Пересмотрела заодно и фильм. Вот моя старая рецензия (ну ладно, сочинение на тему). Написано примерно в 2005 году.
Выкладываю без изменений.
~~~
Тартюф
Россия
1992 г.
Режиссер: Ян Фрид
В ролях: Михаил Боярский - Тартюф
Владислав Стржельчик - Оргон
Лариса Удовиченко - Эльмира
Игорь Скляр - Дамис
Анна Самохина - Мариана
Ирина Муравьева - Дорина
Игорь Дмитриев - Клеант
Виктория Горшенина - г-жа Пернель
Владимир Самохин - Валер
Герман Орлов - Лояль
К огромному моему сожалению у нас очень мало экранизаций произведений Мольера. Между тем, его комедии настолько искрометны, остры и зачастую современны, что, по-моему, заслуживают самого пристального к себе внимания. Почему-то принято считать, что пьесы великих драматургов прошлого - удел театральных подмостков, а кинозрителю болтовня в кружевах как бы не очень-то и нужна. Поэтому если уж и замахнуться, к примеру, на Вильяма нашего, Шекспира, то нужно обязательно осовременить сюжет, а то фильм никто смотреть не будет. Типичный пример подобного подхода -«Ромео+Джульетта» Базза Лурмана. Любопытная, яркая, оригинальная лента с молодыми талантливыми актерами, она ценна как самобытное произведение, как смелый эксперимент, как свежий взгляд на классическую пьесу. Но если мне захочется, так сказать, визуально вспомнить повесть, печальнее которой нет на свете, то я, не раздумывая, выберу старый фильм Франко Дзеффирелли (возмутительно, к слову сказать, что ни один из отечественных дистрибьюторов, еще со времен эпохи видеокассет, не выпустил эту картину в лицензии). А чем плохи «Гамлет» Лоренса Оливье, «Отелло» Сергея Бондарчука, «Сирано де Бержерак» Жана-Поля Раппно или «Собака на сене» Яна Фрида? Все эти ленты точно следуют классическим пьесам, по которым они поставлены. Соответствующий антураж - доспехи, шпаги, веера, мантильи - ничуть не портит впечатления. Эти картины любимы зрителями, несмотря на их «несовременность». Ведь дело не в старомодности той или иной пьесы, а в таланте людей, которые взялись её ставить. И, если уж на то пошло, препарировать старинный шедевр с точки зрения современных жизненных воззрений можно и не меняя время и костюмы. Переживания людей одинаковы во все века, и разве не любопытно в героине XVI столетия увидеть родственную душу, которую мучают те же проблемы? Или вот в обруганном критиками «Венецианском купце» с Аль Пачино, по-моему, очень интересно смещены все акценты по сравнению с пьесой Шекспира: зловещий Шейлок в ней выглядит чуть ли не положительным персонажем, ибо вся вина его, по мысли авторов, состоит только в том, что он еврей, за что его совершенно необоснованно с современной точки зрения презирают все эти благородные господа. В общем, я не против освременивания классических пьес - лишь бы это было сделано талантливо. Но, увы, и с современными, и с классическими версиями драматургических произведений былых времен в кино всегда было туго. Мольеру так вообще не везет, особенно в нашем кино (кроме «Мнимого больного» да предмета настоящей рецензии что-то больше ничего не вспоминается). Хочется верить, что хотя бы на родине великому комедианту воздали по заслугам и во французском кино есть еще что-то, кроме «Скупого» с участием Луи де Фюнеса и довольно бледного «Дон Жуана», коего слегка украсила собой Эммануэль Беар. Спасибо Яну Фриду, что он снял «Тартюфа», а если вспомнить, что это было сделано в лихое времечко начала 90-х, когда наше кино с пьедестала своего былого величия со свистом ухнуло в большую выгребную яму, то остается только восхищаться этим человеком, который, несмотря на все сложности, создал яркий, задорный, трепетный в своем отношении к оригиналу фильм. Я, кстати, смотрела его первый раз в кино - имена Мольера и Фрида были для меня гарантией того, что на эту картину стоит потратить свои деньги.
