Поговорим о времени. Но воспринимать его постараемся через близкую нам тему - через поэзию. И не о рифмах предлагаю, а о том, как через стихи можно увидеть жизнь. Чтоб понять именно её, нужно вернуться назад, в шестидесятые, в эпоху зарождения контркультуры. Совпав в Америке с вьетнамской войной, а в России с процессом десталинизации, шестидесятые двигались по миру, настигая каждую страну в тот момент, когда в ней вырастало первое сытое поколение. Как только жизнь без лишений стала нормой, а не исключением, шестидесятые столкнулись с тоской будней. Маркс считал, что мир надо не объяснять, а переделывать. Не его переделывать, а себя, – говорили в шестидесятых, заменяя классовую борьбу ЛСД и рок-музыкой. Предпочитая эксперименты со своим сознанием, а не с чужим бытием, они верили, что реальность не снаружи, а внутри. Выпуская джина своего внутреннего я, они отстаивали право не монолита, сообщества, а человека, личности реализовать себя в этой жизни. Чтобы преодолеть рутину, нужно было не изменить мир, а изменить и расширить свое восприятие. Французские студенты в 1968-м писали на стенах Сорбонны: «Вся власть воображению!», «Действительность где-то не здесь!», «Искусство мертво, давайте создавать повседневную жизнь!». Они хотели видеть мир, в котором, как и в жизни, правда, боль, сплелись в одно мгновенье.

То я лежу костьми на дне,
То телу тесно в жажде жуткой.
То в расставании с рассудком
Влетаю в пропасть на коне.
Я талым снегом по весне
Теку горячими ручьями,
Я куст с поникшими ветвями,
Я дым в угарной синеве.
Я маятник моих часов,
Я в вазе срезанная роза

В этой среде родилось мнение, что каждое явление многогранно . Так на него и нужно смотреть. Не может быть одинаковых мнений о процессе, человеке и, главное, о жизни. Все имеет место быть. И с этим следует считаться. Мы далеко не все, как один…Кто-то вот такой…

Непросыхающий мальчишечий запал
Зашкаливает психику и нервы,
Я перестал мечтать быть всюду первым,
От круговерти бега я устал.

Они готовы отмыть планету от остатков тюрьмы. Что есть тюрьма в сегодняшнем мире? Закрытость, наших душ, непроявленность той энергии, которая творит восторги и отчаяние, сублимат этой жизни или наши страхи о лучшем. Ни с этим миром, ни с собою не в ладу – это о них. Это тот же голод, только голод эмоциональный. Ощущение этой вечной недостаточности в их каждодневном сегодня. Завтра мало их интересует. Они живет здесь и сейчас…Тотально. Это требует усилий? Верно. А что не требует? И, разлетаясь в клочья, они чаще всего упираются в пустоту…

…мною плюнула природа,
мною белый свет ослеп,
робко потопчась у входа,
я иду, туманя след.

Лоренс Стерн, в "Тристраме Шенди" вспоминает, что древние германцы все важные решения обсуждали дважды – пьяными и трезвыми. Мир меняется в зависимости от того, какими глазами мы на него смотрим. Нормальное, трезвое восприятие – только одно из многих возможных. Да и сама нормальность условна, ибо она определена воспитанием.
Шестидесятники придали навару эпохи свой аромат и крепость. Тогда круг идей шестидесятых воспринимался экстравагантной крайностью, духовным капризом, прихотью, а часто и социальным вывихом, граничащим с духовной болезнью или криминальной практикой. Они были несовместимы с обществом до тех пор, пока они сами не стали этим обществом. Частица контр растворилась в определении феномена, да и сам феномен становится культурой в нашем естественном понимании. Что главное в нем сегодня? Необычные переживания. Не высокие, а именно глубинные, идущие из подсознания…Всякие, насколько всяким может быть сам человек.

Я в зеркало смотрю – себя не вижу,
Беру топор и бью, рублю его,
Оно трещит зигзагами и все .–
Осколков, трещин нет. В зеленой жиже
Я вижу равнодушный лунный свет,
Его я тряпкой мокрой отмываю,
В чем он испачкан – я не понимаю,
Лью воду из ведра, а лужи нет,
Есть тусклый свет открытого окна,
Стекло под фонарем сверкает,
И холод ночи кожу обжигает…

Эмоциональный гол, потрясение чувств, переживание за границами реальности. Такое ощущение,- часто слышишь от людей искусства, - что самые яркие открытия были сделаны тогда, в шестидесятые. И с тех пор ничего нового не было. Тогда не было сегодняшнего конвейера, не было такого чудовищного слова - формат. Человек шестидесятых был посредником, скорее жрецом, между чем- то мистическим и окончательным. Поскольку любовь тоже мистическая и окончательная и у нее тоже есть свои евангелия. Есть у нее и свое причастие . Хотя, именно это, запредельное, впоследствии назовут так просто – сексуальная революция

В прокисшем городе вдали
Я снова без тебя зимую
И, лишь глаза твои рисуя,
Я возвращаюсь в дни любви.
Ты белым изваяньем встретишь,
Ты лунным мрамором простишь,
На все вопросы промолчишь,
Но я пойму, что ты ответишь.
Твои слова я слышу сердцем,
Я жду, как прежде, наших встреч.

