[466x699]

На следующий день дамы в отделе наперебой расспрашивали Василия, что это за девушка, с которой он сидел, так тесно прижавшись друг к другу, и с которой они заговорщически постоянно шептались. Василий загадочно улыбался и неохотно отвечал, что они просто знакомы и все их намёки безосновательны.
С Валентиной Ивановной в этот день он никак не мог остаться наедине. То у неё был народ, то она сама уходила к руководству, но Василию показалось, что она его избегает намеренно. Наконец, на следующий день он её перехватил в коридоре, когда там никого не было, и взял за руку.
- Что случилось, Валентина Ивановна? Почему я никак не могу добиться у Вас аудиенции?
- Ничего не случилось, - холодно ответила она, высвобождая руку, - просто у меня сейчас очень много работы. – И, обойдя его, поспешно удалилась.
«Критические дни, наверное», подумал Василий и мысленно махнул рукой. Но на душе скребли кошки.
Несколько дней он не подходил к ней. Ждал соответствующего знака от неё. И как раз в это время его послали в командировку в то самое Балаково, где срывался ввод важнейшего объекта. Их туда направили вдвоём с представителем отдела проектной экспертизы Верой Иоффе.
Вера была невысокой пухленькой женщиной с неплохой фигурой и лошадиной мордой. На вид ей было что-то около сорока. (Василий никогда не умел определять возраст женщин из-за их косметических ухищрений). Характер у неё был совсем не женский – властный и твёрдый. Убедить её в чём-либо при защите проекта было очень тяжело. И тем удивительнее было то, что Василию как раз это удалось при замене недостающих деталей в Балаковской схеме. Поэтому-то их и послали туда вдвоём.
Ехали сначала молча. Казалось, оба чувствовали какую-то неловкость. Потом Василий достал («А, была-не-была!») бутылку прихваченного с собой хорошего портвейна, а она – домашние пирожки, кстати, очень вкусные, которые, как выяснилось, пекла сама, и напряжённость моментально улетучилась. Выяснилось, что ей не сорок, а тридцать четыре года, что она замужем, но отношения с мужем неважные – пьёт. Живёт с ним из-за дочери, которой шесть лет и в которой оба души не чают. Выяснилось так же, что она, как и Василий, любит поэзию и даже тех же самых поэтов – Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулину, Рождественского. Короче, в Балаково они прибыли уже друзьями.
Поселили их в маленькой отраслевой гостинице при объекте – аккуратном симпатичном трёхэтажном доме, расположенном в густой рощице на берегу Волги.
Три дня с утра до позднего вечера они мотались по объекту. Проверяли ход монтажа, спорили до хрипоты с монтажниками, переделывали сетевые графики работ, сокращая сроки строительства, уточняли монтажные схемы. Работа была изнурительная, но благодарная. Неповоротливый моховик сдвинулся и закрутился, набирая обороты. Работа закипела.
В субботу вечером Василий постучал к Вере в номер.
- Есть предложение отметить это безнадёжное дело, - пошутил он, - в ресторане. Как говорится: мы славно поработали и славно отдохнём.
- Согласна, но при условии, что платим пополам.
- Ну, а так я не согласен! Что мы – немцы что ли? Могу я как мужчина тебя угостить?
- Хорошо, тогда вот мой вклад, - и она достала из тумбочки плоскую фляжку дорогого коньяка.
- Так туда же нельзя приносить!
- А мы втихоря. Я положу её в сумочку и буду оттуда наливать. Кто может заподозрить респектабельную гостью из Москвы?!
Василий расхохотался:
- Ну что ж, это даже оригинально. Пошли.
Ресторанчик был небольшой, уютный, очень опрятный с неплохим выбором закусок и блюд и даже с маленьким, наверное, студенческим музыкальным ансамблем на эстраде. Ребята играли непрофессионально, иногда фальшивя, но азартно, с душой и это поднимало настроение.
От выпитого шампанского, подкреплённого коньяком, слегка кружилась голова. Чтобы приостановить чревоугодие, Василий пригласил Веру на танец, и та охотно согласилась. Танцевала она хорошо. Движения её были изящны и, не смотря на некоторую полноту, грациозны. Видно было, что танцы ей доставляют большое удовольствие.
Романтическая атмосфера, приятная музыка, полумрак, алкоголь расслабили Василия. Лицо Веры ему уже не казалось таким неприятным, а миндалевидные зелёные глаза были даже весьма красивы, особенно, когда она в медленном танце томно смотрела на него, слегка загадочно улыбаясь. А её горячее живое тело и тонкий аромат дорогих духов, исходивший от него, возбуждали его. К тому же, он заметил, что она без бюстгальтера – при резких движениях её тела её довольно большая грудь приятно колебалась, приковывая к себе его взгляд. «Не дрожит, наверное, тугая», - подумал Василий. Ему ужасно хотелось дотронуться до этой заманчивой груди, но он почему-то всё-таки робел перед Верой.
В первом часу ночи ресторан стал закрываться, и они вышли на улицу. Было начало апреля. В Москве в это время по ночам лужи ещё покрывались толстым стеклом льда, а здесь было тепло и сухо. Приятно пахло набухшими почками, нагретой за день землёй, речной осокой и… весной. У весны свой, неповторимый, ни на что не похожий аромат, сладко дурманящий и кружащий голову. Лёгкий тёплый ветерок обвевал разгорячённые лица.
- Как хорошо! – в тон его мыслям воскликнула она, - Давай, прогуляемся перед сном
- С удовольствием, - живо подхватил он, - я тоже самое хотел предложить тебе!
Она взяла его под руку и по еле заметной тропинке повела к реке. Было приятно вдыхать полной грудью свежий чистый воздух, ощущать локтем её упругую грудь, осознавать, что они одни вдвоём в кромешной темноте. Хотя нет, по мере того как глаза привыкали, тьма становилась совсем не кромешной, и окружающие предметы начинали медленно выплывать из темноты, как изображение на фотобумаге во время проявления.
Они вышли на берег Волги и остановились очарованные открывшейся панорамой. Отражаясь в воде, мерцали яркие звёзды. Внизу под ногами плескались лёгкие волны, разбивая светящуюся лунную дорожку на отдельные мозаичные кусочки и вновь соединяя их вместе. Вдали, у самого горизонта, розовела тоненькая полоска, то ли напоминающая об ушедшем дне, то ли возвещающая о наступающем.
- Куинджи тут не хватает, - восхищённо произнёс Василий.
- А кто это?
- Художник один. Писал вот такие пейзажи.
- Твой приятель?
- Ага, только жил он в девятнадцатом веке.
Она, поняв шутку, уважительно посмотрела на него и, вдруг прижавшись к его руке теснее, положила голову ему на плечо. Он почувствовал, что она дрожит.
- Тебе холодно? – тихо спросил он и, выпростав руку, обнял её.
Она молча покачала головой. Он понял, что это совсем другая дрожь. Тогда он решил осуществить свою мечту и вторую руку положил ей на грудь, слегка стиснув её. Отпора не последовало. От сладкого предчувствия у него бешено заколотилось сердце. Он прижал Веру к стволу дерева, расстегнул её лёгкое пальто и, подняв к подбородку ей кофточку, выпустил наружу великолепные груди, взял их в обе руки и стал страстно целовать, дразня по очереди соски языком. Она бурно задышала, гладя руками его голову и прижимая её к своей груди. Василий понял, что ситуация создавалась очень благоприятная, а ему хотелось уже большего. Он отпустил груди и поднял теперь её юбку, которая, к счастью, была довольно короткая и достаточно широкая.
- Ты что, ты что?.. Ненормальный! Что ты делаешь?!! О, Господи! Нас же могут увидеть! – скороговоркой зашептала она, не оказывая, впрочем, никакого серьёзного сопротивления.
- Ну, кто нас здесь увидит? – возбуждённо возразил он, преодолевая преграды на пути к предмету вожделения…

