Так меня и не отпустило чё-то... Наверное, потому, что стёсаная спина даёт о себе знать и ноет, ноет, ноет... Теперь я понимаю, почему Паша так жалется вечно на свою исцарапаную спину. Поэтому я сегодня состригла ногти под самое не хочу... Всё. Загон.
Никак не могу перестать труситься. Не страшно. Не больно. Ничего нет такого. Просто обидно и... бляяя.. хер знает как, короче! Просто теперь пока Шараш и его убытки не ответят за то, что сделали, а потом ещё и сказали, я не успокоюсь. Чё я только не делала сегодня: и успокоительного съела, и покурила, и порисовала, и гитару настроила, и грушу даже поколотила немного - один хер меня перетрухивает. И всё бы ничего, если бы утром я не встретила Соньку и не услышала от неё: "Вас правда что ли ночью сегодня Шараш с его шайкой наебашили? Он ходит всем рассказывает просто... типа, ну, Артёму с Аринкой пиздюлей там навалял, они еле ходят." И это говорит человек с сотрясением, которому сломали нос, подбили глаз, да и вообще... Это говорит человек, баба которого лезет разбираться за его, блядь, косяки и за его косяки потом получает, бросая при всём этом своего, именно своего, ребёнка на дороге. Пиздиит... Сука, Шараш... Сколько знаю его, столько он и пиздит. Безнаказанно обычно. Но я-то уж ему этого просто-так не оставлю... Я не люблю смотреть, как люди унижаются. Не. У меня это вызывает отвращение, в первую очередь почему-то к себе самой, но тут... Этого я заставлю просить прощения у моего брата, у моего мужа, у меня, на коленях. Не знаю почему, но у меня именно такое желание возникает... Именно вот такое.
Потому что я думаю о том, как больно было Паше, когда печаткой ему раскрамсали губу. Сколько было крови! Вся куртка у Паши в крови. Всё лицо у меня было в его крови, а потом и в моей. А в чьей крови у меня были руки я не знаю уже даже. В травмпункте мы сказали, что Паша просто подскользнулся, упал и ударился губой об бардюр. Это чтоб в ментовку не позвонили и не заявили. Потому что вот тот мент, который нас разнимал даже в участок нас не возил. Это - наш знакомый. Он всё быстренько разрулил, замял и отпустил нас с миром, а Шараша с его ублюдками развёз по домам. А если б кто другой приехал нас разнимать, то сидели б мы щас все в обезьяннике...
Пока Паше с лица вытирали кровь, а потом зашивали губу, он даже ни разу не пискнул. Только что сидел и кривился, делал круглые глаза и хватался рукой за шею. А по дороге домой допивал своё пиво, смеялся и пытался шутить. А я и в травмпункте ревела, и домой шла - ревела, и когда уже спать ложились тоже ревела. Мне всё кажется, что ему так больно... Он говорит, что не больно, а мне всё кажется.
А я ведь только-только заметила, какой он у меня... Какой он, оказывается, красивый, даже по сравнению с Тимом. Какие у него глаза... Серые. Но не такие серые, как вот у многих - бледные, невыразительные, с поволокой - нет! Это цвет жидкого серебра. С какими-то невероятными вкроплениями. Я только что заметила... А волосы как проволока медная - огненного цвета и жёсткие. И ресницы рыжие. И веснушки на лице - на носу - и на теле. Я начинаю загонять... И если не замолчу, то вы прочитаете слишком много лишнего, или личного - одно и то же... Странное ощущение. Я думала, это - жалость. Но видимо нет. Это больше похоже на нежность. Знаю, что ему больно, и так хочется дотронуться до него, обнять, только так, чтобы не было ему больно. Совсем. Нигде. Так не получается. Поэтому вот я загоняю! Хорош! Всё!
А больше и не хочется ничего говорить... Хочется дальше развивать предыдущую тему. Но я не стану.
Вроде, чуть успокоилась... Надолго ли? Эх, всё-таки хочу я уехать отсюда. Только Юлю бросать не хочу. Ну... как всегда. Моё "хочу" и моё же "не хочу" готовы уже просто подраться. Пусть деруться... Кто кого, а?)
Кошу, кстати, гипс на руку наложили. Он ржёт. Говорит "Защищая кого ещё я мог сломать палец?! Только Аринку!" А так оно и есть. Второй раз из-за меня он палец ломает... И оба раза он меня спасает здорово. Хорошо, что он есть.
Хорошо, что они все у меня есть. Хорошо.
И... ненавижу эту фразу! Просто дико. Мне кажется, что она звучит пошло и наигранно - всегда. Но... но мне вдруг так стало необходимо её сказать. Именно сегодня я впервые сказала Паше, что я его люблю. Я могу собой гордиться! А могу и не гордиться... Решу потом.