И любовь – это не счастье или безопасность. Она никак не связана с общими интересами и жизненными целями. Уважение, доброта, привязанность - все это не имеет значения. Любовь - это кровь, бегущая по венам в поисках своего истока.

Ты снежинкой на руке
От тепла любви застонешь,
Слезы жемчугом уронишь,
Серебришься вдалеке.
Восхищаюсь и молюсь,
От огня любви ты таешь,
Белый снег от солнца прячешь,
Я приблизиться боюсь.

Я утопал в твоих глазах,
Я плыл от поцелуев жарких,
Стонал от поз и жестов ярких,
Ловил вкус страсти на губах.
Целуя нежность твоих щек,

Достану звезды для тебя одной,
Цветами белыми тебя осыплю,
И не надейся даже, чтоб утих я,
Я сумасшедший энерджайзер твой.

Переплыву бескрайний океан
И грудью поломаю рифы.
Как жаль, что греческие мифы
Не пишут оды современным нам.

Мне так тебя все время не хватало,
Я звал тебя, ночами ждал без снов.
Я передумал сотни дум и сотни тем,
В которых догорало твое имя…

Вновь одиночеством гоним,
Я за тобой в Тартар спускался,
К мудрейшим кленам прижимался,
И душу я читал по ним.
Там в лабиринтах мертвых сил
Своей душою заблудился,
Тебя найти там торопился
И тьму отчаянно молил
Тебя живою мне вернуть.

Теоретики контркультуры считают, что вялые современники должны учиться у предков, у дикарей, всегда живущих в восторге или ужасе. Такую архаическую восприимчивость может вернуть искусство, которое должно дать нам все то, что можно найти в любви, в войне или безумии…

Мы полнолуним, ночь зовет
Воспоминанья рвать на части
И жечь остатки того счастья,
Что нас убило и убьет. "

Стихи сконструированные на эмоциональных диссонансах – это и есть настоящее переживание момента… И каждая точка – дыра в иной мир, и небо соткано из этих дыр.

Поэт напишет, это грань,
Психолог кризисом объявит,
Суть не убавит, не прибавит
Наш выбор слов, коль дело дрянь.
Я это назову порог
С неплотной и скрипящей дверью,
Когда словам уже не веря,
Сам сочиняешь некролог.

Не стоит сороконожке задаваться вопросом о том, как она ходит. Это прикончит её. Может, именно поэтому не поддаются анализу произведения этого времени. Такой анализ превратился бы в сироп, потеряв самое главное в них, достоверность .

Как много способов уйти,
Как много средств исправить память,
Себя стараясь не поранить,
Спешу к той двери впереди.
Поставив ногу на порог
И оглянувшись в то, что было,
Молю, хватило бы мне силы
Закончить то, чем жить не смог.

Им, шестидесятым, всегда чего-то не хватало — то ли эпатажа, то ли хулиганистых образов и неожиданного поворота темы.

В динамики вопит Агата?
Про корабли и про бинты,
А на столе – по мне цветы,
Другого, кстати, и не надо.

Кто-то считает, что шестидесятые ушли . Так ли это ? Далекие от гламурных тусовок, но они по прежнему есть. В наших мирах есть. Примеры, подтверждающие это, в тексте. Они – сегодняшнего времени. Хотелось бы ответить сразу тем, кто считает этот самый хипи -бунт делом глупых и невежественных…Лучше бы учились, а не ерундой занимались, часто слышалось в их адрес. Они и учились. Наш поэт, примеру, Эрве Базена, лауреата премии дэ Гонкур – в подлиннике, на французском, стихи – на русском, греческом…На английском ? Пожалуйста…О любви ?

And never perish long-long after midnight,
I’m losing you, I know it and I feel fright,
I can’t agree with what is going on.

I’m los’n the melody of your fantastic voice,
I’m los’n the lips with my hot crazy kisses,
I’m los’n your breasts and all admired pieces
Of your sweet body, staying with no choice.

Их называли детьми цветов, детьми весны…А кому нужен скворец, если весна и без того - весна? А может, уже опять начались заморозки?…

Мне до апреля бы дожить
И по весне бы мне проснуться.
В твои глаза бы окунуться,
Твою любовь бы долюбить.
О, Небо! Зная мощь свою,
Ты мстишь осмелившимся спорить,
Их под себя пытаясь строить
И этим руша жизнь мою.

И последнее. Не ищите в них свои идеалы. Не делайте их союзниками в своей борьбе, за что бы вы ни боролись. Не стоит. Этого нет в их стихах. Они просто честны перед временем и перед собой и никого не за...Если нужно высказать свое отношение к факту, событию, они сделают это, но только по собственному убеждению, а не потому, что это нужно какому то социальному пласту общества. Они просто проявляют эту самую жизнь в себе безудержно, тотально, как получается. Вы можете пройти через подобный опыт, быть сторонними наблюдателями. Можете открыть в себе какие-то новые грани сознания. Но обязательно сами и для себя. Личным усилием. Можете просто пройти мимо. Значит, это не ваше. И такая позиция не сделает вас врагами. Все должно быть в этом мире. Все проявляться. Все - жить.
P.S. Поэзия Тэо Дромаса.