Позволю себе сделать небольшой экскурс в творчество Мольера. Думаю, я имею на это право не только как автор настоящей статьи, но и как одна из немногих читательниц своего поколения, кто прочитал все произведения Мольера. Да-да, это один из любимых моих авторов, которого я открыла для себя, учась в девятом классе (спасибо за это моей учительнице литературы Чарне Исааковне). Мою первую книгу с тринадцатью комедиями Мольера я читала неоднократно, а потом появилось и полное собрание сочинений. Правда, полное лишь условно, потому что многие ранние работы драматурга просто не сохранились до наших дней. Жан-Батист Поклен, вошедший в историю под именем Мольера, «шут его величества», как называл он сам себя с грустной иронией, пользовался расположением и покровительством Людовика XIV. Многие свои пьесы он создал на потеху двора Короля-Солнца, т.е., можно сказать, работал на заказ. Однако это вовсе не означает, что его произведения были призваны лишь развлекать богатых бездельников - в противном случае они канули бы в лету вместе с самим автором. Во многих комедиях он довольно зло высмеивал современные ему нравы и даже конкретных лиц (как, например, в «Смешных жеманницах»). Социальная критика легко сочеталась в его пьесах с закрученной интригой и блестящими диалогами. Совершенствуя в своих произведениях классические образы - ловкого слуги, жадного и недалекого богача, пылкого влюбленного и т.д., Мольер также создал ряд собственных неподражаемых героев: господина Журдена, месье де Пурсоньяка, Тартюфа, Альцеста (последний - нечто вроде альтер-эго самого автора, а пьеса «Мизантроп», пожалуй, единственная НЕ-комедия в творчестве Мольера). Известно, что Мольер очень не любил докторов (им досталось в «Лекаре поневоле», «Любви-целительнице» и особенно в «Мнимом больном»). Ему не слишком нравилась мораль того времени - и в «Школе жен» он весьма удачно (и смело, замечу) показал преимущества свободы выбора для женщин. Не терпел он и разного рода ханжей, которые изрядно отравляли ему жизнь (у любимца власти всегда много врагов). В этом с ним был вполне солидарен и сам король, который, как известно, не отличался постоянством в любви. Пьеса «Тартюф» стала апофеозом всех едких насмешек Мольера. Для своего времени она была настоящей бомбой. Пожалуй, можно даже утверждать, что, если бы Мольер написал одного «Тартюфа», он все равно бы вошел в историю литературы, настолько его пьеса точно била в цель. И, естественно, она принесла автору множество неприятностей. Ему даже пришлось написать три прошения к королю, чтобы ему разрешили поставить «Тартюфа» у себя в театре. Многим не понравились насмешки над такой неприкасаемой сферой жизни того времени, как религия. Какой-то комедиант посмел сделать орудием гнусного негодяя учение Христа! Странно, что Мольера не распяли - все-таки высокие покровители никогда нелишни. Напомню вкратце сюжет пьесы: богатый буржуа Оргон приютил в своем доме некоего Тартюфа, который произвел на него сильное впечатление в церкви. Убежденный, что Тартюф - носитель высокой христианской морали и весьма благочестивый человек, Оргон всецело доверяет новому другу и очень скоро попадает от него, как сказали бы сейчас, в психологическую зависимость. Ловкий приживала пользуется наивностью своего благодетеля и постепенно полностью подчиняет его своей воле. Теперь Оргон не только делает все так, как скажет Тартюф, но и заставляет слушаться его своих домочадцев, которым это, естественно, не нравится. Чем дальше, тем хуже - Тартюф откровенно злоупотребляет своим влиянием, а когда ценой огромных усилий семье Оргона удается убедить его в том, что «праведник» на самом деле мошенник и негодяй, становится слишком поздно - уже не только богатство, но и честь, и жизнь незадачливого буржуа в руках циничного мерзавца, который, не колеблясь ни секунды, готов погубить того, кто сделал ему столько добра. Не правда ли, очень напоминает религиозные секты, которые сначала заманивают людей высокодуховными разговорами о смысле бытия и обещаниями улучшить им жизнь, а потом делают из них послушных марионеток, которые покорно принесут им все свои сбережения? Как правило, тот кто попал в секту, уже навсегда потерян - для общества, для семьи, для самого себя. Он уже не личность, а некое зомбированное существо, лишенное своей воли. Примечательно, что Мольер хотел сначала сделать трагический конец - по доносу Тартюфа Оргона арестовывают, ибо формально он - преступник, так как покрывал врага короля. Если рассматривать Тартюфа как некую персонифицированную секту, то такой финал, увы, вполне, логичен. Однако комедиографу не позволили зайти так далеко, посему все оканчивается благополучно, ибо король Франции мудр, справедлив etc. Впрочем, и с хэппи-эндом пьеса не потеряла своего угрожающего звучания. Она и сейчас актуальна, призывая быть бдительными и доверять не словам, а поступкам. Говорить-то многие умеют.
