Это цитата сообщения ЛН_-_ПозитивнаЯ Оригинальное сообщение



Лоуренс Олифант. Русские берега Черного моря (Караимский город)
[355x450]Ло́ренс О́лифант (англ. Laurence Oliphant, 1829—1888) — один из виднейших авантюристов викторианской эпохи, наиболее известный своими планами переселить евреев из Европы в Палестину.

Отцом Олифанта был известный шотландец-путешественник с большими связями в британском правительстве. Сам он не получил систематического образования. Планировал стать адвокатом, но увлёкся путешествиями и к 24 годам опубликовал уже две книги путевых заметок — «Поездка в Катманду» (1852) и «Черноморское побережье России осенью 1852 г., путешествие вниз по Волге и по стране донских казаков» (1853).

За свою жизнь Олифант пережил немало приключений, которые были им пересказаны в многочисленных сочинениях. Он служил секретарём лорда Элджина в Канаде, состоял при главной квартире Омер-паши в годы Крымской войны и возглавлял британскую миссию в Японии. Нападение наёмного ронина чуть не стоило ему жизни и обернулось серьёзным ранением.

После публикации сатирической повести «Пиккадилли» (1865) Олифант стал весьма популярен и даже смог избраться в Палату общин. Однако два года спустя он уехал в США, где подпал под влияние мистика и спирита Харриса, которому завещал всё своё состояние. В 1878 г. он представил премьер-министру Дизраэли проект возвращения евреев в Святую землю и с горсткой сторонников уехал жить в Хайфу, где опубликовал трактат о целительной силе секса.

Пусть он и авантюрист, но пишет чрезвычайно, на мой взгляд, увлекательно, как приключенческий роман. Читала с удовольствием

Ниже следуют фрагменты из книги Лоуренса Олифанта «Русские берега Черного моря» (главы XX и XXI), где говорится о караимах - жителях города и окрестностей Чуфут-Кале в южной части Крыма.



Глава XX.

[311x221] Еврейская крепость Чуфут-Кале. Рисунок Лоуренса Олифанта
1852 г.

Приятно и неожиданно было из Севастополя, города бараков и пристаней, попасть в Бахчисарай, этот «сераль садов», и почувствовать разницу! Изолированная от мира, окруженная весьма впечатляющими скалами и утесами, осененная необычайно пышной зеленью, здесь расположилась древняя столица крымской Татарии; над нею высится лес тонких, как свечи, минаретов и высоких трепещущих тополей – все это простирается по всей узкой горной долине, и только данные признаки указывают на то, что под покровом спрятались жилища...

Как приятно было, оставив грубое северное варварство, погрузиться в этот мир восточной цивилизации, пусть и не так высоко развитой... Но и как нелегко было допустить, что полный достоинства татарский воин, приветствовавший нас словами «Сабани хаир!», был такой же подчиненный, как, например, его лапландский соотечественник и что их общий правитель, который как раз пребывал всего милях в тридцати отсюда со своими московскими подданными, казалось, пренебрег этим городом, бывшей столицей царства, правители которого когда-то заставляли трепетать его предков. Он мог изменить судьбы Европы одним всего словом в адрес тех сил, которые он инспектировал в тот момент, но жители Бахчисарая так же гордо пренебрегали своим императором, как он – ими, и судьбы Европы их совершенно не интересовали.

Накануне вечером узкая главная бахчисарайская улица города была тиха, но теперь она наполнилась жизнью и движением. Протяженность ее – около мили, и она так узка, что на ней вряд ли разъедутся две встречные повозки. К счастью, такая необходимость возникает редко, а весьма занятую делами, снующую по улице толпу – состоит она почти полностью из татар, караимских евреев и цыган – вообще какое-либо колесное средство только потревожило бы.

Когда мы смешались с этим неописуемым населением, наше внимание привлекло огромное разнообразие физиономий и костюмов, а также богатейшее разнообразие выставленных на продажу товаров в открытых улице лавках. Последние вообще не имеют передних стен, а на ночь из закрывают деревянными ставнями, которые в дневное время служат прилавками. За ним, как правило, сидит, скрестив ноги, сам владелец, погруженный в изготовление того, что он продает, и отрывается от своего дела лишь с прибытием покупателя. <...>

Мы прошли уже вдоль всей главной улицы и попали на небольшую площадь, на правой стороне которой располагался далеко по свету знаменитый Ханский дворец. Мое внимание, однако, скорее обратилось на многочисленную группу женщин, которые собрались неподалеку, - в них было видно все разнообразие типичной бахчисарайской породы. Может быть, татарским дамам и лучше прятаться на людях под чадрою, как того требует их религия, потому что, как я совершенно не сомневаюсь, их затмили бы красивые еврейки, которые в своих элегантных уборах смотрелись куда красивее, чем их закутанные товарки.

