Прощай, Наташа! – прокричала Маргарита и вздернула щетку. – Невидима, невидима, – еще громче крикнула она и между ветвями клена, хлестнувшего ее по лицу, перелетев ворота, вылетела в переулок. И вслед ей полетел совершенно обезумевший вальс…

 

Так начинается полет Маргариты – необыкновенное воздушное путешествие, фантастическое и вместе с тем настолько реальное, что невольно ощущаешь себя его участником. Мистика здесь органично вплетена в конкретную земную обстановку, и трудно удержаться от соблазна проследить маршрут этого полета, хотя бы его «московский отрезок»… Сделать это необходимо потому, что в его «траекторию» уже успели внести большую путаницу и специалисты, и доброхоты-любители, опубликовавшие свои безапелляционные версии, правда, мало отличающиеся одна от другой.

Дело в том, что в основу рассуждений они заложили две ошибки: неверно вычисленную стартовую точку – готический особняк – и одно ложно понятое слово – пересекла, в результате чего все они отправи­ли Маргариту в полет «не с той стороны»…

Маршрут у них, в основных чертах, выглядит так: от особняка в Малом Власьевском переулке через Сивцев Вражек, Калошин (или другой близлежащий переулок) прямо на Арбат, где Маргарита, по их утверждению, перелетает на другую сторону улицы и проплывает мимо театра в Большой Николопесковский переулок. Сивцев Вражек возник, очевидно, потому, что в одном из черновиков он мелькнул у самого Булгакова, вот только это ничего не значит – Михаил Афанасьевич любил перемещать географические точки, времена и события – в «Театральном романе» резиденция Ивана Васильевича находится как раз в Сивцевом Вражке, в то время, как дом Станиславского (прототипа Ивана Васильевича) – в Леонтьевском переулке…

Так что у моих оппонентов все не так, кроме разве «финишной прямой», где завершается городская часть полета. Я же опираюсь не только на текст романа «Мастер и Мapгapита», но и на такое немаловажное обстоятельство, как память – она в мельчайших деталях сохранила тот кусочек Москвы, от которого уже мало что осталось. А ведь именно здесь разворачивается дейст­вие «Мастера и Маргариты». Вот я и утверждаю – подлетела Маргарита к Арбату с другой стороны!

Ну, а о самом полёте поговорим поподробнее. Начинается он, как нам известно, от готическо­го особняка и заканчивается в переулке за углом театра (подразумевается Вахтанговский), где она громит квартиру критика Латунского (речь у нас, повторим, идет о московском отрезке полета). Пытаясь вычислить его маршрут, специалисты и доброхоты еди­нодушно сходятся на том, что, «переулок за углом» находится на противоположной стороне Арбата, ведь Булгаков же точно указывает – «Она пересекла Арбат…»

Давайте разъясним сначала готический особняк, для чего послушаем Елену Сергеевну Булгакову. Вот она пишет брату:

Словом, мы встречались каждый день, и, наконец, я взмолилась и сказала, что никуда не пойду, хочу выс­паться, и чтобы Миша не звонил мне сегодня. И легла рано… Ночью (было около трех, как потом оказалось) Оленька (ее сестра – Ю.К.), которая всего этого не одобряла, конечно, разбудила меня: иди, тебя твой Булгаков зовет к телефону… Я подошла. «Оденьтесь и выйдите на крыльцо», – загадочно сказал Миша и, не объясняя ничего, только повторял эти слова. Жил он в это время на Бол.Пироговской, а мы на Бол.Садовой, угол Мал.Бронной, в особнячке, видевшем Наполеона, с каминами, с кухней внизу, с круглыми окнами, затянутыми сиянием… вышла на крылечко… Луна светит страшно ярко. Миша белый в ее свете стоит у крыльца…

 