Ян Фрид, перенесший на экран знаменитую комедию, один из немногих наших режиссеров, которые умеют снимать мюзиклы. Его фильмы - причудливая смесь оперетты, лиризма и юмора. И практически всегда, когда его герои распевают строки известных пьес, это не только уместно, но и кажется вполне естественным. Вспомните «Собаку на сене», «Летучую мышь», «Благочестивую Марту», «Сильву», «Дона Сезара де Базана» (этот фильм, почему-то чаще ругают, и совершенно напрасно, как я считаю), «Вольный ветер» и, конечно, «Двенадцатую ночь». В последнем поют мало, но все равно фильм удивительно красивый и смешной. Поэтому к «Тартюфу» этот замечательный и, к сожалению, недооцененный режиссер пришел опытным постановщиком, которому персонажи старинных пьес - что дети родные. В «Тартюфе» снималась проверенная прошлыми фильмами надежная фридовская гвардия: Дмитриев, Горшенина, Самохина, Боярский.
Боярский в третий раз снимался у Фрида - и опять в главной роли. Выбор его на роль Тартюфа неожиданен и все-таки очень точен. Тартюф (кстати, вымышленное имя этого персонажа имеет один корень с французским словом «обманщик») - святоша, этакий благообразный субъект с масляными глазками, с вечно постной миной - и вдруг такой орел. Поначалу это кажется странным. Но ведь Боярский играл не только д'Артаньяна и Теодоро. Это артист с мощной мужской энергетикой, которая позволяет ему быть и героем, и злодеем. Злодеев он, правда, играл меньше, да они и не были такими уж злодеями - достаточно вспомнить Брильи из «Гардемаринов», красиво пожертвовавшим жизнью ради любимой, Фернана из «Узника замка Иф», который тоже получился далеко неоднозначным персонажем и конечно Черного Джека - благородного бандита с Дикого Запада, переквалифицировавшегося в служителя молодого искусства кинематографа. Про Сильву из «Старшего сына» и говорить нечего - просто шалопай. Другое дело Тартюф - человек беспринципный, хитрый и очень коварный. Отрицательная харизма Боярского, которую он бережет для особых случаев, здесь более чем уместна. Ведь такой как Тартюф должен обладать особым обаянием (примерно как у Сталина), чтобы располагать к себе людей, он должен уметь казаться искренним, должен уметь не только велеречиво говорить, но и становиться вдруг несчастным, жалким, юродивым, дабы вызывать сочувствие к себе. В то же время он произвел на простодушного Оргона столь сильное впечатление благодаря недюжинному уму и, надо полагать, некоторому, пусть даже хорошо разыгранному величию. Якобы облагороженный страданиями и лишениями, он возносится в глазах Оргона на такую высоту, что последний мнит его чуть ли не святым и почитает за честь всячески угождать своему ангелу-хранителю. Кроме того, Боярский показал Тартюфа пусть и бессовестным, но страстным человеком. Его песня-объяснение в любви Эльмире делает этого монстра противоестественно привлекательным в наших глазах. Зло зачастую притягательно, особенно, если оно сознает свою силу. А Тартюф Боярского ни на минуту не дает слабину. Он уверен в себе до конца. Да и в самом финале - только миг растерянности, испуга, это, скорее, инстинктивный порыв, а потом Тартюф вновь обретает свою наглую уверенность. Меняя личины, Тартюф Боярского остается все тем же устрашающим демоном в человеческом облике, иногда настороженным, иногда присмиревшим, но всегда опасным. Он весь в черном - черный паук, который поймал в свои сети такую большую муху, как недотепа-Оргон.
