[500x486]
Ради дней, как сегодня, хочется жить. Дело не в людях и не в том, с какой ноги я встала. Сегодня обратила внимание, что встала с левой. Не выспалась после посиделок с Аней, Кириллом и Аликом. Не услышала будильник с новой музыкой – 30 Seconds to Mars. Аня меня вчера в этом плане просвещала. Терпеть не могу вставать самой последней в комнате. Дело, наверно, в теплом весеннем солнышке и вере в светлое будущее. С 10 часов до 16-00 все где-то ходила. Все бы подальше от компьютера и диплома. Встретила много хороших людей.
И окончательно убедилась – все будет хорошо!!!!
***
Сегодня мы гуляем по Мандрогам, наверно. В мою бытность рецепцией, не было для меня стоянки любимей. Как сказал Антон, когда мы еще не были знакомы, «О, великий приют чревоугодия и соблазна! Мани меня!» Я тогда грешным делом подумала на Музей Водки. Все было гораздо проще и здоровее. Речь шла о трактире в Мандрогах, за которым ходит слава самого вкусного ресторанчика на всем маршруте. Действительно, в обоих направлениях Мандрожские пирожки становятся ярким пятном маршрута. Как после величественного и степенного Петербурга, так и после холодных неприветливых островов Карелии так приятно почувствовать себя так по-домашнему в уютных расписных домиках Мандрог.

Туристы правильно говорят – в Мандрогах нет ничего особенного. Нет ни памятников архитектуры или искусства, ни церквей, ни галерей. Есть только красивые берега Свири и дорогие мастерские. Но для нас, гидов и других работников, Мандроги значили пару часов свободы, покоя и вкусных пирогов.
Что касается работников… Именно с Мандрог начинались дружбы между кораблями. С тем же Антоном мы впервые повстречались и заболтались именно в Мандрогах. Совместные пикники нередко сталкивали на дежурствах, а основные встречи, конечно, случались в трактире.

[700x525]


Надо заметить, что существует негласное правило. Надо сказать, это даже не правило, а какая-то закономерность. Забавно, но гиды кораблей «Мостурфлота» могут считать себя заочно знакомыми. Подойти и заговорить с незнакомым тебе человеком, но с табличкой МТФ в руках было обычнейшим делом. И такого не существует с гидами «Водохода». Конечно,это может объясняться тем, что корабли МТФ часто пересекаются. Но и Водоходные тоже ходят с нами! Даже если на кораблях разных компаний работают люди, ранее знакомые, вряд ли они будут общаться на берегу. Нелепая ситуация. Сомневаюсь, что это результат конкуренции компаний. Тем не менее, мы обсуждаем их, они – нас. В Екатерининском дворце всегда заняты обе ниши с диванчиками. В одной сидят люди в синих куртках, в другой – в бордовых. В московском МакДональдсе всегда поодаль стоят синие и бордовые. В аэропортах синие и бордовые никогда не стоят рядом. И так было всегда. И нет этому объяснения.
Вот так и начинаются дружбы теплоходами. Когда потом встречаешься, обнимаешь, а друзьям потом объясняешь – «Мы кораблями дружили». И такие дружбы порой продолжаются на Большой земле.

Мандроги сначала видятся кукольным городком. Все там кажется таким неестественным и искуственным. Туристы это чувствуют, поэтому не любят Мандроги. А вот у нас есть возможности увидеть другую деревеньку. За внешней мишурой и показухой скрывается тихая лошадиная ферма, маленький детский сад, заброшенная лосиная ферма и полигон для гонок на квадроциклах, маленький лесной пруд и таящиеся под ёлочками мухоморчики, долгожданная лесная земляника, карусаль-качалка из далекого детства, тихие песенки северных птиц.

В первые дни в Мандрогах во время одиноких прогулок по берегу меня охватывало странное щемящее чувство. Я не могла его понять. Оно было такое теплое, знакомое и, вместе с тем, грустное. Я долго пыталась его понять. И только однажды, сидя на старом причале, когда я писала письмо маме, из-под руки невольно вырвалась фраза : «И зори здесь, наверное, такие тихие…»

