Написано давно.23.07.2010

На самом деле все в мире мне кажется ненастоящим, искуственным. В том числе и чувства. Кажется, что настоящего мира как такового не существует. Может быть, он есть в Кижах. Только после того, как исчез добрый молодец Борис, я даже в этом стала сомневаться.

Чем дальше, тем больше мне хочется побывать во Франции. Но увидеть не ту Францию, которую я вижу на картинках, а такую, как тот Питер, о котором мне сегодня рассказывала Верочка. Тот, который мы не видим за пафосными разговорами и экскурсиями. Кусочек которого я успела урвать в тот раз… тогда, когда стояла на краю.
Иногда мне неистово хочется вернуться в Америку. И тогда же я понимаю, что того, что было уже не вернешь. Тех ощущений, тех впечатлений, тех волнений. Мы ведь уже повзрослели на два года. Все поменялось.
Кроме того, сейчас, когда я работаю с французами, уменя не остается ни сил, ни желания общаться с американцами. Люди образованные и «интеллигентные», они уступают по многим показателям представителям низших слоев американского общества, с которыми мне доводилось общаться. И теперь я понимаю, что не могла судить о людях, зная лишь одну сторону жизни, одну-единственную грань этого многоликого сборища. Официанты.. кто идет работать официантом в маленьком городишке типа Роанока? Малявка Даниэль, раздолбай Трент, компьютерный пофигист Тайлер, дитя порождающее порок Кассандра, проститутка Мелисса, старая извращенка Нина, педантист Игорь… лишь мельком я видела другую жизнь. Жизнь людей, которые приезжают сейчас к нам. Жизнь семьи Вайсман. Обеспеченные, довольные собой и своим положением, они могут позволить себе роскошь помогать обездоленным, типа русских эмигранток.
Это люди такого же сорта, что и наши туристы. Я с ними не общалась. Да и не очень хочется.
Сегодня я и Вера смотрели фильмы «Грязные танцы» и «Держи ритм». Тема разных слоев общества там поднималась не однажды.
Глядя на них и вспоминая вопросы туристов, я задумалась о том, что творится в нашей стране и как на это смотрят люди, принадлежащие другим мирам – постиндустриальному и развивающемуся. Один месье мне сказал, что когда они смотрят новости о России по телевизору, корреспонденты делают все возможное, чтобы выставить страну в самом невыгодном свете. Не знаю, то ли это проделки мирового содружества, то ли обычные издержки прессы – сделать сенсацию.
Но меня возмутил другой факт. Французский турист, репортер, путешествовал в прошлом году на борту «Леонида Соболева». Всего репортаж я еще не читала – нет времени, чтобы потратить его на чтение французского текста. Но меня больше поразили фотографии. Они сделаны в метро. Такое чувство, что он специально выбирал моменты и людей. То мужчина в ушанке, то рота солдат, то серая масса измученных после работы людей. Конечно, глядя на эти фото, все решат, что Россия именно такая, какой ее выставляют в мировой прессе. Гаэль мне говорила, что была искренне удивлена тем, как одеваются русские девушки. Несмотря на то, что Париж – столица моды, на улицах там модой и не пахнет. Наши девушки гораздо более эффектны, чем французские..
Сейчас, сидя в актовом зале, я исподтишка наблюдаю за пианисткой Олей. Маленькая, спокойная, изящная, она полностью преображается, когда ее руки касаются клавиш рояля. Она краснеет, почти задыхается, движения ее резкие и отрывистые, пальцы не находят покоя, она что-то тихо шепчет вполголоса. Если какой-то пассаж ей не дается, она долго и мучительно над ним бьется. Если это не помогает, она встает и уходит прочь, чтобы успокоиться, глубоко дышит, а потом возвращается и начинает все сначала.Когда музыка полностью захватывает ее, она ничего не видит и не слышит. Она как бы вырастает, охватывает весь рояль, и ведет с ним неравный бой. И она бьётся, пока не выиграет.
Если вернуться к теме нашего государства, то на ум неизменно приходят слова Горицкого гида Андрея: «Нет страны, развалили матушку Россию! Не осталось у нас ни коров, ни ферм, ни полей! Все пропили! Потому что бухали долгих десять лет вместо того, чтобы страной заниматься!»
Сказать, что он прав, значит ничего не сказать. Я не помню ту Россию, о которой говорили Андрей, Светик и оператор Сергей. Та Россия, которая родилась из руин Советского Союза. Та страна, в которой нечего было есть, когда нечего было одевать и приходилось донашивать папины вещи, когда палка колбасы была целым событием, когда мой папа был обвинен в преступлении против государства. Государства, которое бросило своих людей на произвол судьбы и начало себя пожирать изнутри. Которое породило коруппцию и бюрократию, насилие и издевательство, произвол и безнаказанность. Государство, которое отвратительно в своем противоречии. Государство, которое тратит миллионы на собственное развитие, а теряет миллиарды, отпуская, а чаще, выгоняя из своих пределов действительно нужных ему людей. И никто не посмеет их обвинить в предательстве, если они уехали в тщетной попытке выжить.
Раньше я была максималисткой – надо насмерть стоять за свою Родину и ни в коем случае не бросать ее, особенно, если ей так плохо. Так думали те, кто грудью закрыл мое будущее и будущее миллионов от страшной смерти в концлагерях. Кто вообще дал мне шанс родиться. Так думала и я, пока не повзрослела, а моя работа не заставила меня задуматься о мире, в котором я живу. И так больно видеть, во что мы превратили страну, за которую были отданы миллионы. И ладно, если рублей, но нет – жизней. Холодный и равнодушный Паша был прав – раньше ветераны шли с охапками цветов, а теперь они идут с вянущей сиренью, а с букетами идут банкиры и бизнесмены.
Хочется плакать. Иногда даже хочется, чтобы ветеранов больше не было. Только затем, чтобы они не знали, не видели этого, не чувствовали того пренебрежения, а порой даже презрения. Чтобы они ушли спокойно, а не с чувством бессилия и отчаяния. Чтобы они не подумали, что все эти многочисленные жертвы были принесены срвершенно напрасно.
А именно так и выворачивает историю современнная Россия.
Иногда хочется кричать и плакать. Но даже это уже не поможет.
Как жаль.