Получив дарственную, Тартюф не скрывает своего триумфа. Он горд собой, он размечтался, и в то же время он понимает, как ему повезло: «Такого дурака найдешь с трудом». И поэтому он, как негодяй не только подлый, но и деятельный, стремиться закрепить свою победу. Каким бы он не представал перед нами - притворным благочестивцем, ханжой, юродивым или сластолюбцем - он всегда помнит, что он и г р а е т и старается быть на высоте, дабы не обмануть ожидания «зрителя». Даже переигрывает иногда - как в сцене, где Оргон выгоняет Дамиса, но эта нарочитость оправдана, ибо она только подчеркивает слепоту Оргона. «Что?! Этот лицемер кривляется бесстыдно...» Вот именно, что кривляется - настолько уверен в своей власти, что даже не потрудился как следует разыграть самобичевание и мнимое раскаяние. А с Клеантом, который пытается взывать к его совести, Тартюф холодно логичен, он вполне аргументировано возражает ему, цинично прикрываясь своей «благочестивостью». И только с Эльмирой он как будто искренен в своих чувствах, по крайней мере, в песне выразился необычно для себя прямо и откровенно. Наверное, Боярский - единственный, кто может облагородить даже похоть. И хотя он играет гнусного гада, но он все равно обаятелен и завораживает зрителя, как змея птицу.
Конечно, фильм держится не на одном Боярском - это все-таки не моноспектакль. Фрид вообще славится своим умением работать с актерами. Косвенным подтверждением его бережного отношения к своим исполнителям является привычка режиссера выводить в своих фильмах «актерские» титры. Прочитал, кто исполняет ту или иную роль - и, пожалуйста - фотография актера, либо кадр из фильма. Он хочет, чтобы зритель запомнил, запечатлел в своем сердце его артистов, чтобы не говорил потом: «ну, тот, который играл того...» Между прочим, очень хорошая традиция, которую не грех бы применять вообще во всех фильмах.
В «Тартюфе» режиссер снова собрал прекрасный ансамбль. Заметили, как актеры естественно разговаривают стихами? Кроме, пожалуй, Удовиченко - она слишком искусственно растягивает слова и вообще очень манерна, когда говорит. Но эта наигранность ей даже идет; в конце концов, именно Эльмира оказывается единственной, кто может тягаться с Тартюфом в хитрости. Жена Оргона в пику Тартюфу тоже хорошая актриса - и хороший стратег к тому же. Она четко просчитывает каждый свой ход, понимая, что перед ней нечестный противник. Как опытный игрок она выжидает удобного момента, и когда этот момент наступает, с блеском проводит свою партию. Помимо чисто женского обаяния, Эльмира привлекательный персонаж и по своему характеру - эта мудрая, спокойная, ироничная, прекрасно сознающая свою силу женщина. «А вы считаете, что женщина должна, услышав вздорные любовные признанья, излить всем напоказ свое негодованье?» (и дальше - то, что не вошло в фильм: «С закатыванием глаз, с заламыванием рук? Такие выходки меня смешат, мой друг!»). Прелесть, да и только!
Но как бы ни была хороша Лариса Удовиченко, моя фаворитка - Дорина, которую великолепно играет Ирина Муравьева. Языкастая, но добрая служанка, Дорина дерзко спорит с Оргоном, всегда имеет свое мнение и никогда не лезет за словом в карман. Ее перлы можно перечислять бесконечно: «Послушать проповедь настырного святоши - так плохи будут все, лишь он один хороший», «Размяк - знать втюрился и вправду в госпожу», «И раз Тартюф так мил почтенному отцу - пусть с этим женихом сам он идет к венцу!» Я понимаю, что все это написал Мольер, блестяще перевел Донской, но прелесть всех этих колких фразочек - в том, как их произносит Ирина Муравьева. О, это женщина с характером! Она прирожденная характерная актриса. Ее невозможно представить какой-нибудь размазней. Даже в откровенно голубых ролях (ну, например, в фильме «Дуэнья») она все равно задорная, озорная и подвижная. Не какое-то там чудо, витающее в облаках, нет. Она ж и в а я. И всегда будет такой - играет ли она девчонку-провинциалку в «Карнавале», неунывающую авантюристку в «Москве слезам не верит» или вот бойкую служанку в «Тартюфе». Кстати, и тут актриса созорничала - ее манипуляции с розовыми лепестками (уверена, что это ее придумка) у кого-то другого, может, и были бы пошлыми, но только не у нее. Настоящая актриса может сыграть любую шутку, даже столь рискованную.
Еще мне нравится здесь Игорь Скляр, который очень экспрессивно, ярко сыграл Дамиса - сына Оргона. Уже не мальчик, но играет так, что веришь - перед тобой сама молодость с ее максимализмом, буйством в крови и чистотой. Дамис горяч, вспыльчив, но это объясняется страстностью его натуры, потому что на самом деле он - почтительный сын и чуждый всякой фальши человек. Я, правда, никак не могу понять, почему он так страстно целует свою мачеху, словно пылкий любовник... Вероятно, это просто игра гормонов.