Возвращались они в Москву в отличном настроении. Дела все были успешно завершены, друг другом были очень довольны, да и в купе оказались одни. Сев напротив Василия, Вера посмотрела на него как-то насторожено и неуверенно спросила:
- Надеюсь, всё, что было между нами, между нами же и останется?
- А что? Между нами разве что-то было? – скроил удивлённую мину Василий.
- Умница! – улыбнулась Вера и потянулась к нему, чтобы погладить его по голове, но Василий перехватил её руки, поднял её с дивана, притянул к себе и прижался щекой к её груди. Руки его стремительно опустились вниз и стали нетерпеливо расстёгивать замок на её брюках.
- Ты что, Василёк? – запротестовала она, - сюда же в любой момент могут войти!
- Дверь я запер, проводнику наши билеты отдал, а попутчиков, по его сведениям, у нас до Ромашково не будет.
Аргументы были неопровержимы, да ей и самой хотелось напоследок получить ещё кусочек радости.
- А если постучат? – переходя на шёпот, спросила она, поднимая то одну, то другую ногу, чтобы позволить ему освободить себя от одежды.
- Мы ушли в вагон-ресторан, - так же шёпотом парировал он, поворачивая её спиной к себе и опуская на свои колени.
Весёлый перестук колёс набравшего ход поезда, казалось, подсказывал им необходимый ритм...

