Глава 6. Жизнь продолжается!

Летом 81-го Василий решил начать приучать сына к трудностям байдарочных походов. Для начала выбрали одну из самых лёгких и спокойных рек Рязаньщины – Пру, протекающую по красивейшей Мещере. По реке проходил официальный лодочный туристско-прогулочный маршрут, и поэтому там не было ни порогов, ни перекатов, а по берегам имелось немало хороших стоянок. К тому же, и добираться до неё было удобно – автобусом до Спас-Клёпиков, а там собирай байдарку и сплавляйся вниз по течению до Окского заповедника, откуда можно добраться до Рязани и затем электричкой до Москвы.
Василий с Верой ещё несколько лет назад опробовали этот маршрут, и он им показался самым лёгким и безобидным.
Собирались очень тщательно. Василий переделал свою «эрзэтку» на трёхместную, а на месте средней банки устроил нечто вроде колыбельки с навесом от солнца или дождя для Арсения, в которой Арсений спал после обеда, пока они с Верой гребли. Палатка у них была хоть и двух местная, но довольно просторная (импортная), и они в ней втроём вполне комфортно размещались.
Лето в этом году выдалось на удивление погожее и жаркое. В автобусе Котовы познакомились с ещё одной компанией байдарочников, идущих по их же маршруту, и те уговорили их сойти на одну остановку раньше.
- Зачем вам тащиться через весь город, чтобы собирать байдарку на пристани и лавировать там между баржами? - мотивировали они своё предложение. – Автобус останавливается почти на самом берегу небольшой речушки – притока Пры. Мы на его берегу соберёмся и по нему войдём в Пру немного ниже Спас-Клёпиков. Мы уже несколько лет так ходим...
Доводы были убедительны, и Василий с ними согласился, о чём позже очень сильно жалел. Небольшой запас питьевой воды, который Котовы взяли из Москвы и который собирались пополнить в Спас-Клёпиках, в душном автобусе иссяк, о чём Василий спохватился только тогда, когда они покинули автобус и уже, собрав байдарку, отправились в путь. На небе ни облачка, солнце палит нещадно, Вера и Арсений хнычут, что у них всё пересохло в горле, и они сейчас умрут от обезвоживания. И Василий сдался. Он зачерпнул, постаравшись выбрать почище, воду из речки и, попробовав сам, дал им выпить по несколько глотков. Вода пахла немного тухлятинкой, но на вкус была ничего.

А через три дня у Веры с Арсением началась страшная диарея. К счастью, они успели доплыть до очень хорошей их любимой стоянки, на которой они долго отдыхали три года назад, где был прекрасный «индивидуальный» песчаный пляжик и великолепная природа – редкое сочетание сосен и дубов. Тогда он на этом месте сапёрной лопаткой оборудовал ровное место под палатку, из речных камней – место для костра, соорудил стол со скамейками, небольшой мостик для забора чистой воды и рыбной ловли. Мостик, конечно, снесло ледоходом, но всё остальное, как ни странно, сохранилось. Это несколько облегчило положение в бытовом смысле, но тревоги Василию не убавило. Он, как опытный походник, всегда возил с собой тщательно подобранную аптечку, в которой были медикаменты практически на все случаи жизни, и, уж конечно, в достаточном ассортименте «желудочные» препараты.
И Василий принялся за лечение больных. Каждые три часа он заставлял их принимать сульгин, давал выпить анальгин для снятия болевых синдромов, перевёл на жесточайшую диету, состоявшую из крепкого чая и рисовой каши на воде. Но, несмотря на все меры, положение пациентов хоть и стабилизировалось, но резкого улучшения не наблюдалось. Надо сказать, что маленький Арсений, которому ещё не было и трёх лет, вёл себя очень мужественно. Не ныл, ни плакал. В период обострения болезни он просыпался ночью каждый час от желудочных позывов, будил отца, который его выносил на берег реки, где Арсений справлял свою нужду в ямку в песке (как котёнок, шутили Вера с Василием), после чего Василий, закопав экскременты, его подмывал и относил обратно в палатку. И ни разу ребёнок не испачкал своё бельё!