Значит, особняк уже просматривается. А откуда взялась готика? Появилась она после того, как Елена Сергеевна с семьей перееха­ла в генеральский дом в Большом Ржевском переулке. Волею судеб я родился и вырос в доме на Поварской, угол Малого Ржевского, и окно нашей комнаты смотрело прямо на этот генеральский дом. На первый взгляд никакой готики в нем нет, но если посмотреть на него снизу, «заломя голову», то при определенной доле вообра­жения возникает впечатление сходства с собором Парижской Бого­матери – окна и колонны вытягиваются, устремляются ввысь, тем­но-серый цвет здания подчеркивает мрачность и угрюмость. Впечатление это усугубляется еще и дурной славой, утвердившейся за этим злосчастным домом с кровавых тридцатых годов – сколько высших военачальников увезли отсюда в «черных воронах»…

Впрочем, тут могут быть и литературные реминисценции – «Готичес­кий роман» – это ведь книга, полная ужасов, тайн, мистики и фан­тастики, содержащая и социальные мотивы, и демоническую личность в центре. Разве нет тут глубинной связи с «Мастером и Маргаритой»? И потом, жила-то Елена Сергеевна, как и Маргарита, на втором этаже, точнее в высоком бельэтаже, имевшем сводчатые окна. Да Булгаков вообще неравнодушен к готике: «Профессор Кузьмин… отки­нулся на высокую кожаную готическую спинку кресла…» – глава «Неудачливые визитеры». Вот и слились, по всей видимости, для писателя воедино «наполеоновский особняк» и «генеральский дом», и возник романный «готический особняк». И отсюда, из дома на Большом Ржевском тоже выходила на тайные ночные прогулки со своим Мишенькой Елена Сергеевна Шиловская, однажды улетевшая к нему навсегда, – « тайная жена» своего Мастера. Поэтому именно отсюда улетает навсегда и Маргарита – это ведь никакого значения не имеет, что отсутствуют здесь сад, двор, ворота – все это эле­ментарно домысливается. А вот маршрут вполне реален – он повто­ряет их ночные прогулки, которые не могли быть слишком долгими и далекими, и должны были заканчиваться здесь же, откуда начина­лись, и, следовательно, маршрут был замкнутым…

А теперь вернемся к слову пересекла. В русском языке слово это не означает обязательно движение «поперечное». Пересечь можно в любом направлении: «пересекли море», «пересекли пустыню». Вот как пользуется этим словом Булгаков. В «Запис­ках на манжетах» читаем: « В сущности говоря, я не знаю, почему я пересек всю Москву», да и в самом «Мастере и Маргарите»: «Мастер шел со своею подругой в блеске первых утренних лучей через каменистый мшистый мостик. Он пересек его. Ручей остался позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге».

Давайте проследим маршрут булгаковской героини. «Пролетев по своему переулку (Б.Ржевский –Ю.К.), Маргарита попала в другой, пересекавший первый под прямым углом (Малая Молчановка).

Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длинный переулок с по­косившейся дверью нефтелавки… она перерезала (вдоль! – Ю.К.) в одно мгновенье…”. Длинный он потому, что вливается в Молчановку Большую и отсюда видится очень длинным. А в одно мгновение она его пересекает, потому что он довольно короткий. На левой руке у нее между высокими домами просматривается серое здание, тогда оно было жилым домом, и в нем обитал один из моих одноклассников Вовка Суворов, а потом, кажется, уже после войны, всех жильцов оттуда выселили, а вселили в него издательство «Советский писатель», где в 1983 году выйдет первая книга о судьбе писателя – «Творческий путь Михаила Булгакова» (автор Лидия Яновская), а пятью годами позже – «Воспоминания о Михаиле Булгакове», которые за двадцать лет до того собрала Елена Сергеевна – прототип пролетающей сейчас вблизи этого здания Маргариты. Умели же в этом издательстве мариновать книги про «не наших» писателей…

 

Вылетая из Малой Молчановки, Маргарита увернулась от старого покосившегося фона­ря – как раз напротив нефтелавки. Фонарь стоял на «стрелке» – одной стороной он смотрел на Малую Молчановку, другой – на Большую, в которую Малая вливалась здесь под острым углом. Последним у стрелки справа стоял двухэтажный дом, охватывающий внутренний двор, прикрытый могучими деревенского типа воротами, на втором этаже этого дома были просторные дощатые сени, где мы любили играть после школы – здесь жил наш одноклассник Коля Канаев. Далее было только огромное дерево и вышеозначенный фонарь. Как он выглядел, можно посмотреть на старом снимке Малой Молчановки, сделанном возле канаевского дома. Правда, снимок показывает противоположную от стрелки сторону переулка, и стоящий неподалеку фонарь точно такой, что и на самой стрелке – он сейчас у нас за спиной. Фонари эти были газовые, сделаны из чугуна и наверху имели перекладину, на которую опирались концы лестницы фонарщика, когда он обходил свой участок, вечером зажигая, а утром гася газовые горелки.