Как только Василий вышел на работу по приезде из командировки, его вызвала к себе Валентина Ивановна. Войдя в кабинет и поздоровавшись, Василий положил ей на стол свой отчёт.
- Как съездили? – спросила Валентина Ивановна, даже не взглянув на отчёт.
- Там всё написано.
- Не сомневаюсь, что написано грамотно, - отмахнулась она, - а как впечатление.
- От чего?
- От объекта, от города, от напарницы,
- Про объект здесь изложено, - указал он на отчёт, - город – так себе, а напарница... ну что же – толковая девушка.
- У этой девушки, между прочим, двое детей!
- Да? Я слышал одно – дочка шести лет.
- Ага, от второго брака! И десятилетний сын не известно от кого, - с типичной женской жестокостью проинформировала она. - Кстати, про своих прежних коллег, с которыми ей приходилось сталкиваться, она в лучшем случае говорила: «Туповат, но вменяем. Не безнадёжен». Заметьте – в лучшем случае! А про Вас на вопрос руководства ответила: «С ним работать не просто, но интересно» и пустилась расхваливать Вас во все тяжкие.
- Значит, я это заслужил. А Вы не довольны?
- Странно всё это, - сверкнула она глазами.
«Ревнует!» - понял Василий и, зайдя за стол, попытался её обнять, но она решительно отстранилась.
- Прекрати, дверь открыта!
- Так мы сейчас запрём её.
- Нет, - мотнула она головой, - Григорий Александрович у себя. Готовится к докладу министру. Просил меня не уходить – я ему могу понадобиться в любую минуту. Иди домой, отдыхай. Тебе предстоит очередная командировка.
- Куда? – опешил Василий.
- В Арзамас.
- Когда? И потом – это же не мой объект!
- Через пять дней. Там полнейший завал, а объект – на контроле ЦК КПСС. Человека, курировавшего этот объект, уволили за «несоответствие» и теперь, видимо, придётся его вести тебе. Во всяком случае, Македонский очень просил тебя там разобраться. Кстати, поедешь один, - ехидно добавила Валентина Ивановна.
«Вот уж совсем не кстати! – подумал Василий, направляясь к двери, - что я там один буду делать?»
- Ты хоть иногда меня вспоминал в командировке? – услышал он за спиной.
- Всё время! – обернулся он.
- Хоть ты и врёшь, но всё равно приятно. Иди, - улыбнулась она, провожая Василия тёплым взглядом.

Пять дней прошли в обычной пред поездной суете. Объект был очень серьезный, и подготовиться к нему надо было, как следует. Три дня он не вылезал из спец комнаты Первого отдела, изучая проект и знакомясь с отчётами предыдущих командированных. Дело было действительно «швах» - сроки поджимали, а там, как говорится, конь не валялся.
- Обратите внимание на изделие ПЕ 18-24, - говорил ему Македонский, - оно у них почему-то не пошло и сдерживает всю цепочку, а поставщики обещают его заменить не раньше, чем через полгода, а это, как Вы понимаете, срыв всех графиков!