Проходили день за днём. От жёсткой диеты больные отощали, а резкого улучшения их здоровья не наблюдалось. И Котовы решили прервать отпуск – здоровьем ребёнка рисковать не следовало, необходимо было врачебное вмешательство. Как только стул Арсения стал достаточно редким, чтобы можно было отправиться в путешествие, Котовы снялись со стоянки, оставив на столе в целлофановых пакетах неиспользованные продукты, не требующие специального хранения (крупы, банки с дешёвыми консервами, соль и т.п.), прикрепив записку, извещающую, что все продукты абсолютно пригодны для употребления и оставлены из-за того, что их хозяева вынуждены были отплыть домой раньше времени. Вскоре, встретив туристов, они узнали, что относительно недалеко есть деревня, из которой ходит автобус до Рязани и до заповедника плыть совсем не обязательно. Котовы воспользовались этим советом и уже на следующий день были дома в Москве.
Самое удивительное было то, что как раз к этому времени стул у Веры с Арсением нормализовался и все неприятные симптомы исчезли. Василий всё равно их заставил пойти к врачам, соответственно каждому к своему и сдать все необходимые анализы, причём сам последовал их примеру. Результаты оказались ошеломляющие – у Василия ничего, у Арсения с Верой вылеченная дизентерия. Диагноз страшный, но ведь – вылеченная! Вот что значит во время принятые меры! И вот, что значит пить не кипяченую воду ни весть откуда!

Хоть Пра и не была виновата в неприятном происшествии, но больше ехать на неё не хотелось, и в следующем году Котовы выбрали новый маршрут. На этот раз была выбрана река Угра, протекающая по Смоленской и Калужской областям и впадающая, тем не менее, тоже в Оку, как говорилось о ней в маршрутке – семейная река – тихая, спокойная, без порогов, с немногочисленными небольшими перекатиками, с красивой природой, с многочисленными хорошими стоянками и, что тоже немаловажно, с несколькими магазинами по берегам, в которых можно купить хлеб и разные мелочи вроде мыла, спичек и соли.
И река не обманула их ожиданий.
Доехали на поезде до станции Угра. Отсюда до реки было около километра, но к счастью тащить на себе свою поклажу не пришлось. Тут процветал пятизвёздочный сервис. Подошедший поезд уже ждали цыгане с лошадьми, запряженными в телеги, на которые поместился весь багаж сошедших с поезда туристов (между прочим, их было немало). Нашлось даже место для Арсения рядом с возницей. А идти налегке в хорошую погоду по укатанной просёлочной дороге – одно удовольствие. Цыгане за умеренную плату доставили их багаж до самой воды. Осталось только собрать байдарку, уложиться и двинуться в путь.
На этот раз отпуск удался. Путешествие прошло отлично, без каких-либо эксцессов, если не считать того, что Арсения в щёку под глаз ужалила оса. Щека страшно распухла, глаз заплыл, но Арсений и здесь проявил себя как настоящий мужчина. Сначала, конечно, всплакнув, он быстро успокоился и потом терпел эту, Василий представлял себе какую, боль. Одно огорчало Василия, очень любившего воду и использовавшего любую возможность, чтобы поплавать, - он хотел научить плавать и Арсения, но тот панически боялся воды. Видимо, это ему передалось от матери, которая не дружила с водой и тоже не умела плавать. Даже, когда Василий мыл Арсения на мелководье и понёс его на два метра от берега, где чуть поглубже, чтобы ополоснуть, тот закатил такой визг, что все окрестные туристы решили: в одной из близлежащих деревень режут поросёнка.
Угра Котовым очень понравилась. Чистейшая вода (ни одного предприятия по берегам), прекрасная природа, много ягод, особенно малины. Порой её можно было собирать прямо из лодки на реке с нависавших над водой кустов. Таких крупных ягод малины, как здесь, Василий не видел даже на Урале. И такого разнообразия сортов – кроме обычной малины они собирали и жёлтую, и тёмно-тёмно красную, почти чёрную! Слава богу, в деревенском магазине им удалось купить сахар, и они наварили два котелка варенья.
Река весёлая, но достаточно спокойная с немалым количеством рыбы. Правда, клевала она в основном на тюкалку, а этой снастью можно было ловить только вдвоём, стоя на разных берегах реки, либо один – в лодке, другой – на берегу. Василию однажды удалось таким способом порыбачить, скооперировавшись с одним из туристов, и за два часа они наудили полное ведро плотвы и крупной уклейки; попался даже один довольно большой жерех. Да ещё на спиннинг Василий позже уже ниже по течению поймал несколько щурят.
Короче, репутация Угры как семейной реки подтвердилась, и с тех пор они её навещали каждый год.

