Все мы хоть раз слышали или читали историю про инвалидов, живущих полной жизнью вопреки своему недугу - и, несомненно, восхищались их силой, их стремлением стать полноценным членом общества, а иногда даже выдающимися заслугами. Так, например, я была очень поверхностно знакома с девушкой-колясочницей, лет 25-27, которая выступала за параолимпийскую сборную РФ по фехтованию, а также постоянно выступала во всяких культурно-досуговых центрах - пела. У нас с ней была одна и та же преподавательница по вокалу, и мы несколько раз пересеклись на таких мероприятиях. К слову, возил ее во все эти дали молодой красивый мужчина - ее супруг.
Итак, я не скажу за всех, но лично на своем примере - я была в восторге от нее, уважение и что-то похожее на робкое поклонение хлестало через край каждый раз, когда я заговаривала с ней. А потом я возвращалась к своей угрюмо-подростковой реальности, в которой раз в неделю думаешь, не утопиться ли.
Много ли подобных примеров было в жизни каждого из нас? Если вдуматься, достаточно. Достаточно, по крайней мере, чтобы завалить хлебало и работать над собой вместо нытья.
Но сегодня я хочу рассказать вам об очень особенном для меня человеке. Эту девушку зовут Аня, ей 23 года. Мы познакомились в наши 8 лет в хоре, и с тех пор поддерживаем контакт, встречаясь хотя бы раз в три-четыре месяца и ведя многочасовые беседы, в процессе которых нам кажется, что мы никогда и не расставались. И, думаю, мало кто со мной поспорит, что для людей, которые контачат уже 15 лет исключительно на энтузиазме (в смысле, мы не учились вместе, никогда не работали вместе, ни разу не совершили совместной поездки куда-либо), такая интенсивность встреч вполне себе впечатляет.
И вот, в апреле этого года мы в очередной раз засели в кофейне часов на 5-6, рассказывая друг другу обо всех событиях, которые с нами происходили. Обсудив личную жизнь, приключения, работу, друзей и семью (прошло часа 4 и литра 1,5 кофе), мы стали обсуждать перспективы, и я как раз рассказывала про свои корабельные планы, на что Аня ответила, что всегда хотела бы так же лихачить, как я. На мое смелое заявление в стиле "так дерзай", она ответила что-то типа: "Да я не могу, болею".
Когда мы слышим слово "болею", мы тут же представляем себе гриппующего товарища, организм которого запросил пардону. Или, в крайнем случае, что-то серьезно, но подлежащее лечению. Или что-то хроническое, но с чем можно жить.
Мы не ждем, что наш, пусть не самый близкий, но горячо любимый друг, хорошенькая голубоглазая блондинка 23 лет, скажет нам: "Да неважно, Машунь, это неизлечимо. Так когда у тебя начало контракта?".
Как вы понимаете, я аккуратно расспросила ее про саму болезнь, и поняла, что она не особо хочет о ней говорить, чтобы... Чтобы я ее не жалела. ЧТОБЫ. Я. ЕЕ. НЕ. ЖАЛЕЛА. А не потому что ей неприятно обсуждать это.
И настолько легко и мимолетно она рассказала о том, что больна, что я даже не...
Господи, я отвратительный, мерзкий человек. Я даже особо не запомнила это.
И вот, на прошлой неделе, спустя почти полгода после нашей последней встречи, мы пересеклись в центре, чтобы поболтать. И первая же фраза, сказанная ею, была: "Машка, извини, но мне срочно надо заехать домой, сделать укол". Увидев мое удивленное лицо, она засмеялась: "Ну ты что, я же торчок, не могу без дозы!".
Я, как все приличные люди сделали бы, предложила ей перенести встречу, на что она с недоумением возразила, что ей нужно всего 5 минут, а потом она довезет меня и до кофейни, и до дома на машине.
Я снова потеряла дар речи. Но самым сильным уколом для меня стала ее следующая фраза: "Кстати, как там Юля? В последний раз, когда мы встретились, она как раз прилетела во Флориду".
Она не только, определенно, слушала меня лучше, чем я ее, но еще и нашла место в своей голове для этой, в общем-то, не особо ценной информации.
Но мой рассказ не о самобичевании, а об Ане.
У Ани (в этот раз я приложила необходимые усилия и узнала все подробности) медленно умирают клетки одновременно головного и спинного мозга. Ей дали инвалидность в прошлом году, и с тех пор она каждый день вынуждена делать уколы, которые не помогают, а лишь немного облегчают синдромы. Врачи развели руками и ничего не могут сделать.
А Аня мне говорит: "Это что, я тебе сейчас расскажу ржачную историю, как обалдел мой молодой человек, когда впервые увидел, какой запас лекарств я взяла с собой на три дня, когда мы внезапно сорвались в Калининград". И знаете, это действительно смешная история.
Она не делает из своей болезни сенсацию или даже событие. Единственная фраза, которую я слышала от нее, комментирующая ее состояние, была о том, что иногда ей бывает не очень больно, и она весь день может заниматься своими делами. Однако на все попытки относится к ней как к не совсем здоровому человеку, она реагирует очень остро.
Она только недавно начала заниматься гитарой, а уже дала один концерт для родных и друзей. Она посещает 4-5 стран в год, пусть и на короткий срок и очень бюджетно. Она делает из своих дней рождений события мирового масштаба (вечеринки в определенном стиле, коттеджи и клубы под съем). А, да. И она работает по графику 2/2 по 12 часов.
И знаете, что? Все эти события абсолютно не фонят мыслью, что ей осталось жить недолго, поэтому надо забабахать крутой ДР или объездить полмира. Она просто так живет.
И мне стыдно за то, как живу я. За то, что не дышу полной грудью, за то, что могу сознательно убить вечер просмотром сериалов, потому что впадлу что-то делать, за то, что мало путешествую, творю, двигаюсь...
Я хочу вам вот что сказать. Кирпич на голову может упасть завтра. Диагностировать рак могут через неделю. Случиться наводнение/ураган/падения метеорита - через год.
Надо уметь жить так, как будто завтра тебя не станет - эта мысль отвратительно банальна, но от этого не менее значима. А всем, кто не проникся, я желаю встретить такую же Аню, которая покажет вам, что такое жить на всю катушку.