Выйдя на перрон в Арзамасе, Василий огляделся. Обычный вокзал заштатного городишка – шумный, грязный, пыльный с бубняжём из колоколов-репродукторов, из которого ничего невозможно разобрать, и с визгливыми гудками маневровых локомотивов, заглушавшими всё и вся. Было дымно и душно, воняло гарью, в глазах рябило от суетливой пестроты пассажиров и встречающих.
«У кого бы спросить, откуда отходит автобус на объект?» - соображал Василий, направляясь к вокзальному помещению.
- Товарищ Котов? – услышал он за спиной и обернулся.
Пред ним стоял молоденький лейтенант в полевой форме внутренних войск.
- Миша, - протянул он руку, - я с четвёртого объекта, за Вами.
- Вася, - отрекомендовался, пожимая протянутую руку, Василий. - А как Вы меня узнали?
- Служба такая, - уклончиво улыбнулся Миша, - я на машине, идите за мной.
Пробираясь сквозь сутолоку, они вышли на ещё более шумную площадь и свернули в тенистый проулок. Машиной оказался видавший виды армейский «козёл».
«Всё лучше, чем трястись в допотопном автобусе в давке и духоте», - подумал Василий, забираясь на сиденье радом с водителем.
- Слушай, давай на «ты», - предложил он сразу, - уж больно хлопотно «выкать»!
- С удовольствием, - откликнулся Михаил, - тем более что нам с тобой быть вместе всю твою командировку.
- Что, приставлен следить – как бы я что-нибудь не спёр? – криво усмехнулся Василий.
- Нет, что ты! Просто тебя без меня даже с пропуском никуда не пустят, кроме административного корпуса. У нас с этим строго!
- И даже в сборочный?
- А в сборочный и меня не пускают. Туда только с представителем руководства.
- Хорошенькое дело, - огорчился Василий, - у меня там основные проблемы.
- Ничего, я думаю, всё уладится, - успокоил Михаил и нажал на акселератор.

На КПП пожилой майор долго и придирчиво рассматривал документы Василия, его командировочное удостоверение и сопроводиловку из Первого отдела Министерства. Затем что-то тщательно записал в журнал и выдал ему пропуск на трое суток.
- Я вряд ли уложусь в три дня, - запротестовал Василий, - командировка мне выписана на неделю.
- Продлим, - коротко и невозмутимо ответил майор и, потеряв всякий интерес к посетителю, занялся своими делами.
Поняв, что спорить бесполезно, Василий, пройдя через турникет, вышел на залитый солнцем двор и едва не столкнулся с Михаилом.
- Прошу! – галантно отворил тот дверцу стоящего рядом «козлика».
- А может пешочком? – Василий тоскливо покосился на запылённый транспорт, терзавший его больше часа по дороге сюда.
- У тебя много времени? До административного корпуса отсюда пешкодралом не меньше получаса.
- Да-а? Ну, тогда поехали, - сдался Василий.

Главный инженер, к которому у Василия было послание от Македонского, оказался довольно молодым человеком, (вообще, Василий обратил внимание, что на объекте пожилых людей не было видно, разве что майор на КПП), но уже лысым и в очках с толстыми стёклами. Увеличенные оптикой глаза смотрели на собеседника внимательно и испытывающе. Голос - резкий, но не громкий, (в отличие от его заместителя, который тут же орал на кого-то по телефону), движения порывисты и чётки. В общем, его облик был, несмотря на некоторую угловатость, весьма привлекателен.
Александр Николаевич – так звали главного инженера – тут же вызвал всех нужных Василию для целей командировки людей, представил его им, причём довольно обстоятельно, (наводил справки – понял Василий), провёл «летучку», расставил все акценты и, пригласив Мишу, приказал ему отвезти Василия в гостиницу и удовлетворить все пожелания гостя.
- Завтра в девять ноль-ноль жду Вас в зоне «Ц», пойдём сразу в сборочный, - сказал Александр Николаевич, пожимая на прощание руку Василию.

- Не хочешь вечерком в клуб сходить? – спросил Миша, высаживая Василия у гостиницы - пятиэтажного кирпичного здания типа «хрущёбы», - там сегодня будет выступать виа «Синяя птица». Проведу тебя без билета.
- Нет, спасибо, много дел, - отказался Василий, к тому же не очень любивший всевозможные виа за редким исключением.
- Ну, бывай, - махнул ему из кабины рукой Михаил, - до завтра. Я буду у тебя в 8.30, - и, обдав его клубами выхлопных газов, умчался.

Администратор гостиницы – молодая, но с расползшимся во все стороны телом, женщина расплылась в слащавой улыбке.
- Добро пожаловать, товарищ Котов! Вот ваши ключики. Второй этаж, номер 204.
- А заполнить гостевой лист разве не надо? – удивился Василий.
- Ничего не надо. Всё заполнено! А вещи Ваши где?
- Омнеа меа мекум порто.
- Простите?
- Я говорю: всё моё ношу с собой, - указал он взглядом на маленький чемодан в руке.
- Понимаю, - опять неестественно заулыбалась хозяйка гостиницы.
- Лестница – по вестибюлю налево, ресторан – напротив лестницы. По всем вопросам – к дежурной по этажу. Сегодня там работает Танечка, - скороговоркой отрапортовала она и сделала широкий жест, как будто приглашала в фамильный замок.
Поблагодарив, Василий отправился в указанном направлении и в три прыжка взлетел на второй этаж. Там его встретила совсем юная очень миловидная девушка с огромными наивными голубыми глазами. Она проводила Василия в его номер и осведомилась, есть ли у него какие-нибудь пожелания.
- А где можно принять душ? – нетерпеливо спросил он.
- У Вас в номере есть ванная комната с душем, - поразила она его. Он ожидал, что душ, как в Балаково, один на этаж где-нибудь в конце длинного коридора.
- Тогда мне больше ничего не нужно, - радостно улыбнулся Василий.
- Приятного отдыха! – в ответ улыбнулась Таня и удалилась.
«Надо же, встречают как важную персону, - размышлял Василий, рассматривая уютный чистый номер, - и телефон, и телевизор, и ванная... Ванная!» - он быстро разделся и с наслаждением занялся водными процедурами.

