Они все равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать,
хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а
потом все равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить
свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть
каналы - ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно
это, кажется, и губит тебя.

Они уйдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут
трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними - убеждать, спорить,
шутить, мучительно подбирать слова. Что каждый раз, когда они
исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с
собой в кармане тепло их ладони - и быстро бежишь, чтобы донести, не
растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на
губах - если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили - унести бы в
волосах хотя бы запах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах.
Больше и не нужно ничего.

Они все равно уйдут.

А ты будешь мечтать поставить счетчик себе в голову - чтобы считать,
сколько раз за день ты вспоминаешь о них, приходя в ужас от мысли,
что уж никак не меньше тысячи. И плакать перестанешь - а от имени все
равно будешь вздрагивать. И еще долго первым, рефлекторным
импульсом при прочтении/просмотре чего-нибудь стоящего, будет:
“Надо ему показать.”

Они уйдут.

А если не захотят уйти сами - ты от них уйдешь. Чтобы не длить
ощущение страха. Чтобы не копить воспоминаний, от которых
перестанешь спать, когда они уйдут. Ведь самое страшное - это помнить
хорошее: оно прошло, и никогда не вернется.

А чего ты хотела. Ты все знала заранее.

Чтобы не ждать. Чтобы не вырабатывать привычку.

Они же все равно уйдут, и единственным, что будет напоминать о
мужчинах в твоей жизни, останется любимая мужская рубаха, длинная,
до середины бедра - можно ходить по дому без шортов, в одних носках.

И на том спасибо.

Да, да, это можно даже не повторять себе перед зеркалом, все реплики
заучены наизусть еще пару лет назад - без них лучше, спокойнее, тише,
яснее думается, работается, спится и пишется. Без них непринужденно
сдаются сессии на отлично, быстро читаются хорошие книги и
экономно тратятся деньги - не для кого строить планы, рвать нервы и
выщипывать брови.

И потом - они все равно уйдут.

Ты даже не сможешь на них за это разозлиться.

Ты же всех их, ушедших, по-прежнему целуешь в щечку при встрече и
очень радуешься, если узнаешь их в случайных прохожих - и
непринужденно так: здравствуй, солнце, как ты. И черта с два им хоть на
сотую долю ведомо, сколько тебе стоила эта непринужденность.

Но ты им правда рада. Ибо они ушли - но ты-то осталась, и они
остались в тебе.

И такой большой, кажется, сложный механизм жизни - вот моя учеба, в
ней столько всего страшно интересного, за день не расскажешь; вот моя
работа - ее все больше, я расту, совершенствуюсь, умею то, чему еще
месяц назад училась с нуля, участвую в больших и настоящих проектах,
пишу все сочнее и отточеннее; вот мои друзья, и все они гениальны,
честное слово; вот... Кажется, такая громадина, такая суперсистема -
отчего же это все не приносит ни малейшего удовлетворения? Отчего
будто отключены вкусовые рецепторы, и все пресно, словно белесая
похлебка из “Матрицы”? Где разъединился контактик, который ко всему
этому тебя по-настоящему подключал?

И когда кто-то из них появляется - да катись оно все к черту, кому оно
сдалось, когда я... когда мы...

Деточка, послушай, они же все равно уйдут.

И уйдут навсегда, а это дольше, чем неделя, месяц и даже год,
представляешь?

Будда учил: не привязывайся.

“Вали в монастырь, бэйба” - хихикает твой собственный бог, чеканя
ковбойские шаги у тебя в душе. И ты жалеешь, что не можешь запустить
в него тапком, не раскроив себе грудной клетки.

Как будто тебе все время показывают кадры новых сногсшибательных
фильмов с тобой в главной роли - но в первые десять минут тебя
выгоняют из зала, и ты никогда не узнаешь, чем все могло бы
закончиться.

Или выходишь из зала сама. В последнее время фильмы стали
мучительно повторяться, как навязчивые кошмары.

И герои так неуловимо похожи - какой-то недоуменно-дружелюбной
улыбкой при попытке приблизиться к ним. Как будто разговариваешь с
человеком сквозь пуленепробиваемое стекло - он внимательно смотрит
тебе в глаза, но не слышит ни единого твоего слова.

Что-то, видать, во мне.

Чего-то, видать, не хватает - или слишком много дано.

И ты даже не удивляешься больше, когда они правда уходят - и
отрешенно так, кивая - да, я так и знала.

И опять не ошиблась.

30/10/2003