Иногда мне кажется, что я прихожу сюда, на лиру, как на приём к психотерапевту. Я вроде как просто несу всякую чушь, редко рассказываю что-то из реально происходящего в моей жизни, больше распинаюсь на тему того, что происходит в моей голове. Ну и это всё тоже никому не надо.
Может, потому что я, на самом деле, хотел бы оказаться на приёме психотерапевта, чтобы рассказать без зазрения совести про всё своё дерьмо, но больше всего, наверное, чтобы он, как специалист, подтвердил, что да, это не я сам себе выдумал депрессию, например, Что она реально есть.
С другой стороны, более чем уверен, что пошли меня кто-то на терапию, хрен бы я пошёл на контакт. Или врал бы, как не знаю кто. Делал вид, что у меня всё нормально. Почему? Ну, может, просто назло, из вредности, потому что пошёл не сам. А сам, наверное, не пошёл бы. Или потому что не хочу признавать свои слабости перед человеком, который ничего не значит. А может ещё по какой причине. Может, я, всё-таки, не хочу рассказывать о своём дерьме. Может хочу, а может нет. Дело не в том, что я не могу решить. В том, что иногда я хочу поправиться, а иногда хочу чтобы стало хуже. А иногда я просто не хочу ни чьей помощи. Наверное, слишком привык думать, что нет ничего страшного или плохого в том, что мне плохо. А может просто гордыня. А может что-то, чего я не понимаю, и только думаю, что понимаю. А может, всё это преувеличение, и я только надумываю себе.
Тем временем, у меня на работе, высоко так, что не достать, под самым потолком, в окне, где-то в метре от меня завёлся... Василий. Или Степан. Я пока что не решил, но больше склоняюсь к Василию всё-таки. Василий очень жуткий и довольно крупный, даже и не знаю откуда он взялся. Однажды просто появился и всё. Несколько дней назад. Василий там построил себе довольно неплохой дом и завёл трёх маленьких деток, на которых я мало обращаю внимания, потому что просто плохо их вижу с такого расстояния. Но вот самого Василия я вижу отлично. Василий относится к тому типу пауков, что имеют бооольшие такие "задницы", сами при этом являясь не очень крупными. Имеет тёмный окрас и вовсе не тонкие такие ноги, не короткие, но и не длинные, и производит ими такое впечатление, будто заканчиваются они острыми когтями (хоть это и неверно). Василий как правило почти не двигается, сидит себе тихонько, занимается своими делами и никого не трогает, но я не могу отделаться от ощущения, что рано или поздно он свалится мне на голову. Потому что все пауки рано или поздно умудряются падать со своих паутин. Даже если при этом они пускают паутину, по которой потом карабкаются наверх, этакий паучий роупджампинг. Но если эта тварь свалиться где-то рядом со мной, скорее всего об этом узнает всё здание.
Логически, я понимаю, что между мной и его паутиной реально где-то метровое расстояние, и чтобы свалиться мне на голову, Василию придётся проползти этот метр по потолку.... Но видите ли, нет ничего, что остановило бы Василия, обзаведись он однажды этой потрясающей идеей. А потолок над моей головой, так как это склад, на самом деле лист рефлённой жести. С которой Василий свалиться стопроцентно.
Последние два дня было довольно жарко, так что склад мы держим открытым. И, увы, ничто не останавливает любопытных мух. Так вот, две своих последние смены я не мог не наблюдать процесс, в течение которого глупые создания превращаются в ужин Василия.
Всё начинается с такого.... тихого "треска", будто трещит розетка. Но на самом деле это муха, попавшая в паутину. Так отчаянно, но бесполезно она рвётся вырваться, так громко и сильно жужжит. Но Василий быстр и спешит из любого конца своих силков, поспевая в считанные секунды к насекомому, быстро истратившему все свои силы. На какое-то время муха замирает, ровно до тех пор, пока острые ноги Василия не касаются её маленького тельца. Потому что Василий отнюдь не стесняется своих движений, залезая на свой будущий обед с любой удобной для него стороны. Сбоку, сверху, и даже снизу, практически повиснув на жертве. И хотя мне, конечно, таких подробностей не видно, но я знаю, что происходит, стоит Василию залезть на муху. Он её кусает. Укусит и отползёт на пару сантиметров. А она, от боли и страха, снова начинает жужжать. Стоит ей остановиться, как Василий уже снова на ней, и кусает снова. Так продолжается четыре-пять раз, после чего, несмотря на жужжание, Василий не начнёт опутывать жертву паутиной. Самих нитей мне не видно, как и мухи, которая кажется лишь точкой, но я всё же могу различить то, как быстро двигаются ноги Василия. Закончив, он отползает подальше, сантиметров на десять-пятнадцать, а несчастное насекомое, не переставая жужжать, продолжает свои попытки выбраться. Впрочем, вывались муха из силков, её бы это всё равно не спасло. Её конец наступил в тот момент, когда Василий, впервые укусив, запустил в её тельце свой особый фермент, превращающий внутренности мухи в "сок". Через минуту или, самое большее, полторы, муха затихает, уже навсегда. Тогда Василий спешит к ней, пристраивается удобнее, и сидит так какое-то время. Ест. Затем отползает висеть в своей паутине и дальше, чтобы часа через три-четыре, вернуться к мухе снова.
И знаете, должен признаться, что пока мухи летают вокруг, достают меня, они меня настолько бесят, что время от времени я сам хочу скормить их Василию. Но стоит одной из них попасти в его лапы... мне становится их жаль. Прихлопнуть муху тапком, газетой, полотенцем или мухобойкой - это быстрая смерть, безболезненная. А там... наверху, в лапах Василия - это долгий мучительный и болезненный процесс, полный страха и агонии. А потом я понял, что мухи попавшие на клейкую ленту умирают ещё дольше. Тут это хотя бы минута, а там они умирают от голода часами. Может даже днями, пока не высохнут.
И... вы, наверное, решите, что я в конец ебанулся - переживаю из-за того, какой смертью умирают мухи. Даже не кошки, там, собаки, мыши, или бабочки, нет, мухи. Хотя о всех вышеперечисленных я переживаю тоже. И, знаете, вы, вероятнее всего, будете правы. Более того, я с вами даже соглашусь.
А всё равно, когда она там бьётся в паутине совершенно одна, абсолютно беспомощная, мне её жаль. Жаль настолько, что я оба раза, что этот процесс происходил (в день Василию перепадает по одной мухе, судя по всему), не мог оторвать свой взгляд от него. Жалко её. И я, человек, ничем не могу ей помочь, во-первых, потому что это слишком высоко всё происходит, и я тупо туда не достану. Во-вторых, потому что я тоже боюсь Василия. И боюсь, что он свалится мне на голову.