Время летело, события и даты мелькали как кадры киноленты. Работа – Арсений – дом, дом – Арсений – работа. Всё-всё в каком-то бешенном, кем-то однажды заданном ритме. Некогда было остановиться, осмотреться, осмыслить происходящее... И вот уже Арсению шесть лет, через год ему идти в школу, и с этим фактом необходимо было считаться. Оставлять ребёнка одного, предоставленного самому себе на целый день, было совершенно неприемлемо, и Василий принимает тяжёлое, но необходимое решение – он увольняется с любимой им работы и устраивается простым монтёром по обслуживанию автоматики вентиляции и воздушного отопления учреждений Ясенева, в число коих входили и общеобразовательные школы. Плюсов такого решения было масса. Очень свободный режим работы близко от дома, позволявший в любой момент при необходимости покинуть её. Фактически не нормированный рабочий день, что выливалось в то, что бригада работала, как правило, часов с десяти утра до трёх часов дня (правда эта лафа не относилась к аварийным ситуациям, но последние, слава богу, возникали не так уж часто), и это позволяло отводить ребёнка в школу и приводить его с «продлёнки» домой. Немаловажным было и то, что, обслуживая школы, Василий за год хорошо их изучил и выбрал для Арсения, пусть и не самую близкую от дома, но зато самую лучшую, в которой было больше порядка и в которой, самое главное, был грамотный и очень толковый, молодой, современный директор и, соответственно, такой же весь педагогический коллектив. Это было правильное решение, и ни Василий, ни Арсений ни разу об этом не пожалели. Ну, а устроить сына в понравившуюся школу было не так уж трудно, поскольку все директора были заинтересованы в том, чтобы в подведомственном им учебном заведении вентиляция и воздушное отопление, особенно зимой, работали исправно, и не желали портить отношений с бригадой наладчиков.

Началась новая, по-своему очень интересная жизнь. Василий с головой ушёл в воспитательно-образовательный процесс своего ребёнка. Правда, и на работе Василия не оставляли в покое. Видя его потенциал, выбрали заместителем секретаря партийной организации и председателем Народного контроля. Но всё остальное свободное время он отдал учёбе сына. Прежде всего, он познакомился с его учительницей – очень приятной, чрезвычайно миловидной, молодой женщиной, исключительно добросовестно относившейся к своим обязанностям. Она только что закончила педагогическое учебное заведение, и этот «выводок» у неё был первый, и она ему с удовольствием отдавала всё тепло своего горячего сердца. Василий просто влюбился в неё! Если бы не большая разница в возрасте и не учившийся у неё Арсений, перед которым ему было неудобно, а скорее всего, если бы не его, Василия, трусость... Ну да ладно. Василий всегда успокаивал себя фразой: всё, что Бог ни делает - всё к лучшему.
На следующий год Котовым подарили щенка, как сказали, Западно-Сибирской Лайки. Щенок оказался чертовски симпатичным и сразу влюбил в себя всех в семье, став равноправным её членом. Перед его умопомрачительной мордочкой с большими выразительными глазами и постоянно радостно виляющим пушистым хвостом колечком устоять было невозможно, и ему прощались различные небольшие проказы вроде лужицы на паласе, отгрызанного языка на туфле Василия или искусанного уголка книги, оказавшейся в зоне доступа его зубов. К шестимесячному возрасту подобные шалости щенка прекратились, но в то же время стало отчётливо ясно, что кто-то из его родителей согрешил с дворняжкой – кончики ушей, которым положено было стоять, свисали, да и экстерьер не дотягивал до классического. Впрочем, это никак не отразилось на отношении хозяев к своему любимцу. К тому же Кузьма (так назвали собаку) оказался очень смышлёным, довольно легко поддавался дрессуре и вскоре выполнял многие команды. А как приятно было, придя домой, видеть, как радуется тебе этот четвероногий член семьи, возвещая об этом счастливым заливистым лаем, совершает гигантские прыжки, норовя непременно лизнуть тебя в лицо. В этот момент самая глухая депрессия куда-то отступала, и настроение неминуемо повышалось.
Со следующего года Кузьму стали брать с собой в походы, и он оказался прекрасным сторожем, возвещая громким лаем о приближении к лагерю незнакомого человека. С ним было значительно спокойнее. Можно было всем вместе пойти на сбор ягод или грибов. Кузьма сначала встревожено бежал следом, но после команды Василия «Домой! Сторожить!» понуро возвращался обратно и терпеливо дожидался у палатки возвращения хозяев. Был у него, правда, один недостаток. В присутствии хозяев, он был очень общителен с посторонними, (если не было окрика «Чужой!»), бесцеремонно разгуливал по их лагерю, а иногда и норовил что-нибудь вкусненькое стянуть. Конечно, ему за это влетало и места для стоянки приходилось выбирать как можно дальше от соседей, а при большом скоплении туристов в местах сбора или разбора байдарки, его приходилось в сторонке привязывать к дереву, причём тогда он начинал выть и жаловаться окружающим на свою судьбу...