Нефтелавка стояла уже на Большой Молчановке, напротив стрелки, на углу самого переулка и короткого проулка-тупика, завершающегося воротами, за которыми был огромный двор, замкнутый со стороны Арбата каменной стеной. Сей­час это место можно определить только по дому с эркерами (раньше в нем была детская поликлиника, куда нас водили из школы на медосмотры и лечение зубов, теперь в нем какой-то банк), да еще и по маленькому двухэтажному особнячку. Оба эти здания видны с Нового Арбата – они за Домом книги.

И тут мы с вами немного задержимся, а именно – у особнячка. Вот уж «чудны дела Твои, Господи!» В этом старинном особнячке помещается музей Михаила Лер­монтова, потому как принадлежал он его бабке, и поэт долго жил здесь под ее опекой, и не просто жил, а и творил, и тоже размышлял о полетах: «Печальный Демон, дух изгнанья / Летал над греш­ною землей…», «По небу полуночи ангел летел…» Именно в этом домике зародились эти бессмертные строки. О Демоне – в 1829 году, поэту было пятнадцать лет, об Ангеле – двумя годами позже. Над «Демоном» он работает двенадцать лет – до конца своей жизни…

Вот тут-то и начинаются «чудны дела». Ровно через сто лет – в 1929 году – другой Михаил – Булгаков начинает писать свой ро­ман (якобы) о Дьяволе («Мастер и Маргарита») и работает над ним тоже двенадцать лет, и тоже до своего последнего дня… В 1838 году Лермонтов перерабатывает «Демона», а в 1938-м Булгаков диктует на машинку «Мастера…», и при этом роман тоже перерабатывается. Оба произведения приходят к читателям в своих шестых редакци­ях! И оба впервые публикуются за границей – в Германии, после смерти авторов – «Демон» через 15 лет в Карлсруэ, в 1856 году, «Мастер и Маргарита» полностью, без искажений, на русском языке – через 29, в 1969-м, во Франкфурте на Майне. А от Франкфурта до Карлсруэ всего-то 144 километра…

Демона на земле постигла трагедия – его любовь к земной женщине оборвалась самым печальным образом, и, видимо, для того, чтобы загладить вину за свой пламенный смертельный поцелуй, за­губивший Тамару, он через сто лет возвращается на землю под именем Воланда и помогает бедным влюбленным – Мастеру и его подруге – вновь найти друг друга и соединиться навеки, а через них – Михаилу и Елене Булгаковым, нет-нет да и просвечивающим через героев этого удивительного романа…

 

Теперь вернемся к нашему воздушному путешествию.

Маргарита летит дальше, никуда не сворачивая, уже по Большой Молчановке, это, по существу, продолжение Малой и Большой Молчановок, слившихся здесь воедино. Справа после нефтелавки была еще пара одноэтажных домов, а после них тянулся длинный высокий забор дровяного склада, кончавшийся воротами на углу Арбатского переулка. Слева же стояли разнокалиберные дома, тут-то и торчали поперек переулка вывески, из них помню только две – мастерской головных уборов и сапожной. Теперь ничего этого нет – всё «съел» Новый Арбат.