[400x245]
Мало какая книга цепляла меня так сильно, как повесть Бориса Васильева. Я помню ее еще ребенком. Книгу спасли от пожара в далекие 90-е. несколько листов все еще чернееют и рассыпаются. Кое-где так сложно прочитать строки. Но это придавало книге еще больше трагичности и чувственности. Это первый советский фильм про войну, который я смогла посмотреть и понять. Сначала, ребенком, я не совсем понимала, что и почему происходит. Почему себя убила Рита, почему наперерез врагам кинулась Женька, почему Соня читала Блока вслух, почему такое внимание уделялось сапогам Галки, почему так переживала Лиза… Почему так страдал Васков. Знала я одно – на все есть свои причины. И знала уже, что это была трагедия.
Я не раз и не два перечитывала книгу. И с каждым разом находила для себя что-то новое. Что-то особенное. И фильм каждый раз смотрю все с большей болью. И переживаю третий год, что в день 9 мая я нахожусь далеко от дома, в дороге, и не могу посмотреть фильм в сотый раз.
И поэтому сорвавшаясь на бумагу фраза повисла в воздухе. «И зори здесь, наверное, тихие…»
Зори тихие… тихие…

Почему-то казалось, что именно здесь, на берегу северной реки Свири, далеко от шумных русских народных песен, на другом конце мандрожского островка самое место этим словам. Тихо посвистывают птицы, шумит вода, еле слышно ветер играет с листвой и где-то далеко отдаленно слышен смех и отрывистая немецкая речь… Кажется, что сейчас оборвется немой смех и застрекочет по зеленым листьям автоматная очередь… И прольется чья-то кровь…
Но нет... Не стрекочет пулями автомат, не перестают петь песни немецкие туристы с нашего корабля, не замолкают птицы, не разрывается кровью молодое сердце… Все так же тихо. И только через минуту протяжным гудком позовет нас капитан обратно на борт – пора отчаливать.
Но тихая и протяжная грусть остается в душе. Сменяются дни и ночи, лица и имена, но каждый раз в Мандрогах, заслышав пение птиц, воскресают в памяти неизменные строки «И зори здесь, наверно, тихие…».
Это потом уже, спустя почти год, я перечитала «А зори здесь тихие…». И почему-то я была совсем не удивлена, обнаружив, что подобные ассоциации посещали меня совсем не зря. Я залезла в Интернет (великая вещь!) и открыла карту российского севера. Нет, не зря. Зори там и впрямь были такими же тихими в далеком 1942. Это сейчас Свирь и ее берега официально входят в состав Ленинградской области. А тогда она была еще частью Карелии. Территориально она все еще находится на карельской широте. Кировская железная дорога, которая в повести была главной целью фашистов, пересекает Свирь ровнехонько в районе поселка Свирь, в нескольких десятках километров от Верхних Мандрог. В книге не дается никакого подробного описания местности. Какие поселки, городки были поблизости – не сказано. Но, судя по карте, 171 военный разъезд находился сравнительно недалеко от Мандрог, тогда рабочего поселка, полностью сгоревшего в последние годы войны. Карельские леса густые, а болота топкие, но, кто знает, может, они помнят события кровавых 40-х?

Всего пара сотен километров отделяет это местечко от места съемок фильма 1972 года. Земля тысячи озер…
[450x337]
Мысль о том, что где-то здесь, недалеко, неживыми тенями бродят призраки литературных героинь, превращает деревеньку в источник любви и спокойствия. Немало подвигов было совершено в роковые годы. Кто знает, может и были на свете Васков, Женька, Рита, Галка, Соня и Лиза? А может, вера в них десятков и сотен советских людей придала им сил и однажды они вырвались со страниц, чтобы совершить неизвестный подвиг? А теперь существуют только для того, чтобы напоминать людям о любви к Родине…
Людям… Тем, кто теперь нещадно и неистово позорит ее, родимую. Кому все равно, что станет со страной и сколько жизней было отдано за голубое небо и спокойные волны Свири. Так и хочется спрятаться подальше от надоедливых туристов и вечно приставучих торговцев, сладкого запаха пирожков с клюквой и черникой, веселой музыки баяна и балалайки, шума пыхтящих пароходов. Спрятаться в душистой траве с цветами земляники за тонкой карельской березкой, слушая пыхтение скачущих мимо лошадей. Просто тихо посидеть и немножко поплакать. От бессилья и неизмеримой благодарности, от злости и счастья, от боли и умиротворения. Там переплетаются все чувства. Там еще слышится эхо далекой войны. Оно пробирается по лепесткам прикорнувших у воды берез, каждым из семи ветров на заре, в каждой капельке осенних дождей, каждой еловой иголочкой колет, как рваные свинцовые пули....

Для кого-то Мандроги – очередная эскалька, ресторан с пирожками, известными всем, кто хоть как-то связан с кораблями, шашлык на природе, расписные матрёшки, деревянные качели, темные лоснящиеся лошади, стеклянные изящества… А для меня Мандроги – кусочек старой непозабытой войны за внешней роскошью и напыщенностью, в которой еще слышны немые крики русских девчат «Ура! За победу! За Родину!»



[300x400]