В караимских женщинах не видно ничего от израильского племени: у каждой - греческий нос с тонко вырезанными ноздрями, гордо вздернутая верхняя губа и изящное очертание рта, почти отрицающее их еврейское происхождение, в то время как глубоко посаженные большие глаза так мощно усиливают эффект, что белые покрывала feredjes (Олифант пишет это слово как fereedje) уже мало что могут добавить к их красоте.

Женщины, собравшись под старинной аркой, смеялись и критиковали прохожих – занятие, которое господин и хозяин каждой не одобрил бы: всякий правоверный, разделяя предрассудки своей конгрегации, ревностно охраняет женскую часть своего общества. Рядом с ними беспокойно крутились цыганки, занятые своим известным во всем мире ремеслом попрошайничества и воровства, для чего они вышли из своих домов-пещер в скалах, одетые по-дикарски и взлохмаченные

У меня создалось впечатление, что из русских в Бахчисарае были только солдаты - охрана ханского Дворца. Потом мне объяснили, что, по императорскому указу, русским было запрещено селиться в этой долине – весьма необычный пример щедрости и заботы со стороны правительства.
<...>

Глава XXI

В один из дней мы отправились пешком по долине, в которой почти полностью укрылся Бахчисарай. Долина оканчивается узкой расщелиной, где имеются пещеры. В них проживают лишь цыгане. Пройдя расщелину, мы неожиданно выбрались из глубокой тени от обрывистых скал на некую загадочную лощину, густо поросшую великолепными дубами и березами.

Извилистая тропинка ныряла в тенистые укрытия – и тут мы стали бродить по лабиринту из могильных камней, сделанных в форме саркофагов и покрытых надписями на иврите. Это была Иосафатова долина – многовековое кладбище караимов-евреев, которые и до сих пор предпочитают укладывать свои кости рядом с захороненными предками, – таким образом, усопшие обитатели Иосафатовой долины своим числом намного превышают численность караимского населения любого города в Крыму.

Мы проследовали узкой дорожкой еще около мили, и нас все время окружали эти потрясающие камни – память о народе, который, независимо от того, в какую сторону света его бы ни заносило, всегда сохраняет глубочайшее почтение к этому месту, одухотворенному священной памятью.

Лес вдруг оборвался у пугающего обрыва, и с его головокружительной высоты открылся великолепный вид.

На расстоянии нескольких миль от нас, среди камней, возвышалась коническая скала Тепе-Керман, склоны которой были все изъедены многочисленными таинственными пещерами и кельями. Вдали виднелась гора Чатыр-Даг, открывая приморскую горную цепь... Все это создавало фон для великолепного и разнообразного пейзажа. <...>

...Направо виднелась, увенчивая собой ближайший холм, полуразрушенная крепость Чуфут-Кале ... Здесь, тоже зажатая узким пространством, лежала древняя татарская столица, почти скрытая садами – этим богатейшим покрывалом насыщенного зеленого цвета...

Когда татарские ханы оставили Чуфут-Кале ради более благоприятной нижней долины, эта уникальная крепость стала местом жительства исключительно для евреев-караимов, а они жили здесь с незапамятных времен, любили это место и всегда сохраняли с ним глубочайшую духовную связь: оно было колыбелью их секты, и у этой скалы они находили вечное убежище во времена преследований.

Так как нам сказали, что население в Чуфут-Кале – исключительно еврейское, мы ожидали увидеть в городе толпы живописно одетых мужчин и красивых женщин; однако, пройдя через городские ворота и по улицам, естественно вымощенным горной породой, мы, к своему изумлению, не встретили ни души.

К нам бросилось несколько собак, что вынудило нас к обходу остальной части города с припасенными на всякий случай булыжниками. Кругом, казалось, все было пустынно: не только на городских улицах никого не было, но и на наш стук не открылась ни одна дверь.

Из этого я заключил, что, возможно, кто-то недавно уже похоронил в Иосафатовой долине последнего обитателя Чуфут-Кале - но как раз тут из трещины в ставне послышался хрипловатый голос, что-то бормотавший, затем к нам вышел ветхий, слепой старик – наверное, тот самый, о котором я размышлял; он опирался на палку; старик предложил проводить нас к синагоге. По пути к ней нам встретилась небольшая группа, т.е. двое мужчин и мальчик, и те присоединились к нам...

