в нашем городе осень не кончится никогда.
и зима, и весна здесь похожи на осень, и лето похоже.
наши трюмы давно до краев наполняет вода,
ветер с запада нам оборвал все ТВ-провода,
мы сидим в глубине своих комнат и пьем до дна,
и уже не пытаемся вылезти вон из кожи.

что случилось? у каждого третьего гайморит,
у каждого встречного утром взгляд побитой собаки.
если я не звоню, то и мне никто не звонит,
мы сидим в своих норах, качаясь под чей-то бит,
и нам проще потроллить противника, чем побить,
чем решить свой вопрос, доведя до реальной драки.

я прошу тебя, друг, собери меня по кускам,
по фрагментам от платья, по тоненьким волоскам.
приласкай меня, друг, и, будь добр, не отпускай.
без тебя я ничуть не крепче, чем горсть песка.

Вот живешь ты, живешь, и копишь внутри себя места на карте и людей; адреса, по которым страшно не хочется жить, но куда отчаянно хочется возвращаться. Преступник всегда возвращается на место преступления. Этот факт литература по криминалистике объясняет с точки зрения психологии чувств. В момент совершения преступления в кровь человека выбрасывается немыслимое количество адреналина, эйфория от него на какое-то время остается в памяти, воспоминания можно вызывать из нее и довольствоваться брызгами былых эмоций, пока они окончательно не притупятся, а это рано или поздно произойдет. Тогда человеку приходит мысль вновь зарядить свою уставшую машину чувств, ему нужно воссоздать атмосферу, ему нужно вернуться на место приступления.
В моменты эмоционального голода, ты устремляешься к местам своих "преступлений", бежишь туда, где испытывала сильнейшие в своей жизни эмоции. Туда, где тебе говорили, что любят, а потом безжалостно и молча оставляли одну. Туда, где друзья держали тебя за руку и вместе мечтали, что до старости будете дружить, а потом, встретившись случайно на улице, чувствовали себя неловко и стеснялись поздороваться. Ты не просто возвращаешься в те места, с их помощью ты пытаешься вернуть и то время. Детское, честное, когда жизненный опыт ввиду своего отсутствия не мог подсказать правильного решения. Ты просто делала шаг вперед, крутила барабан, и чувствовала, как приходящий опыт отвешивает тебе со всех сторон.
Теперь ты строишь бесконечные ассоцативные ряды. Место, время, событие и... люди, которые придают этим событиям облик и озвучивают их своими голосами. Возможно, это люди, которых ты когда-то хотела убить, или за которых ты готова была убить. А может, это те люди, которые навсегда должны остаться в списке тех, с кем нельзя видеться в настоящем, имея общее прошлое, слишком общее, одно на двоих. Но ты нуждаешься именно в них. Или в нем. Ничего более острого, щемящего нутро и бесполезного, чем ваша встреча, невозможно придумать. Но однажды один из вас (а именно - ты) сорвется и вы встретитесь.
Он взрослый мальчик, если бы он не хотел тебя видеть, он бы не пришел. Но он пришел. И от осознания этого мысли в твоей голове становятся маленькими разноцветными пузырьками, которые непрестанно лопаются один за другим, и на месте каждого лопнувшего тутже появляется новый. Это мило, приятно и чертовски бессмысленно.
Наступает фаза наблюдения. Никаких серьезных вопросов и прямых взглядов. Ты попиваешь его спокойно и осторожно, Большой Бармен отпустил его тебе для затравки.
Вскоре ты замечаешь, что он, преодолев какой-то свой внутренний барьер, обращается лично к тебе, называет по имени и интересуется тобой с какой-то трепетной заботой. Тут приходит понимание того, что ему не все равно. Тогда маленькие разноцветные пузырьки становятся одним и он с грохотом взрывается в твоей голове, проявившись внешне лишь в том, что ты, ничем себя не разоблачая, с невозмутимым видом делаешь четыре глотка подряд.
Теперь ты понимаешь, что переходная фаза закончилась и у тебя есть два выхода: либо ты покидаешь этот праздник жизни сейчас, либо ты доводишь его до конца. Конечно, ты выбираешь второе. Сил ждать, пока Бармен отпустит тебе еще дозу эмоционального заряда не осталось, и ты бесцеремонно, перегнувшись через барную стойку, шерстишь под ней руками в поисках новой порции. Начинаешь сокращать дистанцию. Каждый раз проходишь рядом с ним так близко, чтобы он смог почувствовать твой запах, и воспоминания начали выжигать его изнутри, между ребрами, там, где солнечное сплетение, так же, как и тебя. Начинаешь колоть взглядом так, что он физически это ощущает. И тогда ты вынимаешь из бокового кармана соломинку для питья и с размаху втыкаешь ему прямо в мозг, наслаждаясь этим эмоциональным коктейлем. Вокруг никто ничего не замечает. В левой руке ты держиш алко, время от времени делаешь по паре глотков, ведешь себя непринужденно, шутишь. И только он отчетливо видит, как ты жадно заливаешь в себя с обеих рук.
Тебе не важны его эмоции и он сам как таковой. Он нужен тебе, потому что умеет заставить чувствовать себя такой, какой ты была четыре года назад, нет, даже больше, чем четыре. Он умеет сделать так, чтобы капсулы с горячей жидкостью в твоей груди лопнули и она заполнила все нутро. Ты это получила, хватит надолго. Ты выбрала удачное время, подходящее место и нужного человека, в совокупности составивших аутентичную атмосферу. Ты напилась этими эмоциями до мутного утреннего похмелья, которое не позволило тебе уехать, не пройдя еще раз мимо этого дома. Люблю я драматизировать. Спасибо, Бармен, сколько с меня?..

