[315x418]
Я за то, что людей улучшала
Только в мыслях гуманных своих….

В этом и есть моя главная проблема. Я не делю людей сразу на плохих и хороших, предпочитая серый цвет. А если и приходится делить, то долго не верю в то, что они не могут быть в категории хороших. Даю им каждый сотый раз последний шанс, надеясь на лучшее и что плохое мое впечатление было случайным. Однако порой такие шансы приводят к не самому лучшему развитию событий. Это сродни какой-то детской наивности. А я вообще склонна забывать плохое, чтобы оно не мешало мне жить дальше. И это часто ведет меня на те же самые грабли. Вера в то, что люди могут быть некорыстными и благодарными начинает частенько подводить.
Не только в личном плане, как вчера, но и в профессиональном. Можно сколько угодно обсуждать и раскладывать на косточки происходящее, однако от понимания и осуждения ничего не изменится. Артисты с дипломами оперных певцов так и будут играть Комариков в детских пьесах, талантливые певицы прозябают в тени побочных подмостков, а компетентные сотрудники, пав жертвами интриг, вынуждены оставить свое место и искать удачи в другом месте. Радует одно – Комарики однажды все же станут наводящими ужас на окружающих Москитами, талант не останется незамеченным, а компетентность найдет себе применение на новом месте, снискав одобрение и получив свою выгоду. Мир был и будет несправедлив. Но стоит ли опускаться до недостойности населяющих его – это уже другой вопрос. Это не раз обсуждалось в ресторане «Санкт-Петербург» на четвертой палубе любимого мной корабля. Там явно столкнулись две точки зрения. Наша, в частности, моя, женская и мужская в лице единственного среди нас Булавкина. Наше «Пусть что хотят то и делают, а мы будем вести себя достойно» разбилось о его « А вот тебя так и будут по жизни в грязь втаптывать, пока ты достойная будешь». Нельзя забывать, что Булавкин прожил чуть ли не в два раза больше, чем каждая из нас, но она его не баловала. Он мне чем-то напоминает поляка Лащинского, героя книги Эмилио Сальгари в повести «Капитан Темпеста». Искатель приключений и прожженный игрок, он, конечно, один из главных злодеев. Вот и у Булавкина доброта прячется за внешней грубостью и резкостью.
Конечно, он прав. Такого не хочет никто. Но как жить…
«…как жить с проклятой памятью о нем? И об этих… кто зарыл его живьем…»
….как жить с мыслью о низком поступке, который, хоть и принес тебе подобие счастья, но навсегда запомнится и будет жечь душу печатью. Если и есть на Земле такие люди – а они есть и их много, - то я, увы, или к счастью, не вхожу в их число.
Что касается личного… Ну вот я такая. Верю и доверяю. Только сейчас повзрослела и начала разбираться в людях. Стала сдерживать чувства и эмоции. Если бы я только знала это раньше…
***
Уже успели сходить в Кижи… Я так и не сделала свою собственную эскальку в блоге по Кижам. Наверно, зима сгладила впечатления от острова. Но сегодня они всколыхнулись с новой силой. Кижи каждый раз разные. То они холодные и неприветливые ранним утром, то они теплые и уютные вечером. И все зависит от того, с каким настроением к ним идти.
У меня к Кижам свое отношение. Впервые остров встретил нас в мае 2009. Было свежо и прохладно, но ясно - послеобеденный визит. Куртка, вашингтонская куртка и красный рецепционистский галстук. Сама бы я никогда не вспомнила, но все еще осталась фотография. Я там выгляжу такой маленькой и наивной… Следующие встречи с островом не оставили особых впечатлений. Как не запомнился первый визит на Кижи в 2010. Запомнился второй. Мы шли из Петербурга. В первые круизы все были еще взвинчены и горячи. Начало навигации, новые люди, новая работа, еще не все ясно, непонятно – голова шла кругом! С первого же круиза я встала под перевод в Горицах. Кижи прошли мимо меня. Однако ночами мы не спали, учили лексику. Для меня это было особенно непросто – мои пара лет изучения французского по сравнению с 12ю годами Ани Май или Светика были просто детским лепетом. Но что мне оставалось делать? В Мандрогах я тряхнула директрису и выбила из нее фразу «Нет, Юля, переводить в Кижах ты не будешь». Со спокойной совестью я улеглась спать. Ранний подъем, утренние Кижи 28 мая. Сыро, промозгло. Солнце бьется с тучами, но как-то неумело и неохотно. Я смело хватаю еще не надоевшую палку и стремлюсь с веселой компанией к деревянному заборчику. У него стоит директриса с улыбкой до ушей и нарочито громко объявляет:
- Юля, сколько-то человек…. Под перевод!- и торжественно отступает в сторону, пропуская молодого человека в непромокаемом длинном плаще, - Вот ваш гид!