 

 

Перед самым родильным домом Грауэрмана (он, как это ни удивительно, сохра­нился) Маргарита сворачивает направо – в Арбатский переулок («третий переулок вел прямо к Арбату»), а из него уже попадает на сам Арбат и летит над ним, судя по описанию того, что она там видит, довольно долго. Слова – «пересекла Арбат» означают, что она уже долетела до Большого Николопесковского переулка, и обогнула Вахтанговский театр. Впрочем, место пересечения – из переулка со стороны Сивцева Вражка в переулок напротив, опровергается самим Булгаковым – у него Маргарита пролетает дальше – в черновике он ее первоначально отправляет совсем не туда: – «Маргарита покинула Арбат и повернула в Плотников переулок…», который удален от «точки пересечения» на целых два квартала… Это еще одно свидетельство тому, что пересекает она Арбат вдоль, почти весь – от Арбатского переулка до Плотникова, а никак не поперек. Интересно, что Булгаков возвращает свою героиню к Николопесковскому переулку, решив, видимо, что в Плотниковом ей сейчас делать нечего. Дело-то в том, что здесь находился подвальчик Мастера. В доме № 10 по Плотникову переулку, в подвале, жили друзья Булгаковых – Павел Попов с женой Анной, (внучкой Льва Толстого). В декабре 1940 года Павел Попов напишет Елене Сергеевне: «…ведь наш подвальчик Миша использовал для описания квартиры Мастера. А завал книгами окон, крашеный пол, тротуарчик от ворот к окнам – все это он перенес в роман…». Делать же Маргарите сейчас здесь нечего потому, что Мастера-то в подвальчике нет, и писатель их обоих туда вернет, когда состоится «извлечение Мастера». И опять удивительное совпадение – после Ржевского мне довелось жить в Плотниковом перулке, 13, напротив дома № 10, где происходили события, описанные в романе…

 

 

В конце Большого Николопесковского переулка Маргарита обна­руживает дом Драмлита, который и поныне на месте, в нем именно восемь этажей – как и в романе, и он составляет единое целое со Щукинским театральным училищем и его учебным театром. Может быть, отсюда и «Драм»?, а «Лит» тоже взят не с потолка – мы называли этот дом писательским, хотя знали там только Павла Антокольского, с сыном которого общались, он уже в начале войны погибнет на фронте, а его отец напишет трагическую поэму «Сын»…

Щукинский театр памятен мне еще и тем, что осенью сорокового года мы ходили сюда всем классом слушать оперу «Фауст», которую давали студенты-выпускники. Не могу судить, насколько профессиональным было их исполнение, но на нас, шестиклассников, оно произвело потрясающее впечатление. Помню, как у меня по спине бегали мурашки, когда Мефистофель громовым голосом возглашал: «На земле весь род людской…». В декорациях был и готический двухэтажный особняк, перед которым разворачивалось действие оперы… Вот ведь что сейчас вспоминается. Кстати, напротив училища в саду за чугунной оградой стоял особняк, и тоже двухэтажный, только не готический, а ампирный, а за углом в Дурновском переулке был еще один, весьма таинственный – тоже двухэтажный, строгий серый куб, окруженный высоким глухим забором, иногда железные ворота раскрывались и оттуда выезжала черная эмка… Словом, в особняках у нас недостатка не было.

Здесь, в доме Драмлита, Булгаков дает Маргарите возможность разгромить квартиру критика Латунского, после чего она умчалась к черту на куличики купаться перед балом… Но в ту пору он не был последним в переулке – «Т-образно» к его торцу примыкал двухэтажный дом, фасадом сво­им выходивший на Собачью площадку (ее тоже заглотил Новый Ар­бат), на противоположной стороне которой переулок продолжался, но уже как Борисоглебский.

 

 

Далее, если свернуть направо, то мимо церкви Николы На курьих ножках, которой уже давно нет, попадаешь – с другого конца – опять в Большой Ржевский, где у генеральского дома и заканчивались прогулки Елены Сергеевны и Михаила Афанасьевича – не мог же он не проводить ее до подъезда. Вот вам и замкнутый маршрут, который почти полностью повторила Маргарита, не долетевшая нескольких шагов до Собачьей площадки.

Разумеется, большинство читателей не имеет ни малейшего представления обо всех этих переулках, что, впрочем, и неважно, важно понять, почему писатель избрал именно такой, сугубо личный маршрут…

Юрий Кривоносов

1988 – 2003