Я была на кухне, когда в дальней комнате тоскливо заскрипела старая кровать. Это означало, что Мак подал признаки жизни и, наконец, зашевелился. Я слышала, как он ввалился ночью в квартиру, мертвецки пьяный, слышала, как его вырвало в коридоре на пальто Чипа, слышала, как рвота капала с подола на ботинки Чарли и пол, слышала, как Мак, раздеваясь на ходу, полз в дальнюю комнату, где отключился, взобравшись на кровать с ржавыми металлическими прутьями в ногах и в изголовье. Теперь же велика была вероятность, что он придет на кухню в поисках влаги.
Чарли в это время издавал визгливые нервные звуки и топал ногами за дверью своей комнаты, по чему можно было догадаться, что он снова звонит своему доктору, обнаружив у себя очередные признаки лобкового педикулеза.
Отчетливо расслышав тяжелые шаги Мака, неумолимо приближающегося к кухне, я поняла, что встречи не избежать. В этот момент самым страстным моим желанием было стать невидимкой. Зайдя в кухню, Мак скользнул по мне мутным, все еще пьяным и не выражающим ни малейшего интереса взглядом, громко рыгнул, сделал шесть огромных глотков воды прямо из чайника и удалился обратно в свою, расположенную дальше всех от кухни комнату, распространяя вокруг себя удушливый запах вчерашней пьянки, грязной одежды, рвоты и немытых волос.
Буря прошла стороной. Но в этот момент в замочной скважине начал царапаться ключ. Чипа не было всю ночь, но его пальто, принявшее на себя содержимое желудка Мака, висело на вешалке. Значит, ушел в куртке. Значит, опять воровал. В коридоре сразу стало шумно и неспокойно. Два рта попеременно сотрясали воздух неслыханной бранью и бессмысленными междометиями, две пары грязных сапог топтали липкий заплеванный пол. Чип притащил Бонча, своего полоумного дружка. У них было общее дело: они грабили прохожих по ночам, рекетировали пару точек на местном рынке и продавали малолеткам практически чистый стиральный порошок под видом кокаина. Из всей этой четверки больше всех я ненавидела Бонча.
У него были огромные, всегда потные ладони, толстые губы, будто вечно вымазанные маслом и абсолютно тупое выражение лица, глядя на которое всегда хотелось сказать: «Какой интересный камень! Чем-то напоминает лицо». Бонч всегда был груб и чрезвычайно нагл, но более всего он был мерзок. Каждый раз, когда он посещал нашу обитель, я оказывалась в его потных лапах, и он не выпускал меня вплоть до того момента, пока не покидал ее стен.
Его излюбленной привычкой было водить по мне своим мясистым языком. В такие минуты только смерть я видела наилучшим выходом. Я была бы согласна получать удары от истеричного Чарли с лобковыми вшами, плевки от непросыхающего Мака, оскорбления от Чипа, который любил разговаривать со мной во время наркотических приходов. Лишь бы Бонч не дотрагивался до меня. Никогда.
Он заметил меня сразу, и каменное лицо растянулось в неприятной улыбке.
- О, моя любимая! Ждет там же, где я ее оставил!
Он шел прямо на меня. Умереть! Просто упасть на пол и умереть! Пожалуйста, ударьте меня так, чтобы я разлетелась на куски. Нет, на крошки. Нет, в пыль. Я снова попыталась стать невидимой, ведь с Маком этот трюк как будто бы удался.
- Шлюхи! – Чарли закончил говорить с доктором и вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью. Своим появлением он отвлек от меня внимание Бонча. Никогда еще я не была так благодарна этому вшивому.
- Насекомые этой твари теперь кусают меня за лобок! – Чарли был крайне зол. - Все бабы шлюхи! – Он перевел свой ненавидящий взгляд с Чипа и Бонча на меня. - И ты шлюха! Ты ведь тоже в какой-то степени баба…
- Дырка есть, значит баба… - пробормотал Чип. Он уже был под кайфом.
Теперь все внимание, благодаря Чарли, снова было приковано ко мне. Бонч обхватил меня влажными лапами.
- Чип, я ее все-таки к себе заберу. Слишком уж она мне нравится.
- Руки убери!.. – Чип уже почти мычал, а не говорил. – Ее вообще Мак притащил сюда. Он тебе жопу порвет за нее.
- А где все остальные? У вас же много было. Красивых даже.
- От них чем-то воняло, и они были изгнаны из нашего дома, - Чип уже пребывал в мире галлюцинаций. – Они были грязные и вонючие.
- Как и все бабы! – Взвизгнул Чарли.
Бонч потер мои бока жирными пальцами. По мне как будто проползли десять огромных червей.
- Значит, пустим эту по кругу, раз других нет, - и он разразился смехом, по звуку напоминающим рушащийся кирпичный дом.
По кругу. Сколько раз они уже проделывали это со мной… Шумная вечеринка, басы сотрясают стены нашей протухшей квартиры, на стеклянном столике длинная белая дорожка для Чипа, в DVD-плеере диск с сумасшедшим порно для Чарли, который в трезвом виде доверят свои многострадальные гениталии только собственной правой руке. В такие вечера через меня проходило в общей сложности не менее трех литров крепкого алкоголя, а контакты с присутствующими становились невыносимо тесными. Нет, просто невыносимыми. Когда вечеринка заканчивалась и все четверо уже не могли двигаться меня скидывали на пол и выставляли за дверь. Иногда, если к этому времени Чип был еще в состоянии, мы могли тихонько поболтать с ним на кухне. Хотя, я никогда не была уверена, что он понимает, что говорит со мной. Когда Чип под кайфом, он может вести диалог даже с дверной ручкой.
Бонч, наконец, заметил испачканное пальто Чипа в коридоре и решил оповестить его об этом:
- Чей-то фарш на твоих тряпках.
Чип на секунду вынырнул из галлюциногенного леса:
- Найду – убью.
- Если мы не вернем Бобу двенадцать тысяч, он нас точно убьет.
- Предлагаю убить Боба, пока он не убил нас.
- Предлагаю убить всех шлюх, пока они не убили наши яйца, - напомнил о себе Чарли.
- Предлагаю тебе первому убить свои яйца, пока мы не убили тебя, - отрезал Бонч.
Чарли уже не мог терпеть зуд и поспешно скрылся за дверью ванной. Чип потерял сознание и сполз под стол. Мак снова так и не появился. Мы с Бончем остались вдвоем. Он подошел к буфету, достал чайный пакетик и заварил во мне чай.