По-моему, шок уж слишком явно отразился на моем лице, а улыбка неестественно застыла. В растерянности глядя на невозмутимую начальницу, я резко протянула руку и почти всучила табличку молодому человеку с приветливой улыбкой. Этой улыбки тогда я не увидела, мысли взбесились, честно обидевшись на директрису. Но выбора не было и только–только зарождавшийся профессионализм взял верх. Я прошла вперед и поравнялась с молодым человеком, который, казалось, был немного обескуражен происходящим. Это сейчас я уже вспоминаю, что вела себя с ним ужасающе неприлично, и даже моя неопытность меня не извиняет. Пока мы шли по дорожке, он успел представиться – Борис. Он осторожно поинтересовался причинами моего уж слишком явного недовольства. Судорожно копаясь в шпаргалках, которые все же захватила с собой, я пробурчала, что директриса обещала не ставить меня под перевод, поэтому я не готова работать последовательным переводчиком. Он подбодрил меня, уверяя, что не будет углубляться в церковные подробности, чтобы мне не было так уж сложно. Я проигнорировала его помощь:
-Я даже не знаю, как называется та ерунда, из которой состоят купола!- брюзжала я, словно старая бабка.
- Вы говорите про лемех?
- Так этот и есть тот самый лемех??? – взбодрилась я. Лемех был самым первым словом в списке слов, которые необходимо было выучить для экскурсии. И оно было единственным, которое я все же выучила. Это меня немножко встряхнуло, и я поняла, что все не так уж плохо.
Борис сдержал свое слово. Он делал упор на историю острова, стараясь не очень налегать на церковную тематику. До сих пор помню, как усиленно я переводила рассказанную им историю о том, как немецкий летчик так и не смог сбросить бомбу на Кижи, залюбовавшись красотой церквей, а спустя несколько десятков лет приехал, чтобы посмотреть на сохраненное им наследие. Это потом я узнала, что история – его конек. А пока я была настолько поглощена переводом и своими волнениями, что не заметила, как мило приятный молодой человек мне улыбается. Зато это заметили мои туристы. Под конец экскурсии они стали задавать ему вопросы, касательно его жизни и деятельности на острове. Он стал улыбаться, рассказывая о себе, и кажется, в тот момент я впервые посмотрела на него. Точнее, впервые увидела его. Это было в деревенском доме на втором этаже, и я как-то отчетливо помню эту сцену.
Затем мы как-то быстро покончили с экскурсией, распустив туристов на свободное время. И я заметила, что иду к выходу, еле переводя дыхание, а молодой гид идет рядом со мной. У меня словно гора упала с плеч, я устала и жутко вымоталась. В этом-то я и не замедлила признаться своему спутнику, добавив, что для восстановления сил мне сейчас потребуется, как минимум, банка сгущенки.
- Шоколадка сойдет? – улыбнулся Борис, и я увидела, что он протягивает мне блестящие кубики.
Этим он меня и подкупил. Волнения экскурсии остались позади, шоколад подействовал положительно, вышло солнышко, и жизнь оказалась не такой уж и плохой штукой. Весело болтая, мы прошли мимо нахмурившегося камерамана Сережи. Остаток пути мы тепло пообщались. Именно Борис первым объяснил мне, что правильно остров называется КИжи, но нам, франкоговорящим, прощается вольность делать ударение на последний слог. Он многое успел рассказать мне за четверть часа, что выпала нам до отплытия корабля. Уходить мне не хотелось. Да и он утверждал, что я видела лишь туристические Кижи, а настоящих – не знаю, а потому он просто обязан показать мне искренние Кижи и, в том числе, старую церковь на дальней оконечности острова. У деревянных ворот мы расстались. Но у меня до сих пор сохранились ксероксы лексики экскурсий в Кижах, а на одной из страниц взволнованно стоят циферки телефона и подпись «Борис». Решено было созвониться и увидеться еще разок.
Мы ушли, продолжив круиз. Еще десять раз я была в Кижах. Еще десять раз я проходила по тому же маршруту. Но так ни разу и не увидела Бориса еще раз. Первые два раза после экскурсии под перевод мы пытались увидеться, но его либо не было на острове, либо он приезжал, когда корабль уже уходил. Только однажды я увидела молодого человека, издали походившего на моего милого проводника. Я больше никогда не попадала под перевод на острове Кижи. Однажды я сопровождала группу с молодой гидессой, имени которой я не помню. У нее я спросила, остается ли еще на острове некий Борис. Гидесса попыталась выяснить, какого именно Бориса я имела в виду. Но что я знала о нем? Немного подумав, она предположила, что это Борис Москин и улыбнулась: « А что такое?»
