Я поднял глаза к небу.
Облака, словно изломанные или вырезанные из листа цветной бумаги, стремились куда-то вверх, в космос. Пугающе быстро они меняли цвет с кислотно-желтого на темно-красный с синими оберациями. Солнце уже было где-то за горой и придавало вырезанным облакам поистине дьявольское свечение. Перспектива стремительно вытягивалась вверх, засасывая меня в этот желто-красный небесный омут. Казалось вот-вот, и мир сузится в одну сплошную полосу и исчезнет. Облака начали принимать форму человеческих и лошадиных тел. Передо мной разгоралась битва, каких не видал, наверное, даже сам Македонский. Вот какой-то всадник пронзает копьем вражеского коня, и тут же падает, сраженный стрелой лучника. Я уже начал слышать шум битвы, крики всадников и ржание коней. Измученное жарой воображение рисовало мне войны богов.
Но тут я споткнулся и неловко растянулся прямо на гальке, высыпав все содержимое своей дорожной сумки. Выругавшись, я удостоверился, не заметил ли кто моего позора. Шел девятый час пути и ужасно хотелось курить. Галлюцинации постепенно растворились в закатном небе, а грохот мечей об щиты в успокаивающем шуме прибоя.
Я присел на камень, об который чуть не разбил себе нос. Хотелось подумать. Успокоиться и немного отстать от остальных путников.
Вот уже несколько дней я не видел ничего, кроме гальки, сплошной стены скал по правую руку и моря по левую. Несколько дней я не ел ничего, кроме печеной картошки, которая уже не лезла в глотку. Но сильнее всего я мечтал о сигарете. Начался прилив. Это означало, что времени у нас осталось не более двадцати восьми часов. А потом нас всех смоет прямо к морским чертям. Береговая полоска, шириной всего пару метров, вся усыпанная крупной галькой, не внушала ни капли оптимизма. Силы моих спутников были на исходе. Они шли молча, изредка перекидываясь парой фраз. Вечно веселый Рони угрюмо смотрел себе под ноги и поглаживал револьвер. Мой боевой друг, не раз мастерски втягивавший меня в самые идиотские истории и столь же мастерски из них вытаскивавший, теперь видимо тоже слабо представлял, каково будет завершение этого перехода.
Остальные уже шли много впереди, и я лишь различал их силуэты на фоне темнеющего неба. Я нехотя поднялся. Предстояло идти всю ночь.