Было бы слишком долго расписывать других актеров. Все они справились со своими ролями превосходно: святая простота Оргон, недалекий, но такой трогательный - очень тонкая работа Владислава Стржельчика; его умный, полный достоинства шурин Клеант (всегда аристократичный Игорь Дмитриев); его грозная мать, резкая, неприятная, вздорная старуха, этакая «ворона, скрещенная с совой», как отозвалась о ней исполнительница этой роли Виктория Горшенина. Анна Самохина, свежая как майская роза. И пусть Мариана - не бог весть какой выразительный персонаж, актриса вволю порезвилась в комической сцене ссоры с Валером. По-моему, это была последняя приличная роль этой потрясающе красивой женщины. Не знаю, может кому-то нравится ее шлюшка-деревенщина в «Ворах в законе» или совсем уж приторно-ангельская княжна Тараканова в «Царской охоте» (а прочий отстой, в котором она снималась, прежде чем уйти в бизнес, лучше вообще не вспоминать), но самые яркие свои роли она, по моему мнению, сыграла у Яна Фрида.
Я бы хотела назвать «Тартюфа» отличным фильмом, но он все же неидеален. Пересматривая его сейчас, я поняла, что мне в нем чего-то не хватает. Мне не хватает в нем кино. Это слишком театральный фильм - и по стилю игры, и по некоторым другим признакам. Он немного отдает бутафорией, хотя снимался на натуре, а дом Оргона - вполне себе «французское» здание. Особенно же заметна театральность в игре Ларисы Удовиченко, и хотя эта ее манера вполне уместна в контексте роли, но все же она немного раздражает. Жаль и то, что пьеса сокращена - пропали многие острые реплики, особенно не хватает пассажей Дорины и Клеанта. И, конечно же, та самая сцена, где Эльмира разоблачает Тартюфа. Мне и сейчас неловко ее смотреть, настолько она груба и фарсова. Здесь, пожалуй, режиссеру изменило его всегдашнее чувство меры и вкуса. Опять-таки, драматургически это вполне оправдано: во-первых, таким образом, только подчеркивается вся низость Тартюфа и его двойная мораль (а, вернее, отсутствие всякой морали), а, во-вторых, Боярский изображает своего героя натурой столь страстной, что было бы, наоборот, странно, если б он не набросился на Эльмиру сразу, как только она дала ему зеленый свет. Но смотрится все равно как-то не очень, и не оставляет мысль о потакании низменным зрительским инстинктам. Короче, можно сказать, на протяжении всего просмотра не покидает ощущение, что смотришь очень хороший, кинематографичный, но все же спектакль.
Впрочем, это все не более, чем придирки (из цикла «надо же хоть что-то поругать»), ибо мир классической пьесы всегда условен. Зато какая слаженность актерского ансамбля, какие великолепные, к месту вставленные или просто продолжающие действие вокальные номера! И ведь все продумано до мелочей. Кто-нибудь обратил внимание на лицо Флипоты? Кто такая Флипота? С ее имени начинается пьеса («Флипота! Марш за мной!..»). Это бессловесный персонаж третьего плана, служанка госпожи Пернель, которая у Мольера, кстати, схлопотала оплеуху от своей суровой хозяйки. Да уж, завидная роль! Но когда в повозке домочадцы хором пытаются уговорить вздорную старуху остаться, несчастное лицо Флипоты, ее испуганные глаза забитой служанки, говорят красноречивее всяких слов! Уже одного взгляда на эту несчастную достаточно, чтобы составить представление о матушке Оргона. А какая еще может быть служанка у такой особы? Пришибленная, с глазами побитой собаки, боящаяся лишний раз вздохнуть и уж конечно без всякого намека на женскую привлекательность - ведь мадам Пернель считает красоту греховной.
И, конечно, нельзя не упомянуть о самом главном достоинстве фильма. О его финале. Фрид уже сделал благое дело, познакомив широкие массы с творением Мольера. Но он сумел как бы довести до конца мысль великого драматурга. В его финале Тартюф не чувствует себя побежденным. Наоборот, он словно бы вновь обретает свою силу. «Бессмертен я! Тартюфы не умрут!» Как современно звучат слова песни:
Я дураков найду всегда,
Не стало меньше их с годами.
До самой скорой встречи с ВАМИ!..
Более доходчиво и изящно донести смысл великой пьесы, ее столь актуальное предупреждение было нельзя.
Имеющий уши да услышит.