Два дня Василий не вылезал из сборочного цеха, пытаясь наладить непослушный блок. Всё было тщетно. В ночь на третьи сутки ему приснился злополучный аппарат, и вдруг очень отчётливо всплыло его слабое место. Ещё до конца не проснувшись, Василий кинулся к столу и на первой попавшейся бумажке (ею оказались, как выяснилось потом, «Правила внутреннего распорядка для проживающих в гостинице») набросал, какие изменения нужно внести в принципиальную схему инвалидного участка, и снова отключился. Больше ему уже ничего не снилось, а утром он проснулся абсолютно отдохнувшим и в прекрасном расположении духа. Он не мог понять, откуда это хорошее настроение, пока не бросил случайный взгляд на стол и не увидел свои каракули. Заинтересовавшись, взял в руки листок и моментально всё вспомнил. Пододвинув ногой стул, он присел к столу и целиком ушёл в сложные расчёты...
- Василий Николаевич, так мы едем или нет? – вернул его к действительности голос Михаила, который обращался к нему, видимо, уже не в первый раз, ибо называл его по имени-отчеству, чего раньше никогда не было.
- Едем, едем! Мишенька, пожалуйста, ещё пять минут. Проходи, садись, я сейчас, - бормотал Василий, вновь углубляясь в свои расчёты.