Я была на кухне, когда в дальней комнате тоскливо заскрипела старая кровать. Это означало, что Мак подал признаки жизни и, наконец, зашевелился. Я слышала, как он ввалился ночью в квартиру, мертвецки пьяный, слышала, как его вырвало в коридоре на пальто Чипа, слышала, как рвота капала с подола на ботинки Чарли и пол, слышала, как Мак, раздеваясь на ходу, полз в дальнюю комнату, где отключился, взобравшись на кровать с ржавыми металлическими прутьями в ногах и в изголовье. Теперь же велика была вероятность, что он придет на кухню в поисках влаги.
Чарли в это время издавал визгливые нервные звуки и топал ногами за дверью своей комнаты, по чему можно было догадаться, что он снова звонит своему доктору, обнаружив у себя очередные признаки лобкового педикулеза.
Отчетливо расслышав тяжелые шаги Мака, неумолимо приближающегося к кухне, я поняла, что встречи не избежать. В этот момент самым страстным моим желанием было стать невидимкой. Зайдя в кухню, Мак скользнул по мне мутным, все еще пьяным и не выражающим ни малейшего интереса взглядом, громко рыгнул, сделал шесть огромных глотков воды прямо из чайника и удалился обратно в свою, расположенную дальше всех от кухни комнату, распространяя вокруг себя удушливый запах вчерашней пьянки, грязной одежды, рвоты и немытых волос.
Буря прошла стороной. Но в этот момент в замочной скважине начал царапаться ключ. Чипа не было всю ночь, но его пальто, принявшее на себя содержимое желудка Мака, висело на вешалке. Значит, ушел в куртке. Значит, опять воровал. В коридоре сразу стало шумно и неспокойно. Два рта попеременно сотрясали воздух неслыханной бранью и бессмысленными междометиями, две пары грязных сапог топтали липкий заплеванный пол. Чип притащил Бонча, своего полоумного дружка. У них было общее дело: они грабили прохожих по ночам, рекетировали пару точек на местном рынке и продавали малолеткам практически чистый стиральный порошок под видом кокаина. Из всей этой четверки больше всех я ненавидела Бонча.
У него были огромные, всегда потные ладони, толстые губы, будто вечно вымазанные маслом и абсолютно тупое выражение лица, глядя на которое всегда хотелось сказать: «Какой интересный камень! Чем-то напоминает лицо». Бонч всегда был груб и чрезвычайно нагл, но более всего он был мерзок. Каждый раз, когда он посещал нашу обитель, я оказывалась в его потных лапах, и он не выпускал меня вплоть до того момента, пока не покидал ее стен.
Его излюбленной привычкой было водить по мне своим мясистым языком. В такие минуты только смерть я видела наилучшим выходом. Я была бы согласна получать удары от истеричного Чарли с лобковыми вшами, плевки от непросыхающего Мака, оскорбления от Чипа, который любил разговаривать со мной во время наркотических приходов. Лишь бы Бонч не дотрагивался до меня. Никогда.
Он заметил меня сразу, и каменное лицо растянулось в неприятной улыбке.
- О, моя любимая! Ждет там же, где я ее оставил!
Он шел прямо на меня. Умереть! Просто упасть на пол и умереть! Пожалуйста, ударьте меня так, чтобы я разлетелась на куски. Нет, на крошки. Нет, в пыль. Я снова попыталась стать невидимой, ведь с Маком этот трюк как будто бы удался.
- Шлюхи! – Чарли закончил говорить с доктором и вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью. Своим появлением он отвлек от меня внимание Бонча. Никогда еще я не была так благодарна этому вшивому.
- Насекомые этой твари теперь кусают меня за лобок! – Чарли был крайне зол. - Все бабы шлюхи! – Он перевел свой ненавидящий взгляд с Чипа и Бонча на меня. - И ты шлюха! Ты ведь тоже в какой-то степени баба…
- Дырка есть, значит баба… - пробормотал Чип. Он уже был под кайфом.
Теперь все внимание, благодаря Чарли, снова было приковано ко мне. Бонч обхватил меня влажными лапами.
- Чип, я ее все-таки к себе заберу. Слишком уж она мне нравится.
- Руки убери!.. – Чип уже почти мычал, а не говорил. – Ее вообще Мак притащил сюда. Он тебе жопу порвет за нее.
- А где все остальные? У вас же много было. Красивых даже.
- От них чем-то воняло, и они были изгнаны из нашего дома, - Чип уже пребывал в мире галлюцинаций. – Они были грязные и вонючие.
- Как и все бабы! – Взвизгнул Чарли.
Бонч потер мои бока жирными пальцами. По мне как будто проползли десять огромных червей.
- Значит, пустим эту по кругу, раз других нет, - и он разразился смехом, по звуку напоминающим рушащийся кирпичный дом.
По кругу. Сколько раз они уже проделывали это со мной… Шумная вечеринка, басы сотрясают стены нашей протухшей квартиры, на стеклянном столике длинная белая дорожка для Чипа, в DVD-плеере диск с сумасшедшим порно для Чарли, который в трезвом виде доверят свои многострадальные гениталии только собственной правой руке. В такие вечера через меня проходило в общей сложности не менее трех литров крепкого алкоголя, а контакты с присутствующими становились невыносимо тесными. Нет, просто невыносимыми. Когда вечеринка заканчивалась и все четверо уже не могли двигаться меня скидывали на пол и выставляли за дверь. Иногда, если к этому времени Чип был еще в состоянии, Читать далее...

Я не умею вести дневник. Но мне нужно зарегестрироваться, ибо мой друг тут пробы пера пробует!
[525x700]