Арсений перешёл в третий класс, повзрослел, стал достаточно самостоятельный. Его уже можно было оставлять одного, и Василий решил искать другую работу. Эта была хоть и удобная в смысле загруженности и близости к дому, но бесперспективная в плане техническом и материальном. Особенно материальном – зарплата была очень низкая, и Василию приходилось подрабатывать три раза в неделю ночным дежурным (следить за работой вентиляции и воздушного отопления – вот такая у нас в то время была автоматика!) в универмаге «Ясенево». Правда, половину заработка он должен был отдавать инженеру, устроившему его туда, так сказать, по блату, но он был и этому рад.
И как раз в это время ему предложили должность прораба на монтаже охранно-пожарной сигнализации строящихся зданий Академии Генерального штаба Министерства обороны СССР. Савинович, с которым они были знакомы и вроде даже дружны по телефонному узлу, предложивший ему эту работу, был начальником монтажного участка, одним из объектов которого, причём самым важным, но в то же время и самым больным, капризным и, потому нелюбимым, была эта Академия. Строительство её вела сама Советская армия. Известно, какой квалификации в СССР были строители, какими темпами и с каким качеством они возводили объекты. Истории с долгостроем в Союзе уже превратились в притчу во языцах. Так вот, армейский стройбат был пародией даже на этих строителей. Служили в этих войсках, как правило, выходцы из среднеазиатских республик, которые не только говорили плохо, но и понимали плохо по-русски, да к тому же были невероятно ленивы. Известная поговорка «Солдат спит – служба идёт» была их девизом. При встрече с кем-нибудь из гражданских у них было только два вопроса: «Нет закурить?» и «Сколько время?». Последнее, видимо, чтобы высчитать, сколько осталось, соответственно, до обеда или отбоя. И поэтому спустя пять лет после начала строительства были сооружены только казармы для военнослужащих – будущей обслуги Академии, а основные здания находились в зачаточном состоянии. Но в казармах тоже нужна была и охранная и пожарная сигнализации, и поэтому руководство строительством давило на монтажную (штатскую) организацию.
Василий прекрасно понимал, что начальник участка им, Василием, затыкает огромную дыру на своём участке, которая тянула весь участок назад, не давая работникам хорошо зарабатывать на других значительно более выгодных объектах. На этот объект никто из прорабов не хотел идти – туда были сосланы самые нерадивые или проштрафившиеся работники (Василий так и называл свой участок – штрафбат), которыми было очень трудно руководить. А самое главное на этом объекте невозможно было хорошо заработать – процентовки тщательно проверялись заказчиком – главком Минобороны, и всевозможные приписки (к чему привыкли монтажники и чем так активно пользовались на других объектах) тут же выявлялись и ликвидировались. Ну и, само собой, халтуры тут никакой не предвиделось. А фронт работы для честного заработка сдерживали те же неповоротливые военные.
И, тем не менее, это было лучше, чем таскаться по подвалам со слесарями-алкашами, зарабатывая копейки. К тому же, работа была по-своему интересна. Составлять процентовки так, чтобы, как говорится, комар носу не подточил, и в то же время сдирать с богатенького Минобороны как можно больше денег, чтобы платить достойную зарплату своим подчинённым (у монтажников была сдельная оплата труда, состоявшая из небольшой твёрдой ставки плюс процент от перечисленных согласно процентовкам Заказчиком денег) – это истинное искусство. Да и руководить, что называется, неблагополучными работниками Василию было не впервой. Он умел найти с ними общий язык, и они его, как правило, за это уважали.
Короче говоря, Василий опять с энтузиазмом принялся за дело. В первую очередь, приглядываясь, изучил своих подчинённых, классифицировал их для себя по уровню образованности, знаний, трудолюбию, порядочности и дисциплинированности, и, исходя из этой классификации, дифференцировал свои отношения к каждому. Поменял бригадира, поставив на эту должность не формального лидера, а фактического – прекрасного опытного монтажника с головой, но больного алкоголизмом и допускавшего время от времени на этой почве срывы. Василий уже за пару дней чувствовал, когда подходили эти срывы, и сам отправлял его в кратковременный отпуск, скрывая это от своего начальства. Зато бригадир в благодарность Василию за понимание его недуга, выйдя после трёх-четырёх дневного запоя, потом вкалывал за семерых, не считаясь ни с трудностями, ни со временем.