Я рассказала ей, как мы с ним проводили экскурсию. Она еще раз улыбнулась и сказала, что давно не видела его на острове, и он наверняка уже уехал.
Я проходила всю навигацию до конца сентября, познакомилась с плотником Ильей, который обычно сидел на ступенях амбара и вытачивал тот самый лемех. Я сама сходила к той самой церкви. Но что она значила для меня без опытного и знающего провожатого?
Прошел год. Я снова вернулась на корабль. Первым круизом был поход Петербург-Москва. Отбыв Мандроги, мы ранним утром пристали к острову. Отправив группу с замечательной гидессой в церковь, я прошла дальше и по привычке удобно уселась на широких ступенях амбара. Там уже сидел плотник, вооруженный топором, но это был не Илья, а другой, Алексей. Я примостилась в уголке, наблюдая за всем происходящим на площадке. И вдруг по тропинке из-за амбара быстро прошел мужчина в русском народном костюме из груботканого льна с ведром в руке. Он обернулся, кивнул Алексею «Доброе утро», глянув на меня, улыбнулся и пошел дальше к реке. Сердце у меня забилось. Всегда верю своей интуиции – она меня никогда не подводит. Вот и здесь я наблюдала, как мужчина прошел к реке, набрал воды и по старинке, плошкой принялся поливать небольшой огород, главным украшением которого было безголовое чучелко. Я недолго мучилась, предпочтя насмешку незнанию. Я обратилась к плотнику:
- Извините, вы не подскажете, как зовут молодого человека в огороде?
Алексей глянул на меня и улыбнулся.
- Борис. А что, понравился?
Я подпрыгнула на месте и расплылась в улыбке.
- Мы с ним работали в прошлом году. Давно знакомы.
Не обращая внимания на смешки штурманов с «Чехова» и улыбки Алексея, я направилась к огороду. Подойдя ближе, я хорошенько рассмотрела старого знакомого.
Если бы я встретила Бориса на улице, то вряд ли узнала бы его. Мимолетная встреча в 2010 не оставила яркого воспоминания о его внешности. Теперь же я рассмотрела, что передо мной стоит высокий молодой мужчина. На вид ему было чуть больше 20 лет, хотя на деле он гораздо старше меня в свои 28. Легкая небритость все же придавала ему мужественности, очень хорошо гармонируя с груботканым костюмом. Это был красивый русский парень, из тех, кого называют «первый парень на деревне». У него тонкие черты лица, присущие северным жителям страны, теплые светлые глаза и легкая приятная полуулыбка.
Нам потребовалось несколько минут, чтобы расставить все точки над «i» и вспомнить друг друга. Причем, ему немало помогла моя табличка с именем, но он утверждал, что мой номер телефона у него все еще сохранился.
Потом пришли туристы с «Анабеллы», я встретила Диму Риса, а Борис вернулся к огороду. Потом была смешная история с луком, и все последующее время я развлекала туристов свистулькой, сделанной из лука, предложенного мне Борисом.
Мимоходом у меня появилось странное чувство, что Дима каждый год умудряется работать с весьма неприятными личностями. Бортовая гидесса с корабля Димы оказалась на редкость вредной теткой среднего возраста. Как и ее коллега в прошлом году, она мешала нам с Димкой разговаривать своими комментариями. Поэтому, как только Борис исчез из поля зрения, я поспешила покинуть неприятную мне компанию гидессы «Анабеллы», несмотря на радость видеть Димку.
Сегодня был четвертый наш приход в Кижи в навигации 2011. Впервые в этом году я не увидела Бориса. Во второй круиз на «Красине» я случайно столкнулась с симпатичным крестьянином уже на выходе с территории музея. Он не работал в тот день, но удачно вовремя приехал на остров «по делам». В первый мой круиз на «Карамзине» во время прогулки с огромнейшей группой в четыре человека я обратила внимание на четыре фигуры в поле, которые пожинали хлеб и складывали в аккуратные снопы. Я долго присматривалась к современным крестьянам, пока не узнала в одном из них своего старого знакомого. Сомневаясь, я все же махнула рукой молодому человеку. Ответный его жест привел туристов в восторг.
А вот сегодня у него, очевидно, не было дел на острове вечером. Как не было их и у плотников. Огромный музей на острове был пуст, за исключением гидов и охранников.
Но как бы ни проходили экскурсии и какой бы ни была погода на Северном острове, я знаю, что в один из дней могу встретить там симпатичного крестьянина, талантливого фотографа и просто доброго молодого человека со светлыми глазами. И от этого теперь Кижи стали мне роднее и дороже.
14.08.2011>