысленный вывод: «Ждать и так недолго, не стоит труда».

***

И вот уже стало трудно отличить то, что он думал, от того, что ему приснилось. Кажется, он впервые понял, почему говорится, что жизнь есть сон; когда долго живешь, события твоей жизни, как образы сна, невозможно никому пересказать, потому что они никому не интересны. Да и сами люди после смерти становятся для того, кто их пережил, персонажами сновидений; их образы в твоей душе блекнут, забываются, как сны, которые были так убедительно жизненны, но которые никто не хочет слушать.

***

Беда в том, – сказал большерукий господин, – что они не нуждаются в разумных доводах. Им хватает тех, которые у них есть.

***

Я плачу, как ребенок, – подумал он. – Или как лицемер. Какой позор.

***

Да, свобода – источник великой печали.

***

Возможно из-за усталости, Видалю стало очень грустно. Он подумал, что вряд ли у него хватит сил и иллюзий, чтобы выдержать эту жизнь. Дружба равнодушна, любовь низменна и неверна, единственное, что получаешь сполна, это ненависть.

***

– Нет, вы все-таки не отдаете себе отчет. Эти бесчинства, все эти чудовищные зверства – разве не возвещают они не что иное, как конец света?
– Каждый старик, – сказал Аревало, – приходит однажды к выводу, что конец света уже близок.

***

– Что там? – спросил Данте,
– Старик, – ответил Рей.
– Старик?
– Да, старик на каталке.
– Что он там делает? – не унимался Данте, не двигаясь с места.
– По-моему, умирает.

***

– Меня ждут, доктор.
– Поздравляю вас. Не все могут сказать такое.