В зону «Ц» они прибыли к десяти часам. Александра Николаевича нигде не было.
- Он срочно уехал в командировку, - сообщил им дежурный офицер, - здесь где-то был Владимир Петрович, его зам.
Владимира Петровича они нашли в наладочном. Это был тот самый крикун, который грубо отчитывал кого-то в кабинете главного инженера в день приезда Василия. Еле дождавшись, когда Владимир Петрович освободится, Василий, поздоровавшись, протянул ему свои записи.
- Что это? – недовольно спросил зам. главного инженера. Но бумаги взял и бегло просмотрел. На схеме он всё-таки задержался и даже хмыкнул, впрочем весьма неопределённо.
Выждав, когда зам. главного дочитает до конца, Василий начал:
- Нужно внести изменения в схему блока 1-Б задающего генератора и...
Но он не успел договорить.
- Вы что, рехнулись?! – рявкнул Владимир Петрович. – Это же надо снимать все пломбы!
- Ну да. А что делать?
- Это можно делать только в присутствии представителя поставщика, - глядя на Василия, как на неразумное дитя, менторским тоном отчеканил Владимир Петрович.
- Так это: пока послать им вызов, пока они соберутся, пока приедут – пройдёт не меньше месяца, а у меня через три дня командировка кончается.
- Это Ваши проблемы, - грубо буркнул зам главного инженера и отвернулся.
- А сроки?! – не унимался Василий, но тот, его уже не слушая, занимался с подошедшим инженером.
Вне себя от гнева, Василий схватил за руку Михаила и потащил его к выходу.
- Скорее! Поехали! В административный корпус.
Увидев влетевшего в Приёмную московского командированного, секретарша приподнялась ему навстречу.
- А Александр Николаевич в командировке... – и, видя, что Василий направился к двери напротив, вскочила, пытаясь преградить ему путь. – А Петр Семёнович за...
Но Василий уже рванул на себя обитую дерматином дверь, и, отстранив Веру Сергеевну, решительно вошёл в кабинет начальника объекта.
Начальник – солидный плотный мужчина с припорошенными снегом волосами, особенно на висках, и с живыми острыми глазами – был не один. Напротив него сидела молодая девушка, которую Василий не успел рассмотреть, так как она его совершенно не интересовала. Она, видимо, секунду назад что-то говорила, потому что, обернувшись, так и осталась с раскрытым ртом и удивлённо уставилась на вошедшего широко распахнутыми глазами.
- Я прошу прощения, - задыхаясь от быстрой ходьбы и возмущения, начал Василий, - я всё-таки сюда приехал не в бирюльки играть и не понимаю, почему ко мне такое наплевательское отношение со стороны Ваших подчинённых.
- Так, давайте для начала успокоимся, - ровным, тихим, даже несколько убаюкивающим голосом прервал его Пётр Семёнович, - сядьте, пожалуйста, и всё подробно и с самого начала. Что случилось?
- Вы, наверное, знаете ситуацию с «пешкой»?
- С чем?
- С изделием ПЕ 18-24.
Пётр Семёнович кивнул.
- Так вот, я сегодня ночью...
- Ночью?
- Да, ночью я допёр...
- Что сделали?
- Допёр... понял, в чём дело. Там надо перемонтировать цепочку отрицательной обратной связи в... – он запнулся и покосился на девушку.
- Можете говорить, - успокоил его Пётр Семёнович, - это моя дочь и к тому же совершенно не разбирается в наших железках. Кстати, я вас не представил друг другу. Ольга – протянул он руку в направлении девушки, а это – наш московский специалист – Василий Николаевич Котов.
Василий привстал, вежливо поклонился Ольге и продолжил:
- Короче, я всё подробно изложил в своей записке и вместе с расчётами показал её Смирнову...
- Владимиру Петровичу?
- Да, Владимиру Петровичу! А он, едва взглянув, заявил мне, что я рехнулся, и что он не будет вскрывать пломбы.
- Но ведь он прав. Мы не имеем права этого делать без присутствия представителя завода-изготовителя.
- Но мы упускаем драгоценное время! Срываются все сроки. Будет страшный скандал!
- Но это же не наша вина.
- А эксплуатанционщикам от этого легче?
- Ваши записи с собой?
- Да.
- Покажите.
Пётр Семёнович долго изучал документы, шевеля губами.
- Хм, мысль, конечно, интересная, но я не силён в этих нюансах. А если не пойдёт?
- Пойдёт. Должно пойти! – убеждённо воскликнул Василий
- Владимир Петрович смотрел?
- Смотрел.
- Что-нибудь сказал?
- Ничего не сказал.
- Это хорошо. Если бы что-то было не так, он бы сказал: «Чушь собачья!» - как бы сам себе подытожил Пётр Семёнович.
- Толкаете Вы меня на преступление, - после паузы проворчал он, снимая трубку с одного из телефонов и стуча по его рычагу. – Машенька, дай мне, пожалуйста, Ленинград. Да, Леонида Теодоровича. Спасибо, милая... Лёня? Привет! Да, я. Как жизнь? Ну да, ну да... И что? А-а... Понятно. А Борька? Что ты говоришь?! Молодец! Да у меня тоже ничего. Слушай, мы тут обнаружили брак в твоём изделии. Да, в «пешке», как выражается молодёжь. Нет – 18-24. А что, там тоже может быть? Ха-ха-ха, хитрый лис. Ну что, может, мы сами исправим, а ты тем временем пришлёшь своих представителей, и они всё оформят... Сроки, Лёнь. Задыхаюсь! Ну, ты же меня знаешь! Да. Да. Всё сактируем. Хорошо. Спасибо! Само собой. Будь здоров. Привет Наташе и Борьке. Угу, спасибо. Пока.
Пётр Семёнович взял из стопки листок со своим штемпелем, что-то на нём написал и, сложив его пополам, передал дочери.
- Оля, сходи, пожалуйста, с Василием Николаевичем в сборочный, разыщи Владимира Петровича, он должен сейчас быть там, и передай ему мою записку. Если ему будет что-нибудь непонятно, пусть позвонит – я всё объясню.
- А обижаться Вам на Владимира Петровича не следует, - говорил он Василию, провожая его с Ольгой до двери, - он грубоват, но у каждого свои недостатки и нужно к ним относиться терпимо. Вы, ведь, тоже ворвались ко мне, не постучав и не спросив разрешения, чуть ли не оттолкнув секретаря, а она исполняет свои обязанности.
- Простите, - смутился Василий, - я был не прав, но меня возмутило...
- Вот и он болеет за дело и реагирует по-своему. Идите, - он отечески хлопнул его по спине, - и успехов Вам.

[511x699]