Почтенный рабби, который вышел к нам и повел нас в синагогу, занимает самое высокое положение в иерархии караимского духовенства; подумалось, что это довольно странно: центр секты, разбросанной по России, Польше и Египту, находится здесь, прилепленный к недоступной скале .

Синагога представляла собой простое, ничем не примечательное здание – по крайней мере, на мой неискушенный взгляд, она не отличалась от любого другого еврейского храма. Нам показали несколько великолепно оправленных копий манускриптов Священного Писания. Здесь печатается и преподается в школах только Книга Моисея; караимы заявляют, что их Ветхий Завет – самый подлинный.

Имя этого народа, по мнению Рихтера, происходит от частей kara и -ite, по-арабски означающих «черная собака» - вполне возможный эпитет, приложенный магометанами к презираемому ими народу.

Более общепринятым и, скорее всего, более верным является толкование от слова kara (Писание), так как караимы строго придерживаются его и не признают авторитет Талмуда (интерпретаций, даваемых раввинами).

Талмудисты обвиняют караимов в саддукейских заблуждениях. Эта вражда не имеет большого значения здесь. Куда более заметны иные различия в материальной жизни обеих сект – например, в различной степени близости отношений, запрещенных в браке, в законах, регулирующих право наследования – и особенно в отношении к полигамии.

По утверждению раввинистов, раскол произошел сравнительно недавно, но сами караимы утверждают, что он случился еще до Вавилонского пленения. Как все евреи вообще, караимы придают огромнейшее значение воспитанию своих детей и обучают их в школах при синагоге.

Около пяти тысяч караимов, которые проживают в Польше, почитают старого раввина в Чуфут-Кале как своего духовного вождя. Говорят эти люди изначально приехали туда из Крыма.

Но главное отличие между караимами и талмудстами, которое сразу заметно новому пришельцу, лежит не в доктрине и не в законах жизненного уклада. Самый яркий контраст между обеими сектами – в неизменно присутствующих чертах характера и в образе жизни.

Так, например, простое слово караимского торговца во всем Крыму воспринимается как подписанный договор. Давно стали пословицей эти две крайние степени честности и нечестности еврейского народа – поразительно, как могли две ветви одного и того же дерева принести столь различные плоды?

Возможно, честь караима обусловлена его приверженностью исключительно Ветхому Завету и непризнанию иных традиций и раввинских интерпретаций, которым его собратья позволили взять верх над авторитетом Писания? Такой взгляд будет, возможно, слишком определенным, но все же не поверхностным, особенно если подумать, что и в наш просвещенный век, в христианской церкви, есть те, кто подобны талмудистам по духу и сами втянуты в подобный процесс.

Почти все караимы заняты торговлей и производством, и потому принцип крайне педантичной честности, свойственной им, привел к тому, что их народность успешно процветает в экономической жизни: словно сделано исключение в судьбе этого интереснейшего народа, чьи несчастья здесь столь замечательно вознаграждены; возможно, единственное ныне существующее чисто еврейское поселение крепости Чуфут-Кале – убежище, предоставленное самим Богом тем, кто поклоняется ему в наиболее чистой вере своих предков.

Но, к сожалению, население Чуфут-Кале сократилось до очень небольшого числа, так как торговля возросла, возможности расширилась, и для многих более выгодно стало селиться в местах более подходящих, чем у скалистых уступов одного из высочайших горных подъемов Крыма.

Так, население морского порта Евпатория состоит большей частью из караимов (около двух тысяч человек), и некоторые из них - очень богатые купцы.

Теперь я уже не дивился тишине и пустынности улиц и тому, как густо населена могильными камнями Иосафатова долина: я узнал, что все верные караимы, рассеяные по Крыму, приезжают сюда, когда ощущают признаки близкого конца, чтобы здесь умереть.

Есть в этом нечто очень трогательное – в последней дани благословенному месту, с которым связано столь многое, и я никак бы не упрекнул в приторной сентиментальности всех тех приверженцев караимской секты, кто желал покоиться рядом со своими предками в прекрасной Иосафатовой долине...

Использованное издание: Laurence Oliphant. The Russian Shores of the Black Sea. Koeln: Koeneman Verlagsgesellschaft mbH, 1998. Перевод с английского Надежды Любомудровой

http://berkovich-zametki.com/Nomer13/Dennis1.htm
http://global.britannica.com/EBchecked/topic/427655/Laurence-Oliphant