К некоторым надо было просто отнестись по-человечески, войти в их положение: кто-то просил отпускать его с работы на полчаса пораньше, чтобы успеть на учёбу, кому-то надо было «пробить» замену спецодежды, у которой ещё не вышел срок, кому-то надо было взять на выходные дрель и немного провода, чтобы подзаработать и т.д. и т.п.
Были и просто ленивые, которых приходилось подстёгивать либо крепким словом, либо даже рублём.
В общем, отношения наладились, положение на участке стабилизировалось, и дело сдвинулось с мёртвой точки.
Трудности были и технического характера. Тянуть провода можно было только в прокладываемых строителями закладных устройствах, а датчики устанавливать – в полностью готовых помещениях. Ну и, конечно, как всегда строители опаздывали и не давали монтажникам фронта работ. Василию без конца приходилось ругаться с офицерами, руководившими стройбатовцами и заваливать рапортами их начальство.
Кстати, об офицерах. Их на строительстве было бесчисленное множество, причём разных родов войск. Тут были, кроме, разумеется, строителей, и артиллеристы, и лётчики, и моряки, и представители внутренних войск. Всё это воинство вкупе Василий называл «Потешными войсками». Больше всего вызывало удивление – что тут делали моряки? Где Москва, и где море! Складывалось впечатление, что сюда согнали всех бездельников Министерства обороны, которых не знали чем занять на основном их месте службы. Непосредственно строителей было, по крайней мере, раз в пять меньше, чем их командиров. Постоянные препирательства между представителями разных войсковых частей, частые дублирования команд и распоряжений, абсолютная некомпетентность многих офицеров в специфических вопросах, особенно, что касается техники и проектов, всё это создавало жуткий хаос и снижало и без того медленные темпы строительства.
К группе Василия для решения возникавших проблем с военными был прикреплён куратор – капитан третьего ранга Александр, слава богу, не тупой и довольно энергичный офицер, с которым у Василия сразу же наладились товарищеские отношения. Но и он не всегда мог разрулить возникавшие ситуации, и тогда приходилось, как уже говорилось выше, подключать к решению проблем старших офицеров, вплоть до генералов.
Начальник строительства генерал-лейтенант Дапоненко очень полюбил Василия, скорее всего за его не успокоенность и неравнодушие. Каждое утро, здороваясь, он напоминал штатскому служащему: «Сегодня в 21.00 – планёрка. Извольте быть, тудык твою растудык! (литературный перевод трёхэтажного дополнительного оборота, сопровождавшего чуть ли не каждую фразу генерала)» Василий чётко отвечал: «Есть!» и, давясь от смеха, шёл прочь. «Ну не придурок? – думал он про себя, - неужели этот солдафон не понимает, что я – гражданский, что работаю до пяти часов и ему не подчиняюсь?» Конечно, ни о какой планёрке Василий не помышлял и в 21.00 смотрел дома программу «Время».
На следующий день Дапоненко, встречая Василия, спрашивал его: «Вы вчера были вечером на планёрке?» «Так точно!» - следовал ответ. «А что-то я Вас не помню, тудык твою растудык.» «А я сидел сзади – там темно», - не моргнув глазом, отвечал Василий. «А, ну хорошо. Сегодня тоже не забудьте!» «Непременно!» - еле сдерживая себя, соглашался Василий, торопясь расстаться с генералом-маразматиком. Ну, какие успехи могут быть с такими командирами?!
Возненавидел генерал одного офицера, приятеля Василия, который в присутствии Дапоненко рассказал безобидный анекдот:
Пришёл к врачу-хирургу как-то чукча и попросил: «Сделай мне на мозгу какую-нибудь операцию, чтобы я поумнел, а то все вокруг дразнятся чукча, чукча... Собольих шкурок не пожалею». Врач согласился, вскрыл его черепную коробку, а там – одна извилина, да и та прямая, как Невский проспект. Думал, думал хирург... Что делать? Завернул эту единственную извилину в сторону – всё умнее будет – и закрыл черепок обратно. Вот чукча на утро после операции очнулся и скорее к зеркалу. Посмотрел, лихо подкрутил свой ус и «с чувством глубокого удовлетворения» говорит: «Якый гарный хлопец получився!»
Все засмеялись, а Дапоненко сначала побледнел, потом побагровел и, ни слова не сказав, вышел из комнаты. А потом начал гнобить этого весельчака-офицера, пока совсем его не выжил с объекта. Причём, когда при нём рассказывали анекдоты про евреев, русских, грузин, армян… и далее по списку, он ржал как кремнястый конь, которому забыли дать овса.